Их тут нет. «Неправильные добровольцы» ищут в Петербурге свое право ветерана боевых действий

Они пошли добровольцами задолго до широко развернувшейся уже позже кампании по призыву в военкоматы. Они сами не знают, с кем конкретно заключали контракт и кто платил им за участие в военных действиях на территории Украины. Они вернулись в Петербург — контуженные, покалеченные — и теперь воюют за свое право на ветеранские льготы. Речь даже не о деньгах, вопрос в оказании медицинской помощи.

Это петербуржцы из добровольческого подразделения БАРС. Боевой армейский резерв страны — так расшифровывается аббревиатура. Эти отряды на базе военкоматов начали формировать в августе 2021 года. За полгода до начала боев на Украине. В Петербурге событием не стало, основная активность пришлась на регионы: Урал, Поволжье, Сибирь. Именем Минобороны приглашали стать частью команды «вежливых людей».

В двух словах: записываешься в резерв, участвуешь в полевых сборах, получаешь за это деньги. Договор на три года, с работы увольняться не надо, ежемесячная выплата — от 3 до 7 тысяч рублей. За детальной информацией отсылали на сайт. Сейчас эта страница недоступна. В региональной прессе можно найти отчеты военкомов о выполненном проценте поставленного перед ними плана. На основании федеральных законов «Об обороне» и «О воинской обязанности и военной службе» резервистам гарантировался официальный контракт с Минобороны со всеми вытекающими обязанностями и правами.

Именно в БАРС зачислялись добровольцы, которые потянулись в военкоматы после 24 февраля 2022 года. Тут важно не путать их с добровольцами, которых позже стали набирать в так называемые именные региональные батальоны. В БАРС попадали те, кто пришел до июля, и те, кто вызвался на фронт после сентябрьской мобилизации.

В редакцию «Фонтанки» обратились три добровольца БАРС и две супруги «барсовцев». Истории их попадания на фронт, за исключением деталей, похожи. Сегодня никто из них не может получить удостоверение ветерана боевых действий.

Александр Осьмаков родился в Донецке, там же в 2014 году получил свой позывной Иваныч. В военкомат Адмиралтейского и Кировского районов пришел в конце февраля 2022-го. Но в первые две добровольческие волны не попал из-за ограничений по возрасту. Затем предельную планку повысили, и Александра внесли в список. Это был конец апреля прошлого года. Во время набора рассказывали про доставку до места службы, казенное обмундирование и экипировку, вторую линию обороны. Гарантировали положенные участникам боевых действий выплаты, льготы, медицину и прочую социальную поддержку.

Перед отправкой выяснилось, что экипировки не будет, нужна своя. За день до выезда позвонили и попросили самому купить билет на поезд. На сборном пункте оказалось, что не будет и автобуса. До Московского вокзала добирались на метро. В пункте назначения (территория России) встретили, привезли в военную часть. С ходу, несмотря на то, что уже была ночь, подписали контракты. Важное уточнение: контракт в единственном экземпляре, который тут же забрали. Форму и обувь выдали. Тут же, в три часа ночи, распределили по подразделениям. Две недели на боевое слаживание и — Запорожская область. Никакой второй линии фронта, самая натуральная передовая.

Из зоны боевых действий их отряд БАРС-3 вывели в конце июля. Довезли до уже знакомой воинской части и высадили в поле. Через КПП не пропустили, вынесли документы, и на этом все. Домой — своим ходом и за свои. К родственникам в Ростов-на-Дону Александр уехал на такси, оттуда поездом в Петербург. Александру, считай, повезло. На том поле оставались сослуживцы, которым предстояло ехать на Дальний Восток.

Отмечаться в свой военкомат Александр шел подготовленным. Он уже знал, как «повезло» «барсам» из первой и второй партии, которые прибыли с фронта без единой подтверждающей бумажки на руках. Комбат Александра позаботился о своих — выдал каждому комплект справок из воинской части, характеристик, наградных листов, ходатайств на повышение звания. В военкомате на все это посмотрели угрюмо и ответили: «Не подходит». Сделали запрос в воинскую часть. Ответ ошарашил: и Александр, и его товарищи числятся «пятисотыми». Так на армейском сленге называют беглецов. В них записали даже тех, кто был ранен. Реабилитироваться помогла военная прокуратура. После ее вмешательства из части пришел нормальный ответ — участие в специальной военной операции принимали.

