Налоги, кредиты или добровольные взносы — что хуже?

Не успели власти рассказать, что экономика трансформируется по плану (и даже МВФ вместо спада ВВП РФ в 2023 году обещает его рост), как Минфин РФ сообщает о таком дефиците бюджета, которого не было с января 1998 года. Согласно «Предварительной оценке исполнения федерального бюджета за январь 2023 года», объем доходов федерального бюджета в январе 2023 года составил 1 356 млрд рублей, что на 35% ниже объема поступления доходов в январе 2022 года:

— нефтегазовые доходы составили 426 млрд рублей и снизились к январю 2022 года на 46%, что связано в первую очередь со снижением котировок цен на нефть марки «Юралс» и сокращением объемов экспорта природного газа;

— ненефтегазовые доходы составили 931 млрд рублей и снизились к январю 2022 года на 28%, преимущественно за счет сокращения поступлений внутреннего НДС и налога на прибыль.

В свою очередь, объем расходов федерального бюджета в январе 2023 года составил 3 117 млрд рублей, превысив показатели аналогичного периода прошлого года на 59%.

Таким образом, дефицит федерального бюджета по итогам января 2023 года вырос в 14 раз к уровню прошлого года, составив 1 трлн 776 млрд рублей, следует из данных Минфина РФ.

Бюджетный дефицит без малого в 1,8 триллиона — это больше половины от всего запланированного дефицита на 2023 год.

Причин две:

— резкий рост расходов — на 70% г/г, согласно оперативным данным Минфина РФ на 1 февраля 2023 года, расходы за январь 2023-го составили 3,12 трлн руб. по сравнению с 1,83 трлн в январе 2022-го;

— падение доходов — Минфин сообщил, что в январе 2023 года доходы только от внешнеэкономической деятельности (128 млрд руб.) сократились почти в 2,2 раза год к году.

С доходами нефтегазовыми понятно — так работают европейское эмбарго и ценовой потолок. И даже если допустить, что российские экспортеры продолжают зарабатывать свои деньги с помощью различных обходных схем, то в бюджет эти нефтеюани пока не попали, во всяком случае Минфин РФ об этом не говорит.

Но провалились и НЕнефтегазовые доходы — то есть такого «роста производства», с которого можно было бы собрать налоги, так и не произошло. Точнее, производство было, но не такое, с которого бюджет смог получить налоги.

Есть нюанс. Дело в том, что нынешний январь, с фискальной точки зрения, заметно отличается от прошлогоднего — вступили в силу новые правила налогообложения, Единый налоговый платеж. Более того, в силу календарных особенностей основная масса этого платежа оказалась зачислена на госсчета лишь в первых числах февраля. А это более полутриллиона.

Но для нас важно другое. Зачем Минфин вообще заговорил о бюджетном дефиците? Подождали бы несколько дней, свели бы цифры…

Дело в том, что для правительства важен не сам по себе дефицит бюджета, а то, как рост дефицита отражается… даже не столько на экономике, сколько на изменении налогооблагаемой базы. Если объяснять совсем просто, «экономика» — это барашек, его «шерсть» — налогооблагаемая база, «правительство» — человек, который стрижет барашка, продает шерсть, живет на деньги от продажи и еще покупает ножницы, чтобы стричь барашка еще лучше.

Обычно барашек экономики и пасется, и добывает корм самостоятельно. Но бывает, что этого барашка хозяину нужно было подкормить вчера, а стричь завтра, соответственно сегодня у нас возникает дефицит бюджета, который надо как-то профинансировать — взять в долг, например.

Дефицит бюджета сейчас, согласно оценке Минфина, — $ 25 миллиардов. А объем ВВП и его динамку сегодня должен сказать Росстат. Но, похоже, в Минфине это все уже знают, и что-то идет не так, как хотелось бы.

