Тяжело — неправильное слово. Петербургские спасатели вспоминают, как разбирали завалы и собирались с силами в Турции

Спасатели из петербургского поисково-спасательного отряда (ПСО) «Экстремум» вернулись из турецкого Адыямана, перевели дух и согласились поговорить. «Фонтанка» послушала о том, как больше четырех дней они пробивались через завалы и пыль, радовались неожиданной помощи и не замечали языковые барьеры.

Лагерь «Экстремум» разбил на парковке — машины попросили передвинуть. Палатки старались ставить подальше от уцелевших зданий. Спать на асфальте было холодно — «пенки» и спальники не спасали. «На снегу теплее», — улыбаются волонтеры.

Отряд закупил сухпайки и планировал обеспечить питание своими силами, но в Адыямане столкнулся с небывалым радушием местных, которые «чуть ли не носили на руках» спасателей. Жители города приносили на завалы суп в пятилитровых канистрах, кебабы, сыр, «что-то вроде айрана», воду, чай и печенье, даже помогали в разборе обломков. «Такое чувство, что последнее отдавали», — отмечают в ПСО.

Просыпалась команда около шести утра, но те, кто задерживался на ночной работе, могли поспать подольше. Душа в лагере не было — приходилось спасаться салфетками и самодельными рукомойниками. Отряд был на самообеспечении и почти всё необходимое привез с собой: на месте пришлось добывать только техническую воду, а еще топливо — бензин, дизель и газ. Провезти его в самолете не получилось бы.

В Адыямане работали и другие международные команды, но проблем с общением, по словам волонтеров, не возникло. В каждом отряде находился человек, владеющий английским, да и зачастую всё было понятно без слов. «Лексика примерно одна и та же: "Иди сюда, копай здесь, это кувалда"», — смеются в «Экстремуме».

Сначала разведку проводили люди — обходили здания, прикидывали, где в завалах могли остаться проемы. Затем на место приходили собаки, чаще всего — в парах. Волонтеры признаются, что работать было тяжело: если разрушается здание «с хорошо развитой структурой», под завалами образуется много полостей, где можно искать людей. Здесь же бетон был «не так хорош», поэтому плиты лежали вплотную друг к другу: их разрезали бензорезами, били электрическими молотками, не сбрасывали со счетов и «классическую кувалду».

— Главное, что у нас есть, — это мы сами, — говорит Анна Голованова, отвечавшая на выезде за организацию быта. — Плечо товарища — это лучшая психологическая поддержка, потому что никто лучше тебя не поймет, чем коллега. Если у кого-то возникают сложности — не выспался, плохое настроение, вода холодная, — помогает чувство юмора.

По словам Анны, во время работы психологическая помощь не так важна: обстоятельства «мобилизуют» спасателей, они стараются держать себя в руках и абстрагируются от страшных событий. Обычно команда собирается, чтобы выговориться, когда задачи уже выполнены: «в спокойном режиме, если есть такая потребность».

— Я бы не сказала, что поездка была очень тяжелой эмоционально. Насыщенной — это точно. Мы очень резко собрались: быстро собрать 2,5 тонны груза и 35 человек — это сложно. Но тяжесть — это не то слово, что ли… Ты выполняешь задачу, потому что можешь, или не выполняешь, потому что не можешь, — объясняет она.

Иногда работать во время летнего «пожарного» сезона бывает даже труднее, чем было в Турции, признается Анна. Она поясняет: выезд в Адыяман был «забегом на короткую дистанцию», когда можно интенсивно трудиться в течение нескольких дней, а потом отдохнуть. Летом же работа идет почти непрерывно и перевести дух бывает некогда.

Анна пришла в «Экстремум» шесть лет назад и до сих пор уделяет отряду «примерно всё свободное время». «Это очень большая часть моей жизни. Я очень благодарна своим коллегам и руководству — они меня поддержали в этой поездке, и я оформила отпуск», — отмечает она.

Тела погибших Анна уже видела во время работы в ПСО в Петербурге: она занимается поиском людей в лесу и выезжает с пожарной командой. На неделе, когда ПСО решил лететь в Турцию, Анна должна была выйти на дежурство, но соотрядники «подхватили» смену.

— Я могу этим заниматься, мне это интересно. Мне очень нравятся люди, с которыми я работаю. И я чувствую: то, что я делаю, важно не только для нас, но и для других людей. Пока мне этого достаточно.

Денис Юсупов руководил одним из трех отделений «Экстремума», работавших на завалах. Больше всего трудились в первые дни: эти часы были самыми важными для поиска пострадавших. «Вставали в шесть, ходили на разведку зданий. Начинали копать и до трех-четырех часов ночи могли работать. Спали совсем немного, до сих пор отсыпаемся», — рассказывает Денис.

Для такой работы требуется хорошая физическая подготовка, но «Экстремум» к ней готовится — каждый год проводит специальные учения. Теоретически не справиться с заданиями можно, но, по словам Дениса, все, кто приходит в отряд, уже достаточно замотивированы, чтобы пройти испытания.

— Это наш главный event, люди готовятся, заранее берут отпуск. Была пара случаев, когда участники отказывались проходить учения дальше, — это их право. В любом случае у нас еще много мероприятий, и есть костяк людей, которые участвуют в них постоянно, — отмечает спасатель.