Официальное признание «барсов» участниками боевых действий — это не вопрос престижа. Ветеранское удостоверение дает право в том числе на лечение в госпитале Минобороны, а также на реабилитацию в ведомственных санаториях. Выдачей удостоверений занимается специальная комиссия Минобороны. Категории граждан, которым положен статус ветерана, перечислены в соответствующем законе. В июле в список были добавлены гражданские, «направлявшиеся для обеспечения выполнения задач в ходе специальной военной операции на территориях Украины, Донецкой Народной Республики и Луганской Народной Республики с 24 февраля 2022 года», в августе — пограничники из прилегающих к Украине регионов.

Всех этих поправок было недостаточно, чтобы признать ветеранами «барсов». В военкомате заявили: нужен контракт. Тот самый — писаный с дороги, ночью, в единственном экземпляре. Снова запрос. Теперь уже в Минобороны. Ответ пришел предельно честный: контракты такие существуют, хранятся в Генштабе, копию выдать нельзя, так как они содержат информацию ограниченного распространения. При этом военнослужащими «барсы» все равно не являются. И тут возникает вопрос: а с кем вообще добровольцы БАРСа заключали свой контракт?

«Получается, что мы даже не ЧВК (частная военная компания), а мы непонятно кто. То есть мы даже не наемники. И не партизаны. Мы призраки, — разводит руками Александр Осьмаков. — Что мы там делаем, непонятно. На каком основании нас воинская часть одела и обула, закинула туда, вооружила? Получается, что формируют незаконное военное подразделение. На базе военкоматов».

Бланк контракта «барсов» был опубликован в соцсетях правозащитного сообщества «Военный адвокат» (Александр подтвердил, что он и его товарищи подписывали точно такой же). Здесь же обращают внимание на нюансы:

«Никаких соцгарантий военнослужащего им не положено.

Лечат их в случае ранения военные госпитали, но выплаты как военнослужащим, после комиссования в результате полученного увечья, пособия и оклады, страховки и медицинское обслуживание, а также многие другие льготы — вопрос открытый.

Обратите внимание, что в случае ранения или гибели им выплачивается не «президентская выплата» (как по-простому называют её военные), а выплата в размере президентской.

Один доброволец мне пояснил, что зарплату ему платит, а также произвел выплату за ранение какой-то благотворительный фонд.

История очень интересная. Логично предполагать, что добровольцы — это военнослужащие МО РФ, которые на краткосрочном контракте, как это предусмотрено ФЗ «О воинской обязанности и военной службе». Оказалось — нет».

В ноябре в «Закон о ветеранах» внесли добровольцев. Это ничего не изменило для петербургских «барсов». В военкомате им заявили, что речь идет о других отрядах — из тех, кто заключал контракт непосредственно с Минобороны, те самые именные батальоны «Кронштадт», «Нева» и «Павловск». Так действительно прописано в ноябрьском федеральном законе, который ввел в правовое поле понятие «добровольческие формирования». В поправках четко сказано, что формирует добровольческие отряды Минобороны и именно с Минобороны заключается контракт. А это, как уже понятно, не случай БАРСа.

«Мы были на приеме у зама главного военкома города, — рассказывает Александр. — Он прямо сказал: «Ребята, вас нет. Вас не существует. У нас нет алгоритма правоприменения этих законов, постановлений и поправок. Нам никто их не спустил. Поэтому мы не знаем, что с вами делать. И вас становится все больше, больше и больше».

Непризнание «барсовцев» участниками боевых действий аукается для многих из них серьезными проблемами. «Мне вот шкурку, допустим, не попортили. Целенький пришел. Ну относительно — зрение падает, слух падает, — объясняет Александр. — Но у нас ребята в госпиталях находятся. Жека покалеченный. И никто ничего не делает, ни одно учреждение, которое относится к Минобороны, с нами ничего не может сделать».

Евгений Волков был «за ленточкой» дважды. С мая по август и с сентября по октябрь. Первый раз он был в отряде БАРС-3, во-второй его зачислили в БАРС-11. Осенняя «командировка» продлилась меньше недели. 5 октября взорвавшаяся поблизости мина отправила рядового Волкова в донецкий госпиталь. Здесь сочувственно покивали на его кисти без пальцев, заботливо перебинтовали руки и бедро (прямо с осколками внутри) и направили сначала в Ростов, потом в Москву. В столичном госпитале уже не кивали, десять дней буднично перебинтовывали, а потом попросили освободить больничную койку, посоветовав возвращаться в Ростов. В Ростове заявили, что больше ничем помочь не могут. В воинской части, откуда уходил на фронт, выдали военный билет со словами: «Твоя война окончилась».