Что произойдет, когда дефицит бюджета по отношению к ВВП превосходит темп прироста номинального ВВП, или (что то же самое) отношение «первичный дефицит/ВВП» превосходит разницу реальных темпа прироста ВВП и ставки по гособлигациям? Такая ситуация оборачивается либо увеличением правительственного долга (с возможным дефолтом), либо быстрым ростом цен (вспышкой инфляции).

И то плохо, и то нехорошо. Но! За управление долгом «отвечает» Минфин, а за инфляцию — Центральный банк.

Отсюда и противоречия в их позициях по поводу ставок.

Задача Минфина сейчас — наполнить бюджет.

Для этого нужны дешевый рубль и низкая ставка по правительственным облигациям. То есть снижение ключевой ставки или хотя бы намек на такую возможность в будущем.

У правительства два варианта (если оно не хочет компенсировать дефицит ростом внутреннего долга): поднимать доходы (и самый очевидный путь тут — девальвация рубля) или сокращать расходы.

Сокращать расходы правительство не может (или не хочет), наращивать долг — вопрос в том, кто будет его покупать и по какой цене. Вот было бы хорошо, чтобы ЦБ РФ на ближайшем заседании совета директоров 10 февраля понизил бы ставку — тогда экономика «оживет» и налогооблагаемая база вырастет.

Задача ЦБ РФ — низкая инфляция и стабильность банковской системы. Для этого нужна не то чтобы «высокая ставка», но скорее объективная оценка рисков кредитования. Да и девальвация рубля — это явно не приоритет ЦБ (дешевле рубль — выше цены, которые только-только удалось притормозить).

Но, может быть, снижение ключевой ставки поможет экономическому росту. Как написано в школьном учебнике по экономике, если ЦБ повышает ставку — вслед за ним то же самое делают коммерческие банки, кредит сжимается — экономика «тормозит». Ну и наоборот: снизим ставку, вслед за ЦБ то же самое делают банки — снижают ставки, кредит растет, и экономика «разгоняется».

Но это в школьном учебнике, а в живой экономике это работает не так. Ужесточение денежно-кредитной политики (повышение ключевой ставки) действительно тормозит и деловую активность, и цены. Но наоборот — через снижение ставки разогнать деловую активность — может и не получиться.

Почему? Потому что банки лучше знают своего заемщика и всегда готовы сократить кредит, если ключевая ставка высока, но не готовы так же быстро расширить его, если ставка снижается.

Кроме того, вы обращали внимание, что на фоне номинального роста зарплат в РФ, низкой безработицы и замедления инфляции сокращается и ассортимент, и качество товаров?

Происходит это потому, что на ограничение кредита компании могут отреагировать тремя действиями:

— снижением зарплат;

— увольнением сотрудников;

— сокращением выпуска товаров.

Российские компании в существующих обстоятельствах реагируют не снижением зарплат, а сокращением выпуска (Росстат не даст соврать — сократилось производство всего, что напрямую не оплачивается правительством). А что произойдет, если на фоне снижения выпуска ЦБ предложить расширить кредит, снижая ставку? Правильно, ускорение инфляции.

А почему компании снижают выпуск вместо того, чтобы его увеличивать? Потому, что сама по себе денежно-кредитная политика не работает на макроуровне в отрыве от политики фискальной. Если проводится стимулирующая фискальная политика (снижение налогов), то и монетарное стимулирование (снижение ставки) приводит к росту выпуска продукции. А при росте налогов (какую бы форму он ни принимал) снижение ставки «не работает» — нет мотивации увеличивать выпуск.

В правительстве, конечно же, это тоже понимают. Если не будет девальвации — или займы, или рост налогов. Но достаточно было первому вице-премьеру Андрею Белоусову сказать о том, что власти обсуждают с бизнесом разовый добровольный взнос в бюджет из прибылей, полученных в финансово удачном 2022 году, как акции российских предприятий начали снижаться — подавая банкам сигнал, что кредитные условия пора ужесточать.