Раритеты из хлама. Петербуржец восстанавливает часы, которые 150 лет назад будили знать

Часы из коллекции Юрия Орлова будили своим боем еще петербургскую знать и царских особ, с ними разъезжали в каретах, а в голодные годы их выменивали на еду. В заботливые руки коллекционера они попали буквально «как дрова». И только он смог разглядеть в них настоящие раритеты.

Пожизненная гарантия

Царство часов наполнено воздухом, светом и боем — повсюду, по стенам и полкам, отсчитывают время Lenzkirch и Hubertus Kreitz, Gustav Becker, B.Altschwager и Winterhalter. Эти раритетные хронометры каких-то 150 лет назад были произведены в часовых домах Петербурга. Мастера закупали в Германии механизмы и циферблаты, делали корпуса, собирали все воедино и продавали часы уже под своими логотипами. Часовых дел мастер P. Westberg и вовсе жил на улице Гороховой в Петербурге и держал там свою мастерскую.

— В Петербурге очень любят часы Павла Буре, его магазин находился на Невском в доме 23. На самом деле часы «Павел Буре» — это ввозные немецкие механизмы Генри Мозера. Буре часы не производил, он был поставщиком императорского двора, — рассказывает Светлана, коллега Юрия.

Несмотря на почтенный возраст, абсолютно все часы в коллекции Юрия прекрасно ходят, минута в минуту, и в бережных руках проработают еще столько же. «У них пожизненная гарантия», — отмечает он.

В большинстве своем в руки к Юрию они попали в плачевном виде — у одних отсутствовал часовой механизм, но неплохо сохранился корпус, другие остались без циферблата, у третьих разлетелись вдребезги витражи. На преображение от состояния хлама до нынешнего облика ушли месяцы кропотливой работы.

Перекуем мечи на орала

Когда-то давно Юрий и его коллеги работали в режиме обычного антикварного магазина с упором на коллекционные вещи, например фарфор эпохи Александра II и малоизвестные фарфоровые статуэтки работы Кустодиева, выполненные по заказу Чехонина. Поворотным стал 2018 год, когда к ним попала коллекция старинных часов петербуржца, который собирал её с 90-х годов: комната в его квартире на Невском была забита часами от пола и до потолка.

— Он был в возрасте, хотел пристроить их в добрые руки, а нам, совершенно ничего не понимающим в часах, было интересно попробовать. И только когда мы их выкупили, поняли, какими они были примитивными и совершенно в безобразном состоянии, как дрова. Как мы с ними намучились! — с улыбкой вспоминает Юрий.

Приводить находки в чувство Юрий учился прямо на ходу — с головой нырнул в мир реставраторов, каталоги производителей часов XIX века и в форумы таких же увлеченных.

Интерьерное направление, флагманом которого стали часы, вышло на передний план после эпидемии коронавируса, унесшего целое поколение ценителей старины и полностью перекроившего спрос на антиквариат.

Восстанавливать часы для Юрия важно в первую очередь с точки зрения сохранения истории. Исконно российских и петербургских невероятно мало, в основном антикварный рынок — это вещи из Европы, где люди поколениями жили в одном доме и по 200 лет сохраняли фамильные интерьеры. У российских же раритетов слишком тяжелая история: революция, разруха, когда ценности меняли на еду, и блокада, когда реликвии запросто шли на растопку в печь. Многие произведения искусства были утрачены при расселении коммуналок, когда, уезжая в новостройки, люди бросали всё.

«Все аутентично до мелочей»

Как правило, о ценных находках сообщают скупщики: «Юра, приезжай, тут такое у меня!» Реже они попадаются в частных объявлениях, площадках интернет-аукционов. Теми же каналами ищут комплектующие детали. Наученные горьким опытом, от экземпляров «из-под трактора» реставраторы теперь вынуждены отказываться — многие из той, пилотной покупки ждут своей очереди на вторую жизнь до сих пор.

Бывают и исключения: однажды реставраторов попросили восстановить обломки с Рубинштейна, часы в той квартире жили довольно долго. Как специалисты они понимали, что такое проще выбросить и купить нормальные. Но клиенты очень просили, и часы для них, в аутентичном корпусе, собирали буквально по кусочкам.

— Никто этим не заморачивается. На самом деле, в Питере этим заморачиваемся только мы. Стараемся воссоздать часы в точности такими же, как их выпускал производитель, — с аутентичными навершиями, элементами декора, оригинальными дверками. Из головы мы ничего не выдумываем, это исключено, — уверяет Юрий.

