«Я знаю, кто убивает русских». Организатор убийства Старовойтовой рассказал суду, где бы он хотел сидеть

К первому заседанию по делу Михаила Глущенко были готовы 10 присяжных, 4 адвоката, 2 прокурора и два потерпевших. Но у подсудимого были другие планы, так что за три часа дело так и не сдвинулось с мертвой точки.

Глущенко обвиняют в организации убийства троих: его коллеги по Госдуме середины 1990-х Вячеслава Шевченко, бизнесмена Юрия Зорина и переводчицы Валентины Третьяковой. Материалы в суде уже год, но до разбирательства по существу процесс дошел только сейчас.

Гипертоник Глущенко потребовал скорую, как только его привезли в суд. Медик спустя примерно 40 минут после начала заседания доложила судье Хамадиеву о состоянии пациента. В уточняющих вопросах прозвучало слово «симуляция», но фельдшер с испугу чуть ли не подпрыгнула, велела в «игры» ее не впутывать и оставить за ней лишь мнение: в процессе участвовать может.

В качестве примечания: Глущенко осужден на 17 лет за вымогательство у брата Шевченко и за организацию убийства Галины Старовойтовой. Судебные процессы с его участием сопровождаются вызовами скорой порядка 10 лет.

В общем-то, еще не старый Глущенко (экс-депутату и боксеру 66 лет) заходил в зал с трудом, оставляя за собой шлейф от каких-то сердечных лекарств. Седая борода и длинные волосы делают из него совершеннейшего старика, вдобавок он почти ничего не слышит, казалось, что с трудом говорит и плохо понимает, о чем вообще идет речь. Впрочем, судья несколько раз устало сокрушался, что на самом деле все Глущенко ясно.

Но начали его адвокаты — с отвода судье. Аргументов к этому было два. На стадии выбора присяжных сторона потерпевших получила три копии с фамилиями кандидатов, а защитники Глущенко и сам подсудимый — одну на троих. Фотографировать список и переписывать его от руки судья не разрешил. Кроме того, он снял вопрос к присяжным об их отношении к смертной казни. Адвокат видит в этом предвзятость к подсудимому. Хамадиеву понадобилось порядка 40 минут, чтобы обосновать отказ в отводе самому себе.

Защитники продолжали заявлять ходатайства. Второй просьбой было направить дело на рассмотрение в другой суд, потому что в Приморском районе никто из потерпевших сейчас не живет. Его суд тоже не удовлетворил, потому что кто где живет вообще не важно, а подсудность в этом случае определена местом проведения следствия. Третье ходатайство началось совсем тревожно — со ссылкой на Европейский суд по правам человека. Адвокат указал на бесчеловечность наличия в зале «аквариума», в котором заточен Глущенко, и просил посадить его рядом с собой.

Судья спросил Глущенко, согласен ли он с заявленным ходатайством, но подсудимый снова ничего не понял и встрепенулся после того, как Хамадиев неосторожно употребил слово «освободить». «Вы чего удумали?» — вопрошал Глущенко, почему-то глядя на пристава. Адвокат простыми словами и жестами объяснил своему клиенту, чего они удумали, и поняв, он, конечно, согласился.

Но все остальные были против, кроме одного из потерпевших — он как-то гуманно смутил суд фразой о том, что если Глущенко в «аквариуме» нечем дышать, то его, конечно, надо выпустить. Хамадиев все же отказал — выпускать постояльца строгой колонии вообще вне его полномочий.

На этом у адвокатов ходатайства закончились, и право их заявлять перешло к подсудимому. «Я там хочу сидеть», — цеплялся за перспективу Глущенко, указывая на адвокатский стул. Тяжело вздохнув, судья попросил стороны высказать мнение. «Чего вы боитесь-то?» — в никуда обращался подсудимый.

Затем судье с перерывом на очередную консультацию адвоката понадобилось минут 10, чтобы добиться от Глущенко согласия с тем, что заседание началось с задержкой. «У вас другой тембр идет, мой мозг его не берет», — аргументировал свое непонимание подсудимый.

Подводил Хамадиев к тому, что на сегодня, видимо, пора заканчивать. Спрашивал, как Глущенко себя чувствует и может ли участвовать. «Вот если бы вы посадили меня за стол, я бы лучше слышал», — не унимался подсудимый. С трудом судье удалось добиться от Глущенко слов о том, что заседание и правда лучше перенести: «Отвезли бы вы меня домой».

Пока судья ненадолго удалился, Глущенко как-то воспрял и вступил в беседу с адвокатом потерпевших. Он рассказал, что, вообще-то, у него полно работы и вся она на Украине. «Я знаю людей, которые взрывают и убивают русских. Знаю тех, кто посылает людей сюда, во Львовской области они живут. Они хотят убить Путина», — как бы жаловался Глущенко на то, что вместо судов мог бы быть занят настоящим делом.

Впрочем, небольшое путешествие у Глущенко впереди — суд велел перевезти его из СИЗО №3 в Кресты, потому что ездить на заседания ему было бы лучше в сопровождении медика, а он в «тройке» один на весь контингент.

Присяжные так и остались за пределами зала суда, а обвинительное заключение — не оглашенным. Как сказал сам Глущенко, торопиться ему некуда.

Cправка

Убийство, в организации которого обвиняют Глущенко, произошло в 2004 году в частном доме в пригороде Пафоса на Кипре. Убийцы проникли в дом, действовали бейсбольными битами и топором.

Следствие полагает, что Глущенко «крышевал» бизнес братьев Шевченко. Сумма вознаграждения на начало 2004 года составила 50 000 долларов США ежемесячно. Шевченко заявил Глущенко об отказе от дальнейшего «сотрудничества». У «крышевателя» возник умысел на вымогательство. Он звонил Шевченко и требовал либо 10 000 000 долларов США, либо акции ОАО «Метрополь». Шевченко отказался, Глущенко решил организовать убийство его брата, чтобы запугать и заставить передать 10 000 000 долларов США.

После первого приговора за вымогательство Глущенко начал сотрудничать со следствием. Он утверждает, что убить Старовойтову ему поручил Владимир Барсуков (Кумарин).

Надежда Мазакина, «Фонтанка.ру»