«Я здесь всегда играю». Как устроен бизнес уличных музыкантов в Петербурге

С 1 мая вступил в силу новый городской закон, регулирующий выступления уличных музыкантов. Особых изменений на улицах пока не видно. О том, как складывался этот бизнес, что за люди играют на Невском, сколько они зарабатывают и как решают конфликты между собой, «Фонтанке» рассказал Сергей Елгазин, петербургский музыкант и один из «ветеранов движения».

За вечер на Невском проспекте от Аничкова моста до арки Главного штаба можно насчитать как минимум 15 уличных одиноких музыкантов и коллективов. Только на Невском эти ребята, по примерным подсчетам, зарабатывают за вечер не менее 50 тысяч. А с учетом работы и днем — вдвое больше. Для многих одиночек эти деньги критически важны. Но больше всех зарабатывают две рок-группы с барабанными установками у Думы и «Лиры» (магазин на углу с Большой Конюшенной), которые вложили в этот бизнес, как можно оценить, не менее 200 тысяч каждая.

В целом, по очень грубой прикидке, за сезон апрель — октябрь все вместе уличные музыканты Невского могут заработать до 10 млн рублей. Согласитесь, немного. Причем большая часть будет заработана именно группами с серьезным аппаратом, меньшая — кахонщиками и рок-одиночками. А вот одиночным музыкантам без аскеров, которым деньги подчас нужны на проживание, останется самая малая часть.

Самые выгодные дни — пятница и суббота, время — вечернее. Есть, конечно, зависимость от погоды, но ее не стоит преувеличивать. По-настоящему срывает стрит только жесть вроде ледяного ветра.

Проблем с погодой и трафиком нет у исполнителей, работающих в метро и электричках. Знакомый аскер регулярно зазывает меня поиграть с кахоном в подземке, обещая стабильные 2–3 тысячи за час. Но это то, что я точно не хочу делать.

Вообще, если разделять музыкантов по типам, нельзя обойти вопрос территориальности. Понятно, что метро — это особая среда. Но и на поверхности люди различаются. Те, что играют в центре, как правило, не выступают на окраинах — и наоборот. Так происходит некая саморегуляция работающих. По уличным принципам и аргументам.

«Я здесь всегда играю» — это аргумент. Если ты хочешь занять место — обоснуй. Например, на моей памяти был случай, когда группа с барабанами выгнала с места гитариста-одиночку просто потому, что их было больше.

По-настоящему незаменимых точек немного. «Дворик», «Арка», «Адмирал», «Дума», «Галерея». На остальных — «Конюшня», «Гостинка», «Елисей», «Восстания», «Спас» — легко можно найти альтернативу рядом. Почему-то пустует в прошлом легендарная локация под крышей у Казанского собора. Но, тем не менее, определенная борьба имеет место.

Вот «Дума». Сегодня, как и всегда, тут вольготно расположилась большая группа с барабанами («экскурсия» проводилась прямо перед первыми майскими, когда должен был заработать закон об уличных выступлениях. — Прим. ред.). Концертный пульт на 20 каналов, портальные колонки, генератор. Ради эксперимента я попробовал договориться с ребятами выступить тут, когда их не будет.

— Плохая затея. Тут по три раза подходят проверять разрешение.

— А у вас есть разрешение? Вроде еще не работает система разрешений?

— Да, у всех на этой точке есть разрешение. В комитете по культуре заполняли форму и выдавали разрешение, кому насколько повезёт. Что будет с мая — не знаем.

Аналогичный «загон» про разрешение я услышал от аскера на точке у выхода из метро на канал Грибоедова. Правда, разрешение мне нигде не показали. Милая девушка, несмотря на мой кахон, отрезала: «Ты кто такой — разрешение спрашивать?»