Большая проблема заключается в том, что все дома в зоне землетрясения обследовать невозможно. «Экстремум» отвечал за огромный сектор — девять квадратных километров. Он заканчивался на окраине города, где стоит много почти целых «одноэтажек». Если что-то и обрушилось, соседи быстро вытащили из-под завалов людей — «очень дружное сообщество, кстати». По оценкам Дениса, «Экстремум» обследовал около 15–20 % домов в секторе — задания по разбору конкретных территорий выдавал координационный центр INSARAC (международная группа по вопросам поиска и спасения. — Прим. «Фонтанка»).

— Стресс — это реальная проблема, — признается Денис. — Для меня выход — это смех и шутки, но вокруг всегда люди, и приходится сдерживаться. Даже когда обратно из Турции летели, потому что многие [пассажиры] туда приезжали, чтобы похоронить близких.

Денис — IT-инженер, работает на удаленке и, по его словам, отпросился с работы без проблем. С «Экстремумом» он уже десять лет, а мотивацию к волонтерству объясняет желанием совершенствоваться и приносить пользу другим.

— Работы всё еще идут, но сейчас там достаточно сил, чтобы продолжать поиски без нас. В последний день там не нашли ни одного живого, а в день отъезда — одного, под завалами гостиницы.

На встречу вместе с проводником Надеждой Григорьевой приходит специальный гость — поисковая собака Кассандра. Ей уже шесть лет — в своей сфере она считается работницей в самом расцвете сил. Кассандра выучилась искать людей, будучи еще щенком, и такая работа ей не в новинку, но в выезде такого масштаба она участвовала впервые.

— Собаки довольно хорошо перенесли перелет. Спасибо огромное авиакомпании, они с пониманием отнеслись. Сначала они летели в багажном отсеке (мы очень за них переживали), а в самолете до самого Адыямана — уже в салоне, — рассказывает Надежда.

Если собака уверена, что нашла под завалами живого человека, она подает голосовой сигнал — это называют «обозначением». Впрочем, бывает, что животное не может точно уловить запах — но и тогда кинолог может заметить по ее поведению, что на месте может быть живой. Каждый проводник понимает, когда его собака «попадает в запах»: она выглядит заинтересованной, может поднимать хвост и уши, принюхиваться. Обычно собаки работают в парах, чтобы вторая проверила данные, если первая заинтересовалась местом.

Кроме Кассандры, с «Экстремумом» работали четыре собаки: Застава, Кукла, Баста и Редиска. У животных бывают «свои внутренние разборки», признается Надежда, но на работу они влиять не должны: «Дружите вы или нет — это ваши проблемы, потерпите».

Такому поведению собак специально учат, в «мирное» время они вместе тренируются.

В работе с собаками были свои особенности: по развалам шныряло множество кошек, уставали собаки и от повышенного человеческого внимания. На один объект спасателей даже попросили прийти без собак — некоторые люди по религиозным соображениям не хотели, чтобы тел касались животные.

— Кассандра очень хочет работать. Ей всё время надо: пустите меня, сейчас кто-нибудь найдет, а я останусь в конце, — улыбается Надежда. — Иногда такие эмоции бывают даже излишни. Но, что удивительно, на этом выезде Кассандра вела себя очень спокойно: нагрузка останавливала энергию. Уже через половину суток она поняла, что, когда можно, надо отдыхать, а когда нужно — работать.

«Бери копай. Бери ломай», — так описывают текущие задачи в Адыямане Юрий Миронов и Татьяна Горбовцева. Они рассказывают, что самым тяжелым во время работы было переносить пыль, которая стояла в городе. Спасатели надевали респираторы, но вездесущая взвесь пробивалась и через них.

— Физически, конечно, тяжело: мы же были одеты не в юбки с платьишками, а в боевки, штаны или комбинезоны, сапоги тяжеленные, чтобы ноги не проколоть, — поясняет Татьяна.

Еще одна беда — непостоянная погода. Утром было холодно, днем припекало, а с заходом солнца температура опускалась до -6 градусов. Дождей не было, но, может, лучше бы были, добавляют волонтеры: чтобы прибить пыль, против которой приходилось выпускать поливальные машины. Из-за сухого воздуха, пыли и постоянной носки перчаток сильно страдала кожа рук — сейчас их приходится постоянно мазать кремом.

— Я психологически устойчивый человек, у меня не первый опыт общения с неживыми. Я в пожарную часть выхожу на дежурства, и Юра тоже. Видели разные ситуации, я была подготовлена, — говорит Татьяна.

Они с Юрием работают с «Экстремумом» около десяти лет. Татьяна — экономист, и у нее «понимающее, правильное» руководство: легко отпустило в Турцию. Юрий — инженер техподдержки, и проблем на работе у него тоже не возникло.

— Мне нравится делать мир лучше. Понятно, что мы не изменим его целиком, но маленькие шажочки — это всё равно хорошо. Это правильно, жить надо по правде, чтобы было спокойно на душе, — говорит Татьяна.

— Если каждый начнет выбрасывать свою бумажку в мусорное ведро, то когда-то будет чисто, — добавляет Юрий.

Ранее в «Экстремуме» подвели итоги работы — рассказали, что в Адыямане разрушено около четверти домов, пострадали почти все здания. Международные команды, включая петербургский ПСО, вытащили из-под завалов в Турции 211 живых пострадавших и 598 погибших, еще 866 человек считаются пропавшими без вести.

Елизавета Строгальщикова, «Фонтанка.ру»