«Муж говорил, что от меня исходит трупный запах». Петербурженка судится с роддомом из-за забытого в ней предмета

В Петроградском суде слушается гражданское дело о ненадлежащем оказании медицинской помощи родильным домом № 17 пациентке Людмиле. От сепсиса ее спасло то, что она вовремя обратилась за помощью в свою женскую консультацию, гинеколог которой после этого жаловалась, что из кабинета долго не выветривался жуткий запах.

17-й роддом Людмила выбрала сама и попросила у своего гинеколога направление именно на Леснозаводскую. Госпитализировали ее на сроке 40 недель и 4 дня, почти сразу отошли воды, но родовая деятельность была очень слабая. 9 февраля 2022 года врачи приняли решение делать кесарево сечение.

Несмотря на то, что потеря крови была минимальной — 320 мл (за одну кроводачу донор сдает, например, 420 мл крови), Людмиле поставили тампоны. Она утверждает, что в реанимации ей удалили два из них, в истории болезни речь идет вообще об одном тампоне.

Особую роль сыграл третий.

В период пребывания в родильном доме пациентку изводили непрекращающиеся боли внизу живота, анализы показывали активное воспаление. На УЗИ никаких аномалий не обнаружили, поскольку делали его трансабдоминально — с помощью наружного датчика через брюшную стенку. Решили, что все — от цистита и послеоперационного шва. Поскольку ни уролога, ни нефролога в роддоме нет, Людмиле посоветовали выписаться и обратиться с «обострившимся циститом» к специалисту амбулаторно, что она и сделала. Ей назначили антибиотики — сначала полегчало, потом стало еще хуже — ни сидеть, ни стоять, ни ходить, ни даже лежать она не могла от боли. Заботиться о новорожденном тоже не могла, это делали родственники.

Мучения сопровождались невыносимым запахом из-за выделений, в том числе, из послеоперационного шва, который никак не хотел заживать. «Муж говорил, что от меня исходит трупный запах. Его чувствовали все домашние, он заполонил квартиру», — рассказывает Людмила. Через три недели после операции она отправилась в свою женскую консультацию. Доктор посадил ее в гинекологическое кресло и … долго тянул свернутый «прижившийся» к тканям окровавленный и загноившийся бинт (из него делают марлевый тампон), задыхаясь от источаемой им вони. Как говорит Людмила, длина размотанного тампона была более 1 метра, а может, и больше — никто не измерял, потому что в тот момент врач была озадачена одним делом — как можно быстрее упаковать его в полиэтиленовый пакет. И не в один.

После кесарева сечения бывает всякое, в том числе боли и долго незаживающая послеоперационная рана. И такое совпадение, как обострение цистита, тоже возможно. Людмиле доктора в роддоме советовали потерпеть — пройдет. Повезло, что терпение иссякло, — воспаление слизистой, пролежни залечили, на третий день после удаления тампона послеоперационный шов начал затягиваться. До сепсиса дело не дошло, а могло бы.

Запакованный в несколько пакетов марлевый тампон Людмила приобщила к заявлению в правоохранительные органы как вещественное доказательство, но Следственный комитет отказал в возбуждении уголовного дела. Сейчас в суде слушается гражданское.

В исковом заявлении Людмила требует компенсацию морального ущерба — 800 тысяч рублей. Роддом явно платить их не хочет, приводя разные аргументы на заседаниях. Один из них, по словам Людмилы, в том, что и тампон она могла поставить себе сама. Юрист роддома потребовал проведение повторной экспертизы. Первая, проведенная в Городском бюро судмедэкспертизы, ответчиков не устроила: она выявила причинно-следственную связь между забытым тампоном и наступившими последствиями; усомнилась в том, что пациентка могла его установить самостоятельно; поставила вопрос о необходимости тампонады в принципе, поскольку кровопотеря во время операции была минимальной. Эксперты расценили нанесенный вред здоровью пациентки как легкий.

«Фонтанка» направила официальный запрос на имя главного врача Антона Михайлова, но ответа на него не получила.

Казалось бы, забытый тампон — не простыня, которую оставили в животе роженицы акушеры ПСПбГМУ им. Павлова и тоже ничего не обнаружили на УЗИ, когда пациентка пожаловалась на то, что после родов живот не уменьшился, а вырос. После выписки через 25 дней скорая доставила женщину в ВМА им. Кирова, там врачи рассмотрели на УЗИ инородное тело, сделали операцию, в ходе которой вытащили «пропитанную гноем простыню, ограниченную капсулой абсцесса, из которого эвакуировано около 2,5 литров гнойного содержимого без запаха» — цитата из протокола операции. Людмиле на этом фоне. прямо скажем, повезло больше — тампон загнивал в таком месте, из которого было возможно истечение скапливающегося гноя. В рамках уголовного дела, рассмотренного в суде, сотрудниц Первого меда тогда осудили на два года ограничения свободы и запретили заниматься медицинской деятельностью 2,5 года.

В медицине существует статистика вероятной забывчивости медицинских работников — правда, только в американской: ежегодно хирурги забывают в своих пациентах около 1 500 катетеров, скальпелей, зажимов, электродов и других хирургических инструментов. Поэтому всюду — и в России тоже — существуют правила работы в оперблоке, по которым все, что используется в работе, пересчитывается до начала операции и после нее. Но «потери» случаются. Так, медицинское сообщество Санкт-Петербурга в 2014 году удивила «находка» хирургов Елизаветинской больницы, обнаруживших в животе пациента хирургический инструмент — абдоминальную лопатку Ревердена, по форме напоминающую подошву, длиной 28 см, весом 300 граммов. Выяснилось, что 29-летний пациент — бывший заключенный, которому делали операцию в больнице им. Ф.П. Гааза УФСИН России и забыли лопатку. Ее присутствие он никак не ощущал. Доктор, оставивший ее, отделался «замечанием». Кстати, годом ранее за такую же забытую в теле пациентки лопатку Каунасский окружной суд обязал литовскую больницу выплатить 40 тысяч литов (16 тысяч долларов).

В той же Елизаветинской больнице в 2014 году во время полостной операции по поводу грыжи пищеводного отдела диафрагмы в брюшной полости пациента медики забыли инструмент, который вызвал непроходимость тонкого кишечника. Это привело к некрозу (омертвлению) участка тонкой кишки на протяжении около двух метров, осложнившемуся гнойным перитонитом, выраженной интоксикацией и полиорганной недостаточностью. Петербуржец 1978 года рождения умер.

Инна Егорова, «Фонтанка.ру»