В каждой «касте» свои наработки по распределению времени выступления. На Дворцовой все общаются между собой в мессенджерах. Кахонщики анонсируют в [запрещенной соцсети с картинками]. А вот одиночки, как правило, состоят в чатах во «ВКонтакте» или «тележке», посвященных конкретной удобной им локации, и забивают там время (2–3 часа). Ссылка на эту бронь работает не всегда. Но конфликты ограничиваются «срачем» в комментариях. В такой день, как сегодня, многие хорошие точки вообще были свободны, так как кахонщики почему-то пошли к Эрмитажу. Уклончиво ответили на вопрос про разрешение и самые привилегированные музыканты с центра Дворцовой, игравшие даже в ковидные времена.

Если пофантазировать и попробовать, например, занять хлебное место на канале Грибоедова под носом у кахонщиков, то, кроме аргумента «мы здесь всегда играем», вы еще получите недовольные визги группы поддержки из девчонок, которые регулярно приходят послушать уличный «бойз-бэнд». Но если будете вести себя миролюбиво, вас поддержат — предложат потусоваться вместе. За мою прогулку два музыканта готовы были пригласить меня выступить дуэтом. А если скажете, что нуждаетесь в деньгах, скорее всего, подскажут, где сейчас может быть свободно и где «тоже нормально кидают».

Собственно, в «жирные дни», например в городские праздники, так и возникают «галереи» из 3–4 групп, которые стоят в 100 метрах друг от друга. Ребята пришли, место занято, прошли 100 метров, встали. Аппаратуру от машины или из дома везут на тележках — далеко не уйдешь. Большинство уличных музыкантов, которых я знаю, снимают комнаты или хостелы в самом центре, чтобы удобно было довозить на тележке аппарат.

Про историю современной уличной музыки Петербурга можно расссказывать долго. Ведь были еще — и остаются — шансонье с синтезаторами, голубые береты, рэперы-фристайлеры, индейцы-перуанцы, «асфальтовые барабанщики»... Но общая историческая перспектива, думается, сложилась.

Уличные музыканты в Ленинграде были еще при СССР. В начале 80-х у метро «Пушкинская» регулярно выступал любительский джазовый квартет и такой же духовой ансамбль. Шапки для пожертвований не было. Также в переходах между станциями метро стояли классические музыканты — флейтисты, скрипачи, по всей видимости, студенты музыкальных учебных учреждений, у них лежали чехлы для сбора денег. У Кузнечного рынка и на Сенной играли мужчины на гармошке и с шапкой. На Невском не было музыкантов, разве что молодежь с гитарами у «Сайгона» (угол Владимирского и Невского), но они играли для себя. Понятие «аскать» — просить денег — уже было в «системе», так тогда называли субкультуру, но с музыкой это не было связано. Представителями «системы» были в основном «хипаны» и «панки», рокерами тогда называли мотохулиганов, а понятие «русский рок» вообще оформилось лишь к середине 90-х.

Во второй половине восьмидесятых все стало меняться. Взорвал этот сегмент мужчина с футуристической цифровой гитарой, что-то типа Сasio DG1 и комбоусилителем. Думаю, его многие помнят. Он активно мигрировал по городу, исполнял нехитрые мелодии у станций метро, собирал деньги на лечение дочери. Именно он был первым уличным музыкантом, которого я увидел на Невском. Помню, в районе канала Грибоедова стояла огромная толпа, мешающая проходу, точь-в-точь как сейчас. Для людей было в новинку — и такое выступление, и экзотическая электронная гитара.

Чуть позже на Невском стали вставать исполнители советского рока. Первой точкой была «тёплая труба» — подземный переход от станции «Невский проспект». Второй точкой была арка Главного штаба. И тут я уже начну рассказывать подробности от первого лица, так как примерно в начале 90-х мы с школьными друзьями периодически «выходили на улицу».

