Морская душа — потемки: на экраны выходит режиссерский дебют Динары Друкаровой «Лили и море»

В экзистенциальной драме «Лили и море» русско-французская актриса Динара Друкарова впервые выступает в качестве режиссера. В основе фильма — автобиографический бестселлер француженки Катрин Пулэн 2016 года, который в оригинале называется Le grand marin («Великий моряк») и написан в духе исповедального бортового журнала от лица женщины, делающей карьеру матроса на рыболовецких судах.

«Лили и море» — европейско-российская копродукция, поэтому действие перенесено с Аляски (где охотилась на черную треску Катрин Пулэн) в еще более живописную Исландию, но ощущение «края света», на который сбежала героиня, сохраняется. А главное — сохраняется аура загадочности вокруг Лили, которую сама Друкарова и сыграла: за ее настойчивым стремлением жить в море не скрывается никакой личной трагедии или психологической травмы (если она и была, на нее ничто не намекает). Попытки моряков залезть странной девушке в душу упираются в тупик, и наводящие вопросы ни к чему не приводят. «Бегут от жизни или от себя…» — закидывает удочку капитан корабля, взявший на борт женщину-матроса, которая решительно пресекает его любопытство: «Я просто уехала, и все».

Эта лаконичность свойственна всему фильму, который кажется сделанным практически «из ничего», без всяких режиссерских затей и ухищрений: из суровых северных пейзажей, морской воды, бурлящей за бортом, чаек, парящих в небе или присевших на леер, из человеческих лиц и взглядов, из скупых бытовых диалогов без лишних сантиментов и философии. Разумеется, в «Лили и море» много рыбы, и однажды героине снится, что она лежит на колотом льду, как пойманный лосось, под ней растекаются кровавые разводы, а в кулаке зажато рыбье сердце. Это единственный поэтический и метафорический эпизод, который позволяет себе режиссер Друкарова, в остальном придерживающаяся аскетичности и минимализма, порой приближающего ее фильм чуть ли не к документалистике.

«Лили и море» снял финский оператор Тимо Салминен, много сотрудничавший с братьями Микой и Аки Каурисмяки. В том числе, и поэтому «Лили и море» носит скорее скандинавский характер, чем французский, — по визуальной стилистике, атмосфере и темпераменту. Да и характер заглавной героини вполне заслуживает формулировки «стойкий, нордический». В «Лили и море» нет никакого истеричного, надрывного феминизма: речь идет не о борьбе за равноправие, а о тихом, мягком, но твердом продавливании своей жизненной стратегии. Она продиктована самой натурой героини, которая просто не может жить иначе, и сформулирована в финальной песне, где в картину единственный раз проникает капля лирического пафоса (которого в литературном первоисточнике гораздо больше). Завершает фильм довольно старинная баллада Джона Лаудермилка This Little Bird о хрупкой птичке, которая может жить только на ветру и коснется земли один-единственный раз — когда ей придет время умереть.

В «Лили и море» мужской мир, окружающий героиню, не то чтобы враждебен и отторгает ее, скорее он смотрит с удивлением на хрупкую женщину, которая без опыта и документов пытается найти работу на промысловом судне. Лишь однажды Лили сталкивается с чем-то вроде сексизма, когда слышит: «Если не найдешь рыбацкое место, мой брат ищет няньку для сына». Да еще подвыпивший дед у стойки портового бара пытается унизить героиню, разоблачив ее как секс-туристку: «Нам тут такие не нужны — приезжаете трахаться с морячками, а потом хвастаетесь, какой у вас был экстрим». Но к этому моменту уже понятно, насколько глупы и несправедливы слова старичка, продиктованные скорее досадой, что ему точно ничего не светит с этой женщиной, у которой одна главная любовь в жизни — но не моряки, как в известном анекдоте, а само море и та свобода, которую оно обещает.

Авторы фильма старательно следят, чтобы тема свободы никогда не ускользала из фокуса. И корабль, на котором рыбачит Лили, называется «Непокорный» (раньше у его капитана было судно с еще более откровенным названием — «Свобода»), и на раме ее велосипеда написано Free Spirit («Дух свободы»). Впрочем, возможно, свобода моряка — всего лишь красивая романтическая иллюзия, за которой скрывается каторжный труд. Об этом говорит еще одна морячка, женщина-шкипер, которая однажды подвозит героиню за рулем красного грузовичка. Показывая остаток пальца, оторванного якорной цепью («хотели пришить, но я выбросила его в море»), морская волчица рассказывает, как дослужилась до капитана: «Надо много работать, трудиться, выкладываться по полной, никогда не давать слабину и никогда не сдаваться».

Тему традиционной женской самореализации — семейной — «Лили и море» решает в том же лаконичном и категоричном ключе, как и остальные вопросы бытия: свободной, как птица, героине по ее внутреннему устройству просто не подходит то, что нужно многим другим. Моряк, которого Лили ненадолго подпускает поближе, тут же начинает ныть, жаловаться, что устал перебираться с одного корабля на другой, мечтать о доме и семье. Но Лили устроена совершенно иначе: «Стены сводят меня с ума, я больше не хочу жить на суше, уж лучше утонуть».

К финалу в фильме, полном тонкой романтической символики, возникает не только почти чеховская мертвая чайка, погибшая на лету, но и какие-то лермонтовские обертона. К кадру, где Лили стоит на берегу, всматриваясь в морскую даль, так и просится монолог Печорина о невозможности для него спокойной семейной жизни: «Нет, я бы не ужился с этой долею! Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится…»

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»