О крестном отце в хорошем смысле слова. Начался суд над Александром Ебралидзе

В коридоре у зала № 36 Октябрьского райсуда, где должно было состояться первое по существу заседание по уголовному делу владельца отеля «Талион» Александра Ебралидзе, в одиночестве сидел невеселый человек в деловом костюме. Вскоре к нему подошел еще один мужчина в костюме, который был несколько возбужден, как бывает с людьми, которые спешили и успели куда-нибудь вовремя. Он сразу принялся делиться с собеседником последними новостями из жизни. «Так, надо же ордер выписать», — опомнился вдруг он. «Сегодня 30-е — у тещи день рождения», — вспомнил он в процессе еще одну важную деталь.

Собравшихся попросили отойти в угол коридора, по освободившемуся проходу конвой провел Ебралидзе в зал суда. Он был в джинсах и черном свитере. Когда за ним закрылась дверь, всё тот же говорливый мужчина проронил: «Грустно». Это был адвокат бывшего бизнес-партнера Ебралидзе Эльдара Дыгова, а вместе с ним его менее разговорчивый доверитель собственной персоной. В зале суда они поменяются, настанет очередь Дыгова говорить.

В начале заседания судья попросил 67-летнего уроженца Батуми Александра Ебралидзе представиться и рассказать, где он работает. «Я был генеральным директором акционерного общества «Талион», генеральным директором общества с ограниченной ответственностью «СТОД» (ООО «Современные технологии обработки древесины». — Прим. ред.). На сегодняшний день — пенсионер», — сообщил он спокойно.

Уголовное дело против него 30 марта начали рассматривать по существу. Изначально бизнесмену вменялись пять преступных эпизодов, но производство по четырем из них было прекращено за истечением сроков давности. Помощник прокурора Адмиралтейского района огласил предъявленное подсудимому по этому эпизоду обвинение.

По версии следствия, Ебралидзе, будучи ключевым акционером, членом совета директоров и в течение короткого промежутка времени — с 2 июля по 5 августа 2016 года — председателем совета директоров Констанс-банка, его фактическим владельцем и конечным бенефициаром, в сентябре 2015 года разработал план хищения 5 млн евро наличными из банковского хранилища и привлек к этому председателя правления данной финансовой организации Эльдара Дыгова, с которым его связывали долгие деловые отношения. Обвинение считает, что бизнесмен руководил действиями подчиненного и контролировал их.

Так, продолжал обвинитель, с октября 2015 года по 1 августа 2016 года Дыгов в несколько приемов похитил и передал Ебралидзе 5 млн евро, что по курсу ЦБ на 1 августа 2016 года было эквивалентно 371,9 млн рублей. Деньги он передавал по 500 тыс. евро путем десяти личных встреч в принадлежащем Ебралидзе отеле «Талион». Обратно возвращать деньги в кассу никто не планировал, и все они были потрачены. В связи с этим подсудимому вменяют ч. 3 ст. 33 УК РФ (статус организатора преступления) и ч. 4 ст. 160 УК РФ (присвоение или растрата, совершенные лицом с использованием своего служебного положения, а равно в крупном размере).

На вопрос судьи о признании вины предприниматель ответил так: «Ваша честь, извините, если я выйду за рамки определенных литературных формулировок. Это ложь от начала до конца. Ложь с большой буквы». Служителю Фемиды пришлось переспросить.

«Я не признаю свою вину, — исправился тот. — И, прошу извинения, это ложь большими буквами, ложь от начала до конца».

В зал пригласили Дыгова. Сам он проходит подсудимым по другому уголовному делу, связанному с растратой 2,917 млрд рублей из средств Констанс-банка. В феврале 2022 года банкир заключил досудебное соглашение о сотрудничестве со следствием и дал признательные показания, а 18 июля ему смягчили меру пресечения — с ареста на запрет определенных действий. Дело в отношении него также направлено в суд, но по рассматриваемому делу Ебралидзе он проходит свидетелем. Пока прокурор его допрашивал, Ебралидзе слушал, сидя на скамье и уставившись в пол.