В теплой трубе вкручивали «жулика» в плафон освещения и подключали магнитофон типа «Квазар» в качестве усилителя для электрогитары. Микрофон не использовали, либо это был примитивный микрофон на шейном держателе из проволоки. Милиция там немного гоняла именно за подключение. В арке Главного штаба не гоняли, там играли исключительно на акустических гитарах, причем эта традиция отчасти сохранилась до сих пор. Вообще, комбики были тогда редкостью. Как-то само собой подразумевалось, что выступление на улице — это пара акустических гитар и блокфлейта, очень модный был тогда инструмент для улицы. К тому же это был самый дешевый музыкальный инструмент в известном отделе музыкальных товаров Большого Гостиного Двора на первом этаже Перинной линии.

После смерти Виктора Цоя появился на Невском первый исполнитель песен группы «Кино» — Нияз Садыков, очень похожий на Виктора. Интересно, что в 2007 году он сыграет Цоя в фильме Балабанова «Груз 200». Eще, помню, был заметный коллектив, который выступал напротив гостиницы «Европейская», ребята качественно перепевали западные хиты и использовали барабаны. Они и Нияз 30 лет назад предвосхитили то, что происходит сейчас.

Лично мы играли больше для души и практики, кидали нам мало, аскеров у нас не было. Впрочем, один наш товарищ пошел с гитарой по электричкам и рассказывал про баснословные заработки. В репертуаре у нас была в основном «Алиса», самый забойный хит был «Армия жизни». Еще Егор Летов и почему-то группа «Волосатое стекло». Еще играли «Белые розы» и много своего, популярно было регги. Регги — потому, что большинство уличных музыкантов тогда объединяла «Ритм-школа Голубева», были такие мегапопулярные курсы, где насаждали слабую долю. Все мы туда ходили. Оттуда пошла и блокфлейта и бонги. К сожалению, сейчас это все ушло, но уходило долго, лет пятнадцать.

Новая эпоха началась где-то в середине нулевых, сначала появились исполнители Цоя с мощными колонками. Потом, примерно в 2010-м, кто-то вытащил на панель барабанную установку — и понеслось. Кстати, сначала стеснялись, вместо бас-бочки использовали большую пластиковую бутыль, чтоб не так громко было, но потом окончательно потеряли стыд.

Года три назад нарисовалась новейшая история. Это голосистая молодежь с кахоном и гитарой, поющая совсем современные песни на свой лад, не русский рок. Песни исполнителей, многих из которых большинство взрослых и не знает — Папин Олимпос, Мукка, Ssshhhiiittt! и иже с ними.

Для подавляющего числа музыкантов, представляющих уличную культуру Петербурга в центре, наш город не родной. Для них это именно Питер. Мечта. Приехать в Питер и стать питерским музыкантом.

Эта тенденция прослеживается с середины нулевых годов и, по моему видению, она общая с такими «питерскими» атрибутами, как шавермы, кофейни, барные улицы, ростовые куклы и развлекательные музеи. Суть явления такова — приезжие делают лицо города для таких же приезжих туристов. И поскольку и те и другие мыслят стереотипами, все, в общем-то, довольны. Туристы видят ожидаемых «питерских» музыкантов, не особо напрягаясь, ощущают «питерский вайб», а музыканты из Красноярска, Перми, Норильска и Новосиба преисполняются своей значимостью созидателей «питерской» культуры.

Улыбаются при этом старожилы, которые помнят, что главной ленинградской едой были пирожки с какао в кафетериях, а не шаверма и кофе от бариста. Сами туристы, поддавшись доступному «вайбу», теряют наверно в интеллектуальной составляющей своей поездки. А прекрасная петербургская архитектура, возможно, и вовсе горько ощущает себя лишь размытым фоном для происходящего уличного театра.

Впрочем, как я уже заметил, это актуально для центра. А уличные музыканты живут не только там. Менее заметны, но не менее многочисленны музыканты, играющие в новых районах. Метро «Пионерская», «Гражданский проспект», «Проспект Большевиков» — постоянные точки выступлений, как правило, одиночек. Сейчас самое время поговорить о «кастах» современной петербургской уличной музыки.

