«Король и Шут»: какими оказались первые две серии нашумевшего панк-фэнтези

Так было у меня и еще у многих в том же поколении: 1999 год, старшая школа, книжки фэнтези в нелепых обложках, ролевики, текстолитовые мечи, дешевое пиво и косухи у метро «Черная речка», ночевки в Выборге у стен замка и где-нибудь в лесу у костерка...

Саундтрек всего этого — «Король и Шут», первые два альбома. Наивно-страшные истории, написанные абы как, но с непробиваемо добродушной бодрой харизмой. И еще привязчивые мелодии. Тексты КиШа бормотались под нос как будто бы всё время, подходили к любой ситуации. Невозможно не подхватить. Если пароль «грохочет гром, сверкает молния в ночи», то отзыв — «а на холме-е стоит безумец и кричит». Оно само течёт в крови.

2013-й, уже совсем другая жизнь и другая музыка. Известие, что умер Горшок — Михаил Горшенев, фронтмен КиШа. И всё это вдруг вспоминаешь, и сильнее, чем сожаление, осознание, что ту страшную сказку отделило семью засовами навсегда.

2023-й. Жизнь, которую мы даже не могли себе представить, — пострашней любой сказки. На «Кинопоиске» выходит сериал «Король и Шут»... Это, знаете ли, как камнем по голове.

Сериал снял режиссёр Рустам Мосафир, самым известным фильмом которого было историческое фэнтези «Скиф». Любители истории и патриоты возмущались, но в «Скифе» был необходимый процент свободы, какой-то безуминки. Так что для фильма про историю Короля и Шута — самое то. Да и продюсерами выступили Игорь Гудков, который снял несколько фильмов-концертов группы, и сам Андрей Князев, Князь, оставшийся в живых второй лидер КиШа. С другой стороны — тут есть опасность лакировки. Все помнят споры вокруг «Богемской рапсодии» и каким там получился образ Меркьюри. А тут речь о панках как-никак. Риск и соблазн показать себя идеальными велик. Слаб человек…

А вот нет, выдержали. С первых же кадров «Король и Шут» погружает не то что в историю группы — в эпоху всё тех же косух, плакатов, пьяного азарта и полнейшей неопределенности. В тот же 1999 год, когда в «Юбилейном» группа сыграла свой первый сольный концерт с абсолютным триумфом. Горшок (Константин Плотников) подумывает в буквальном смысле повторить прыжок своего лирического героя, чтобы по-панковски уйти в минуту славы. Его к этому краю подталкивает Шут (Евгений Ткачук) — самолично сошедший с афиши группы монстр, вроде стивенкинговского Пеннивайза. Князь (Влад Коноплев) отговаривает: мол, что «Юбилейный», мы еще возьмем Москву, а ты этого уже не увидишь…

Горшок и Князь здесь — как две стороны одной психики, дикое, но симпатичное бессознательное, наполненное обрывками информации (он и про анархию с Бакуниным будет затирать на уровне «нахрена нам государство?»). И рациональное правополушарное эго, которое, может, не столь безумно, но зато все эти фрагменты может соединить в песни, заражающие тысячи поклонников.

Сам настоящий Князев как продюсер деликатно слегка увёл своего персонажа из центра внимания: в фокусе всё-таки покойный Горшок. Это в первую очередь его драма, его сказка, это он тут встречается со своим сверхъестественным альтер эго — трикстером Шутом. Ткачук не то чтобы усердствует тут в демоничности — Шут этот, скорее, нелепо-пафосный. Но это не недостаток сериала, а соответствие стилю. Весь он слишком похож на песни самого КиШа с их панковским грубым обаянием.

За две вышедшие серии арка повествования намечается, но само действие скачет то в конец восьмидесятых, когда студенты Горшенев и Князев только познакомились в реставрационном училище, то в середину девяностых, когда молодая группа играла по маленьким клубам, полным байкеров и бандитов… А то и вовсе в какую-то дурацкую сказочную страну своих песен — это еще одна, параллельная, линия сериала, где менестрели Горшок и Князь отправляются спасать принцессу. Выглядит все это как нечто среднее между «Трудно быть богом» Германа и советскими киносказками Александра Роу. В общем, много кого может возмутить, панки должны быть довольны.

Но это идеальный рецепт не просто для биографии «Короля и Шута» — вообще для такого сложного жанра, как байопик. Вместо занудного «родился-женился-учился» с псевдоглубокомысленными интроспекциями в сложную духовную жизнь персонажа куда лучше воспользоваться прямыми средствами кино и постараться рассказать о них, опираясь на эстетику и интуицию, а не на связность изложения. Ведь это всегда проекция памяти на экран, особенно в случаях, когда героя уже нет в живых и невозможно освежить воспоминание. Похоже поступил с Цоем и Науменко Серебренников в «Лете» — и, кажется, вдохновил Мосафира поступить так с Горшком и Князем.

Это не точная реконструкция событий (особенно это выдают современные обороты вроде «зачет», который однажды выдаёт Горшок, хваля рисунки Князева). Но это сказка, миф — который они, пожалуй, заслужили. Непонятно пока, хватит ли фантазии создателям еще на шесть серий. Однако доверие им стоит оказать. «Будь как дома, путник, я ни в чем не откажу. Множество историй, коль желаешь, расскажу»...