Начали издалека. Мужчины знакомы с 2001 года. Тогда Дыгов работал в другом банке, знал, что у Констанс-банка проблемы, и предложил Ебралидзе взять его в управление. Тогда не сложилось, на полтора-два года финансовая организация сменила бенефициаров, и только в 2003 году петербургский предприниматель выкупил ее обратно, а Дыгова сделал управляющим. На таких ролях они и взаимодействовали следующие 13 лет.

Дыгов раскрыл много интересных подробностей из закулисной жизни обычного регионального коммерческого банка. С его слов, Констанс-банк специализировался на обмене валюты и смежных операциях. 90 % его дохода составляли комиссионные доходы и только 10 % — кредитные. Только в 2015 году из-за проблем с ликвидностью банкиры «включили пылесос». Так на их языке называется привлечение средств физлиц в виде вкладов.

Поскольку структура бизнеса была диспропорциональна, довольно быстро у него образовался отрицательный финансовый результат. Несколько таких месяцев грозили банку тематической инспекционной проверкой с высокой вероятностью отзыва лицензии. Дыгов придумал выход и начал «рисовать» фиктивный доход на сумму отрицательного финрезультата.

«Он (главный бухгалтер Констанс-банка, на данный момент скончался. — Прим. ред.) в двадцатых числах месяца считал финансовый результат, приходил и говорил: «Эльдар Саныч, в этом месяце минус 10». Я говорил: «Андрей Валерьевич, рисуем». Он вызывает двух сотрудников, которые дальше дают команду на подразделение. <...> Садятся девочки, начинают рисовать валютно-обменные операции», — рассказывал банкир о внутренней кухне. По его подсчетам, всего таких операций нарисовали примерно на 1,5 млрд рублей.

Но нарисованные доходы не единственная беда. По словам Дыгова, он еще в 2008–2009 годах начал вынимать из банка деньги и направлять на свои бизнес-проекты. Это случалось не единожды, и Ебралидзе якобы об этом знал. Поэтому, собственно, и обратился за 5 миллионами — так это выглядит в логике топ-менеджера. Он предположил, что деньги нужны на деревообрабатывающий завод, и лишних вопросов не задавал. До определенного момента этот навык, видимо, играл ему на руку.

— Что он конкретно вам сказал? — спросил прокурор.

— Мне сказал Александр Иосифович: «Мне нужно 5 миллионов евро». <...>

— Он конкретизировал, чьи это деньги должны быть?

— Других источников не было.

Дыгов признался — а по сути, просто повторил признание, — что сам ходил в хранилище и выносил оттуда деньги запечатанными пачками. Прямо из утыканного камерами видеонаблюдения офиса и вот в этом самом портфеле. Он продемонстрировал его суду. Ключи от хранилища были вверены его брату Тимуру, который, по словам свидетеля, выполнял функцию номинала, так что фактически ключи находились в распоряжении Эльдара. Чтобы сделать видимость, что ничего не пропало, он заказал в интернете «куклы» — муляжи денег, а настоящие купюры якобы регулярно возил в «Талион» и лично передавал Ебралидзе в его кабинете. Без свидетелей и документальных подтверждений.

— А я могу задать вопрос? — спросил Ебралидзе, когда право допроса перешло от обвинения к защите.

— Конечно, я же сказал, — отозвался судья. — Вы только сами определитесь с защитниками…

— Я к вам…

— А, допросить судью хотите?

— Нет. Ваша честь, я хочу попросить, в связи с тем, что у меня к данному субъекту вопросов нет, я могу не находиться в зале судебного заседания вот сейчас?

— Нет.

На этом вопросы Ебралидзе закончились.

Адвокаты Ебралидзе обратили внимание на несколько несостыковок между тем, что говорит Дыгов сейчас, и его более ранними показаниями. Суд удовлетворил их ходатайство о том, чтобы протоколы допросов были частично озвучены. После чтения избранных фрагментов дополнительные вопросы появились и у суда.

Например, Дыгов утверждал, что Ебралидзе в ультимативной форме потребовал от него достать 5 миллионов. Защита уточнила: в чем выражалась ультимативность?