«Одиночки-рокеры» — это ребята с гитарой и мощным усилителем, исполняющие хиты русского рока. Эталоном для них считается активная колонка Behringer Eurolive 112D/115D, которая при небольших размерах выдает на пике 1000 ватт, при этом имеет возможность подключения двух инструментов и двух микрофонов без дополнительного микшера. Такие ребята, как правило, передвигаются на велосипеде или с тележкой. Ярчайший представитель — Николай Музалев. Его и таких, как он, ежедневно можно видеть и слышать в центре Дворцовой площади. Слышно обычно в любой точке площади. «Евролив» рулит.

«Одиночки-классики» — это совсем другой коленкор. Ребята, как правило, с музыкальным образованием, которые дарят более классическое искусство, подчас авторское. Споют оперную партию, сыграют фрагмент скрипичной сонаты, порадуют фортепианной композицией собственного сочинения. Работают без усиления или со средним усилением, что-нибудь вроде 35-ваттного комбика. Как пример, можно назвать пианиста, завсегдатая Катькиного сада и виртуоза семиструнной гитары Алексея Вахрамеева. Алексей в Петербурге уже 21 год, приехал с Урала, там окончил музучилище. Он полностью погружен в написание и исполнение авторской музыки, не может заниматься ничем другим. Играет сейчас много, так как нужно заплатить за квартиру и ремонт электробайка.

С некоторой натяжкой в эту же касту можно отнести «одиночек-оригиналов» типа трубача дяди Миши и ночного саксофониста с Дворцовой, который прячется за жестяным корытом. Рэперы-фристайлеры, мужики с гармошками и архивные шансонье с синтезаторами тоже где-то тут.

Группы я бы разделил на те, что играют с настоящей ударной установкой, и те, что используют более тихие инструменты, так называемые кахоны. За этой, казалось бы, незначительной для слушателей деталью кроется принципиальное отличие в концепции работы коллективов.

Группы с барабанами неизменно собирают вокруг себя толпу и заявления жильцов окрестных квартир. Как я уже сказал в начале, барабаны в уличной культуре Петербурга появились не так давно, и поначалу даже сами музыканты стеснялись играть так громко. Как правило, это сформировавшиеся рок-команды, со своим аппаратом. Он аналогичен тому, что используется на свадьбах и муниципальных праздниках — микшерный пульт и две активные колонки ватт по 250, либо те же Eurolive 112/115D в паре. Как правило, такие команды выходят на улицу не только заработать, но и показать себя, чтобы, если получится, найти заказчика. Потому что в клубах денег сейчас гораздо меньше, а иногда и нет вообще. Но также есть барабанные чисто уличные команды. У метро «Гостиный двор», например, один взрослый опытный уличный барабанщик поставил индустрию на поток, играет с несколькими молодыми командами.

Самая новая волна — группы с кахонами. Кахон — ударный инструмент в виде деревянного ящика — набирает популярность последние 10 лет. В умелых руках он способен выдавать неплохие ритмы, соперничающие по громкости и экспрессии с традиционными бонгами, джембе и бубнами. Игрой с кахонами занимаются на Невском совсем молодые уличные музыканты, в районе 20 лет. Это целая тусовка, где все друг друга знают, они практически монополизировали точки у Грибоедова, «Елисея», «Восстания» и «Галереи». Грибоедова и «Галерея» пользуются спросом в холодное время года, так как там дует теплом от метро и температура всегда немного выше. Недаром советские хипари называли место у канала Грибоедова «Климатом».

Свои тусовки кахонщики собирают через соцсети, у них сформировался свой плейлист, своя фан-база, в основном из школьниц. Это позволяет им зимой, например, выступать в тех самых кофейнях. Интересно, что от традиционных андеграундных клубов типа «мани-хани», «фиш-фабрик», «печень», «камчатка» они держатся на расстоянии. Хотя мне удавалось затащить талантливого вокалиста Razukrashkaa на свои клубные выступления... В миру Влад, он приехал покорять СПб из Норильска 4 года назад, жил в хостеле недалеко от Невского, благодаря природному вокальному дару и готовности выступать каждый день, собрал вокруг себя яркую тусу, в частности с ним играет один из лучших уличных кахонистов последнего времени — Барабашка.