В тандеме с командой Юрия работают реставраторы по дереву и фарфору, они восстанавливают корпуса, часовые мастера занимаются репассажем (полной переборкой) часового механизма. Под силу это далеко не каждому — в Петербурге таких, кто возьмется делать именно старинные часы, буквально единицы.

— Несмотря на то, что у нас тут дворцы, таких специалистов у нас тут нет. Но есть в другом городе. И мы грузим машину, везем туда исходники, — разводит руками Светлана.

При реставрации корпус часов разбирается до дощечки, детали обрабатывают от жучка, соответствующий эпохе декор вытачивается вручную. Много времени уходит на поиски комплектующих. «Для меня самого важно, чтобы это всё было аутентично до мелочей», — отмечает Юрий.

— В одних часах была утрачена «корона» — навершие, они пролежали очень долго, и мы никак не могли найти исходник. Реставратор нашел в Петербурге человека, у которого дома висят такие же часы, напросился к нему в гости, приехал с карандашом и бумагой, «корону» срисовал, и только после этого мы часы смогли восстановить. Фотография навершия хранится в архиве как «донор», — рассказывает Светлана.

Когда попадается что-то на вид эксклюзивное, радоваться Юрий не спешит — ценность экземпляра покажет вскрытие. Предметы, найденные внутри, служат доказательством подлинности и эпохи, как и клеймо мастера на механизме. Косвенно подтверждают период происхождения и подписи часовщиков, которые при обслуживании или ремонте часов они оставляли прямо на корпусах.

— Однажды, когда вскрыли корпус старинных часов, в руки посыпались пломбы от мешков, датированные 1879 годом, которыми при ремонте нагрузили гири. У нас прямо волосы зашевелились. Когда стали еще дальше историю копать, выяснили, что это часы из интерьеров Гатчинского дворца времен Александра II. В 1850–1860-е годы их изготовил придворный часовщик Иван (Хишамутдин) Мансуров, его мастерская находилась на Екатерингофском проспекте в доме Бохе, — рассказывает Светлана.

Реже дату рождения часов подсказывают дарственные надписи.

— Эти часы — подарок: «Сатыгину-Вороневскому Петру Архиповичу от общества офицеров Санкт-Петербурга, 1901 год», — читает Юрий дарственную гравировку, вырезанную на корпусе каретных часов.

Образцы для реставрации выкупаются за большие деньги, восстановленные стоят еще дороже — до 30 % составляет работа реставратора, еще примерно столько же уходит на поиск аутентичных деталей. К примеру, за часы из Гатчинского дворца покупателю придется выложить стоимость неплохой студии в центре города.

«Вещь должна жить дальше»

Назвать коммерческим проектом эту историю невозможно. Фактически всю прибыль, а она бывает не каждый месяц, реставраторы вкладывают в развитие.

— Мы оплачиваем реставраторов, выкупаем, что всплывает на рынке интересное. Случается, что приходится достать почти всё из кармана, пойти занять у всех знакомых, — признается Юрий.

Как правило, предметы из коллекции Юрия уходят в дома, где владельцы восстанавливают и сохраняют аутентичность: лепнину, камин, туда, где создается особая атмосфера.

Накопленные знания по старинным часам недавно привели Юрия в Эрмитаж, где в реставрационном центре «Старая Деревня» его попросили прочитать лекцию и рассказать о часовых механизмах. Не первый год Юрий сотрудничает с «Ленрезервом», увидеть часы из его коллекции можно на экспозиции при Смольном, посвященной блокаде Ленинграда, приценивался к ним музей на ледоколе «Красин».

— Люди переживают за свои коллекции, а мы выкупаем для того, чтобы вещи не ушли в массы. Потому что обязательно найдется человек, который будет их понимать и ценить. И мы отдаем их, как котят, — в хорошие руки. Когда же их выкупает музей, это просто бинго, потому что вещь будет жить дальше, — уверяет Светлана.

Юрий с удовольствием бы сотрудничал с музеем часов — так он был бы уверен, что бесценные экземпляры из его коллекции не пропадут, но такого музея в Петербурге, увы, пока нет.

У реставраторов есть две мечты — создать школу реставраторов, где опытные мастера могли бы передавать ученикам свои секреты. Тем более что реставраторов по граммофонам по всей России от силы пять, а в Петербурге нет ни одного. И найти мецената, который бы смог вернуть старинные часы мастера Мансурова в родные интерьеры Гатчинского дворца.

Наталья Вязовкина, «Фонтанка.ру»