«Дело в том, что ультиматум — это не обязательно угроза или суровый голос. Это может быть очень мягкий и вкрадчивый разговор. Это я сейчас не персонифицирую. <...> Это, можно сказать, просьба, но просьбу эту нельзя не выполнить», — размыто сообщил он. При этом отметил, что «никто не держал нож у горла».

Также Дыгов говорил, что Ебралидзе не знал, что он забирает деньги из хранилища, и когда тот узнал, отреагировал крайне негативно. Однако когда примерно это произошло, он вспомнить не смог.

— Когда вы впервые сказали Ебралидзе? — спрашивал судья.

— Я не могу сказать точно.

— Период когда, не помните?

— Период не помню.

— Просто мой следующий вопрос был к тому, что то есть вы не отрицаете, что он к этому крайне негативно отнесся, но в то же время он сам обратился к вам?

— Да.

Также один из адвокатов владельца «Талиона» обратил внимание на то, что Дыгов в своих показаниях называет точные даты и суммы вплоть до цифр. Он попытался подловить свидетеля, спросив, известны ли они ему «со слов следователей».

— У-у-у-у, — загудел вдруг адвокат Дыгова.

Его доверитель, впрочем, ответил, что в первый месяц пребывания в СИЗО «в силу специфики, какого-то склада ума» он помнил структуру бизнеса банка за весь период. Изложил всё, что вспомнил, на 40 листах «убористого текста» и передал следствию. В процессе этот материал адаптировали для непосвященного в банковское дело слушателя, но цифры, по его словам, не меняли.

Отвечая на вопрос судьи, какие отношения у него были с Ебралидзе, Дыгов сказал: «В 2009 году, когда умер мой отец, он заменил мне отца». По состоянию на 2015 год он продолжал относиться к нему как к старшему товарищу и «крестному отцу». «В хорошем смысле этого слова», — подумав, добавил он.

— Считаете ли вы по состоянию на 2015 год ваши отношения с Ебралидзе доверительными?

— Да.

— Для вас это предложение не показалось странным. Это естественное было предложение: дай мне 5 миллионов евро?

— Нет, не естественное.

— Если это не естественное предложение, тогда, с учетом ваших доверительных отношений, почему не поговорить-то? Что за странное предложение, для чего тебе это надо и почему за счет меня?

— Можно притчу?

— Попытайтесь, — протянул судья, как будто бы не веря в успех этого предприятия.

— Один молодой человек полюбил красивую, но злую женщину. Она сказала: «Я выйду за тебя замуж, если ты принесешь сердце своей матери». Он так возлюбил ее, так затмила ему голову, что он извлек сердце своей матери. Когда он шел по горной тропинке, споткнулся и упал, а сердце сказало: «Ты не ушибся, сынок?» Я вот так отвечу, не могу точнее ответить.

— Ну все-таки, — призвал суд.

— Есть отношения, есть задачи, есть проблемы у предприятия. Надо решить. Потом закроем. Ключевое слово «потом».

Ебралидзе в свою очередь, не был так сентиментален. С момента своей последней реплики до конца слушания он молчал. Сидел и смотрел в пол, когда устал, встал, чтобы размять ноги, держался за прутья клетки — всё молча. Только в конце попросил сделать ремарку.

«К Дыгову обращаюсь. С пониманием относясь ко всей его личной истории, я бы хотел избежать его сравнения с сыновьей любовью ко мне и отцовской любовью к нему. Хочу, чтобы такие формулировки я из их уст не слышал», — сказал он.

На заседании также присутствовал представитель потерпевшей стороны — Агентства по страхованию вкладов (АСВ). В его присутствии Дыгов сообщил, что намерен урегулировать вопрос с возмещением ущерба госкорпорации. По его словам, он предложил АСВ частично возместить ущерб в течение 30 лет и это не вызвало отторжения. Признанный банкротом Дыгов подсчитал, что за этот период сможет заработать около 300 млн рублей, вернуть некие предприятия, которые утратил в период своей изоляции, плюс есть арестованное имущество — его и Ебралидзе. «Мне предложили проработать и сделать предложение уже оформленным», — отметил он.

Следующее заседание назначено на 3 апреля, на нем планируется продолжить допрос свидетелей.

Евгения Горбунова, «Фонтанка.ру»