По технике группы с кахоном обычно используют специально спроектированный под уличные выступления «комбарь» Roland Cube Street. Он работает от батареек. На фотках с моей прогулки вы насчитаете с десяток этих «Роландов». Покупаются они в основном на «Авито», при необходимости чинятся. Вообще, на улицу редко покупают что-то новое, потому что эксплуатация жесткая, риски конфискации опять же, берут, что будет не очень жалко.

Roland Cube Street питается от батареек, но вопрос питания, вообще, интересный. К освещению уже никто не подключается. Долгое время запитывались от автомобильного или мотоциклетного аккумулятора через инвертор на 220 вольт. В последнее время умельцы собирают готовые коробки «все в одном» из литий-ионных аккумуляторных элементов (как в «Тесле» или электросамокате), выдающие на выходе 220 вольт. Стоимость такого девайса на «Авито» от 10 тыс. рублей. Но большие группы с барабанами предпочитают просто привозить бензиновый генератор.

Совершенно отдельная каста — это люди, работающие в метро и электричках. У них нет зависимости от погоды и времени года, они супермобильны и держатся особняком.

Нужно признать, что за те 30 с лишним лет, что я наблюдаю уличную культуру, уровень исполнителей значительно поднялся. В 90-е, да и в начале нулевых, совершенно обычным было встретить «стрита» с явным отсутствием слуха. Сейчас это в принципе невозможно. Также у тех же кахонщиков отсутствует идейность. Для них улица — лишь часть процесса, они устраивают себе клубные концерты, даже гастроли, выступают днем «на стрите», а вечером в каком-нибудь кафе. Пример — певица «Аня из России». Автор вполне себе хитовых композиций, влегкую собирающая клубы, она с радостью появляется на стрите и поет как свое, так и «Яхта, парус».

Ну и, конечно, деньги, достаточно легкие деньги, остаются важнейшим фактором существования этой субкультуры. И тут тоже есть две принципиальные группы: работающие с «аскером» или «в чехол». «Аскер» — профессиональный попрошайка, как правило, симпатичная девушка или интеллигентно разговаривающий молодой человек. Но не ведитесь на внешку, перед вами жесткий профи. Если вы не кидаете деньги в шапку, вас спросят: «А что вы тогда стоите, слушаете? Музыканты же работают!» Аскеры — это отдельная «каста». С аскером заработок поднимается, но с ним нужно делиться. С аскерами обычно работают группы или рок-одиночки.

Одиночки типа «классик» собирают деньги в коробку для донатов или чехол. Поскольку я сам, из интереса и по ностальгии, играл в разных форматах, расскажу про реалии заработков. Для одиночки некий минимум — 1000 рублей за выход. Если меньше — это «голяк». В погожий теплый день с большим количеством туристов навеселе можно насобирать и пять «штук», но, как правило, это сумма в районе 2000 рублей за несколько часов.

С аскерами ставки выше. «Нормальный» день начинается с 2–3 тысяч и доходит до 10. Но не забудем, что деньги делятся поровну между музыкантами, аскер получает такую же часть, т. е., по сути, большой разницы играть в одиночку или в коллективе — нет.

Реально трудно сказать, кто больше «кидает». Часто родители подсылают детей бросить денежку, для ребенка это некий шаг во взрослую жизнь. Часто донатят девушки — с парой и без. Остальные категории граждан дают деньги реже.

В последнее время все большую часть музыканты получают в виде перевода на карту. Этот способ предпочитают мужчины. Группа у «Гостинки» уже получает донаты исключительно в цифровом виде, ребята полностью вышли из нала.

