Патриот, но гей

На Университетской набережной появится памятник Сергею Уварову, министру народного просвещения при Николае I. Cергей Сергеевич первым объяснил мировой общественности невозможности для нашей страны включаться в глобализацию.

«Углубляясь в рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые составляют собственность России (а каждая земля, каждый народ имеет таковой Палладиум), открывается ясно, что таковых начал, без коих Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить, имеем мы три главных:
1) Православная вера.
2) Самодержавие.
3) Народность».

Эти три особенности и делают Россию особой цивилизацией.

С тех пор как в 1453 году мусульмане — турки — захватили Константинополь, Россия — единственная в мире православная сверхдержава.

Когда в России встает брат на брата, начинаются смутные времена — общество добровольно выбирает самодержавие, а не демократию. «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите и володейте нами», — приглашали славяне и соседские финские племена Рюрика, Синеуса и Трувора. После долгой интервенции и гражданской войны начала XVII века земский собор не избрал победивших поляков: Пожарского — президентом, а Минина — премьером; предпочли Михаила Романова. Да и после смерти Уварова, в XX и XXI веках, единодержавие раз за разом побеждало демократию.

Наконец «народность» — мистическая эманация: без всяких выборов и социологических опросов самодержец ощущает лучше нужды и чаяния «глубинного народа», чем парламентарии, чиновники, диванные говоруны.

Вполне стройное описание российской государственной модели. Ясно, почему «мы всех лучше, мы всех краше». Поднимает самосознание, помогает не замечать недостатки и противоречия. Актуальная теория, может быть использована на государственных каналах, в школьных аудиториях, выступлениях с высоких трибун, на «уроках мужества». Полностью заменяет и «Вперед, к победе коммунизма!», и «суверенную демократию». Вопросов нет. Памятник Уварову, что называется, укладывается в повестку.

Проблема в уязвимости самого персонажа — Сергея Уварова. Формально все в порядке. Инициатор воссоздания Императорского петербургского университета, министр просвещения, при котором росло число высших и средних учебных заведений, эрудит, корреспондент Гете, полиглот, патриот, перевел на французский пушкинское «Клеветникам России» (о том, что подавление русскими польского восстания — «спор славян между собой»).

Искренен ли был бывший либерал Уралов в своей теории? Не знаем. Великий историк Сергей Соловьев писал так: «Уваров внушал ему [Николаю I] мысль, что он <...> творец нового образования, основанного на новых началах: православие, самодержавие, народность; православие — будучи безбожником, самодержавие — будучи либералом, народность — не прочитав в своей жизни ни одной русской книги».

Итоги его педагогической системы: в уваровские времена Петербургский университет закончили злейшие враги самодержавия и православия — Михаил Петрашевский, Николай Чернышевский, Дмитрий Писарев.

Общеизвестно: министр Уваров — злейший враг Александра Сергеевича Пушкина. Персонаж, известный каждому выпускнику российской средней школы, сдавшему прилично ЕГЭ по литературе. Есть в программе, как Воронцов или Дантес.

К тому же Уваров — гей, известный долгим сожительством с подчиненным чиновником Дондуковым- Корсаковым. Карьере своей в Академии наук военный человек Дондуков обязан был исключительно привязанности к нему его любовника-министра. Как писал Пушкин в знаменитой эпиграмме:

В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Отчего ж он заседает?..
Оттого, что ж… есть.

Смысл эпиграммы Пушкин объяснял так: «Уваров — фокусник, а Дондуков-Корсаков — его паяц. Кто-то сказал, что куда один, туда и другой: один кувыркается на канате, а другой под ним на полу».

Участвуя в торжественном заседании в Академии наук и увидев Дондукова-Корсакова, Пушкин сказал: «Ведь вот сидит довольный и веселый… А ведь сидит-то на моей эпиграмме! Ничего, не больно, не вертится!»

Ну гей, скажете вы, с кем не бывает. Я, может, с вами и согласился бы, но в то сложное время, которое мы переживаем, надо ли вносить раздрай в общество? Боремся с Западом за то, чтобы не было родителей «один» и «два», а славим Уварова с Дондуковым? Злим сенатора Мизулину, депутата Милонова, Рамзана Кадырова. Зачем?

Уваров — недоброжелатель и величайшего поэта. Добивался неуспеха «Истории Пугачева». Выкидывал строфы из поэмы «Анджело». После трагической дуэли он был «занят укрощением громких воплей по случаю смерти Пушкина».

Александр Сергеевич в оде «На выздоровление Лукулла» обвинял Уварова в попытке нажиться за счет умиравшего, но, к счастью, выздоровевшего дальнего родственника — князя Дмитрия Шереметьева.

А между тем наследник твой,
Как ворон к мертвечине падкий,
Бледнел и трясся над тобой,
Знобим стяжанья лихорадкой.
Уже скупой его сургуч
Пятнал замки твоей конторы;
И мнил загресть он злата горы
В пыли бумажных куч.

Он мнил: «Теперь уж у вельмож
Не стану нянчить ребятишек;
Я сам вельможа буду тож;
В подвалах, благо, есть излишек.
Теперь мне честность — трын-трава!
Жену обсчитывать не буду
И воровать уже забуду
Казенные дрова!»

Так как же смотрится установка памятника Уварову в контексте борьбы Запада с «империализмом» Пушкина и русской культуры в целом? Это — учтено? Почему надо увековечивать Уварова, а не великого Андрея Бекетова, расстрелянного по «Ленинградскому делу» Алексея Вознесенского или академика Александра Александрова?

Памятник Уварову для Петербурга не приобретение, но и не трагедия. Мы живем с целыми тремя памятниками Петру и Февронии, с монументами Володарскому и Чапаеву.

Время тревожное, надо все взвешивать. Помните, как обернулась предыдущая идея Владимира Мединского — мемориальная доска маршалу Маннергейму? Ее пришлось со скандалом демонтировать.