1 ноября Евгений вернулся в Петербург. С собой он привез осколки в конечностях и воспоминания: «Только в Донецке и относились по-человечески, а в Москве и Ростове я был для них вторым сортом». Военкомат Кировского и Адмиралтейского районов, который оформлял его добровольцем, направлял начальнику 442-го госпиталя на Суворовском просьбу провести Волкову медосвидетельствование военно-врачебной комиссии. Но в госпитале отказали — не положено, так как не военнослужащий. В мирной жизни Евгений Волков работал на одном из судостроительных предприятий. У него редкий случай — начальство не стало увольнять, когда он сказал, что пойдет добровольцем. С трудом, но открыл больничный в поликлинике. А вот с осколками решить вопрос не может. У него в руке уже полгода — спица. Гражданские врачи отказываются к ней (к осколкам тоже) прикасаться, так как это военная травма, которая не оплачивается ни по ДМС, ни по ОМС.

За весеннюю поездку с Волковым полностью рассчитались только в декабре. К концу года перечислили 3 миллиона за ранение. Все деньги оформлены как материальная помощь и единовременная выплата, следует из ответа военного следственного управления по ЮВО. Там же говорится, что ВВК добровольцам не положена, так как нормативно-правовая база в этой сфере не отрегулирована. В том же ответе сказано, что информация о выплатах получена следователями от командира воинской части, однако, со счета какой именно организации уходили деньги, неизвестно. Сами «барсовцы» считают, что им платит некий благотворительный фонд.

Так как «барсовцы» заключали контракт не с Министерством обороны, они не попадают под действие региональных выплат и льгот. В ответе комитета по социальной политике Петербурга говорится, что соответствующие обращения многочисленны.

«09.01.2023 в Комитет поступил ответ федерального казенного учреждения «Военный комиссариат города Санкт-Петербурга» от 29.12.2022 № 424/нс, согласно которому добровольческие отряды БАРС находятся в оперативном подчинении командиров войсковых частей. Добровольцы отрядов БАРС не являются военнослужащими Министерства обороны Российской Федерации», — так мотивировала отказ председатель комитета по соцполитике Елена Фидрикова.

Галина, жена добровольца Глеба Васильева, собрала библиотеку чиновничьих отказов, где ей говорят, что семья не имеет права на региональную помощь, а их дети не могут рассчитывать на льготы, как в случае с военнослужащими по контракту или мобилизации. «Никто не скрывает, что к мобилизованным лучше относятся. Мне прямо сказали: «Ваш сам пошел, а их заставили», — рассказывает она. Муж сейчас в госпитале, выйдет оттуда без пятки, на реабилитацию может не рассчитывать.

— Даже в ЧВК «Вагнер» защищены больше господином Пригожиным, чем в БАРСе, который формировался Минобороны и выполнял задачи СВО, — удивляются «барсовцы».

Гуманитарная помощь, которая централизованно поставляется на фронт от имени Петербурга, тоже идет адресно мобилизованным или в «именные батальоны». БАРСам — не положено. Интересно, что в других регионах реже происходит подобная сегрегация, там власти не делят воюющих земляков и в равной степени снабжают экипировкой и прочими нужными на передовой предметами быта. Про «неправильных добровольцев» с Невы уже ходят легенды, говорят «барсовцы», мол, «питерские, как при Шуре Невском — со своей кольчужкой, но идут воевать».

— Мы не против того, что происходит. Потому что мы видели все своими глазами. Я вообще с 2014 года это все наблюдал. И в аэропорту был, и так далее, и тому подобное, — объясняет Александр. — То есть мы понимаем, что происходит и что дальше будет происходить. Да, мы будем это делать. Осознанно. Не так, как мобилизованные или те же контрактники, которые бежали до конца июля. Бежали из воинских частей, с передовой. Были такие друзья. Мы это тоже видели своими глазами — бросали оружие и уходили. В основном уходили на Крым. У нас не было ни одного «пятисотника». У меня есть знакомые из мобилизованных, не все лояльно восприняли необходимость пойти туда. Но самое интересное: они еще только ушли туда, а бланки (на получение статуса ветерана. — Прим. ред.) на них лежат в военкоматах.

В своем послании Федеральному собранию 21 февраля Владимир Путин упомянул, в том числе, и БАРС. Сделал это через запятую: «солдатам и офицерам армии и флота, Росгвардии, сотрудникам спецслужб и всех силовых структур, бойцам Донецких и Луганских корпусов, добровольцам, патриотам, которые сражаются в рядах боевого армейского резерва БАРС».

«Семья каждого участника специальной военной операции должна быть в зоне постоянного внимания, окружена заботой и почётом. На их нужды нужно откликаться сразу, без волокиты», — сказал Путин, анонсируя создание специального госфонда.

В начале марта Александр снова уходит на фронт. И снова с БАРСами. Он не знает, с кем в этот раз будет подписан контракт, но готов идти, даже если ситуация повторится.

Юлия Никитина, «Фонтанка.ру»