Большое значение имеют так называемые «подгоны» — широкие жесты, как правило, подвыпивших туристов, которые могут влегкую закинуть «штукарь» или даже 5000 рублей. Очень часто такие «клиенты» просят инструмент, чтобы их сфоткали, как они «играют на Невском». На фото с моей недавней прогулки можно увидеть китайского туриста на кахоне. Это как раз тот случай. Именно на таких «подгонах» базируются городские легенды, как та или иная команда «подняли» за вечер 30К и выше. В белую ночь, в пятницу — вполне возможно.

Большую часть своего небольшого заработка одиночка тратит именно на жилье. У групп, особенно кахонщиков, есть и другие статьи расходов — такси, если идти далеко или дождь, и еда. Ребята по своей сущности должны вести «питерский» образ жизни — тусоваться в центровых кофейнях и барах с весьма заряженными ценниками.

Авторских отчислений за исполнение песен, конечно, никто не делает. В головах музыкантов этот вопрос решается словом «кавер»: «Мы переосмысливаем произведения, это уже как бы не та песня».

Отношения с полицией в целом можно охарактеризовать как спокойные. Полиция приезжает, если звонят недовольные. В большинстве случаев сотрудники просят прекратить выступление, и на этом все заканчивается. Но я слышал несколько историй про то, как музыкантов забирали в отдел и временно задерживали «аппарат». Технику и инструменты возвращали по заявлению примерно через месяц и после уплаты штрафа. Это центр. У метро на периферии, говорят, часто гоняют сотрудники метрополитена.

Впрочем, это все разговоры о реальности, которая, возможно, уходит. Несколько собеседников рассказали мне, что уже попытались оформить разрешение по новым правилам, но получили отказ. Как все будет работать дальше, можно только догадываться.

На волне принятия закона об уличных музыкантах во «ВКонтакте» и «Телеграме», на основе групп и чатов, где люди договаривались о порядке выступлений, развернулись дискуссии. Результатом стало несколько встреч и обращения в ЗакС и комитет по культуре. Одной из главных проблем нового закона сообществам видится запрет на выступление на одной точке более одного раза в месяц. На основе моего рассказа нетрудно понять почему. Это ломает сложившуюся, саморегулируемую систему распределения точек. Кстати, многих традиционных локаций и вовсе нет на интерактивной карте. Также звучит вопрос, зачем регулировать акустические выступления, если любой прохожий с колонкой JBL звучит громче, не говоря уже о фанатах автозвука? В общем, уличные музыканты живут и работают не совсем так, как это понимают законодатели. Отсюда письма.

Исчезнет ли уличная музыкальная культура в связи с принятием закона, как об этом пишут некоторые активисты? Тут вспоминается фраза, которую я много раз слышал от ростовых кукол, бариста мобильных кофеен, зазывал «корабликов» и лошадниц: «Это же центр, тут туристы, тут все по-другому». Группы с аскерами — это явления того же порядка. Это заработок на стереотипном Петербурге, поставленный на профессиональные рельсы. Неудивительно, что многие «зазывалы-памятники-лошади» успешно перевоплощаются в аскеров — и наоборот. Создатели этой «вселенной» — это особый тип людей. Они живут этой улицей, чувствуют себя здесь своими, они коммуникабельные и гибкие. Для них не составит труда что-нибудь придумать. Предполагаю, будут договариваться с летними террасами и играть как бы на частной территории, вывешивая в сторону тротуара номер карты. Выступление с борта «газели» тоже вариант, уже практиковали такое.

А вот менее профессиональные участники «рынка», возможно, возьмут паузу. Собственно, это настроение витает в воздухе. Им грустно, потому что не они создают толпы на тротуарах. Не они глушат децибелами жителей. Но они верят, что все наладится.

В общем, городская музыка, конечно, никуда не исчезнет, но, скорее всего, изменится. Отыграв сет, я уезжаю домой, оставив свою часть заработка другу. Сегодня мне хотелось просто вернуться в прошлое, когда цель выступления была — побороть страх публики, а для воплощения идеи нам хватало акустической гитары и самой дешевой блокфлейты.

Сергей Елгазин, специально для «Фонтанки.ру»