Кошка на парашюте и дирижабль над Петербургом: в Павловске и Царском Селе показали, как строилась «дорога в облака»

Пригороды Петербурга ударились в воздухоманию: сразу в двух музеях-заповедниках, «Павловске» и «Царском Селе», в июле открылись экспозиции, посвященные покорению неба. На встречах с посетителями кураторы и экскурсоводы повторяют: что бы ни стояло за каждой гравюрой и кадром, каждый сюжет, в конце концов, — о безрассудстве и мечте. А еще — о стечении обстоятельств: многое о том, как люди летели в небо, было забыто и снова открывается только теперь.

Идея собрать камерную выставку, посвященную ранней эпохе воздухоплавания, пришла сотрудникам «Павловска», когда среди многочисленных вещей в коллекции библиотеки Росси в Большом Павловском дворце обнаружился список XVIII века с перечислением экспонатов «аэростатической коллекции». Большинство книг и гравюр из него затерялись, были изъяты из заповедника в 1920-х годах и во время войны, но, как оказалось, пробелы можно восстановить при помощи Эрмитажной коллекции. Вместе с куратором Сергеем Ореховым, заведующим сектором гравюр отдела западноевропейского изобразительного искусства Государственного Эрмитажа, сотрудники «Павловска» отобрали гравюры, повторяющие и дополняющие те, что когда-то были в коллекции пригородного дворца, и заново выстроили визуальный ряд о покорении неба.

«Есть гравюры высокохудожественные, есть авторские, есть репродукционные, а то, что собрали мы, это совсем другой тип. Эти гравюры можно назвать новостным экспресс-выпуском, — рассказывает куратор выставки «Овца, петух и утка… Из истории раннего воздухоплавания» Ольга Ламеко, — Обычно на них изображен сам сюжет, а ниже — большой текст, в котором описывается место событий, участники, характеристики шара, дальность полета. По сути дела мы имеем дело с новостными колонками XVIII века».

Первая гравюра в подборке — «Вид на дворец и Тройную липовую аллею», созданный Габриэлем Лори в 1805 году, — казалось бы, не имеет отношения к воздухоплаванию — на ней не видно ни фигур изобретателей, ни первых аэростатов, — однако это лишь первое впечатление. Рисунок тут называют шуточной, но очень важной завязкой, объединяющей тему воздухоплавания с Павловском: в камер-фурьерском журнале, где в дореволюционной России отмечались все детали повседневной жизни двора, при подготовке выставки обнаружилась интересная запись. В 1803 году на именины Константина Павловича — одного из сыновей Марии Федоровны — императрица пригласила в Павловск французского воздухоплавателя Жака Гарнерена. По стечению обстоятельств маэстро, который был известен в Европе удивительными опытами с подъемом в небеса, в то время как раз был в Петербурге.

О дальнейшем можно судить по письмам епископа РПЦ, археографа и библиографа Евгения Болховитинова (1767–1837). «В одном из личных писем он рассказывает, что к шару при помощи фитиля прикрепили парашют, а к парашюту — кошку, — пересказывают малоизвестный сюжет в Павловске. — Когда шар уже был готов к запуску, фитиль подожгли, и кошка поднялась, а когда фитиль перегорел, шар полетел дальше, а животное спустилось на землю и было представлено императорской семье. Так что, по сути, на нашей гравюре представлен взгляд на дворец глазами кошки, которая летела на парашюте».

В эпоху первых полетов российский двор пристально следил за происходящим во Франции — колыбели воздухоплавания. Минималистичная зарисовка запуска воздушного шара — пока еще без людей — французским экспериментатором Жаком Шарлем на Марсовом поле в Париже саду Тюильри 1 декабря 1783 года — прямое тому доказательство: изображение прямо с места событий Екатерине прислал дипломат Иван Барятинский, который держал ее в курсе всех новостей. Как отмечают в Павловске, картинка интересна и тем, что она из немногих, сохранившихся в «аэростатической» коллекции Павловска и переживших изъятия 1920-х годов.

Аэростатические эксперименты во Франции собирали сотни зрителей и производили фурор, но иногда не обходилось без курьезов: во время первого запуска воздушного шара Шарля на Марсовом поле 27 августа того же года «в окружностях Парижа было неизвестно о сей экспериментации». Как писали потом корреспонденты, когда шар начал терять высоту и приземлился в пригороде под названием Гоннес, его чуть не закололи вилами сбежавшиеся в панике крестьяне. Двое монахов в толпе подстегивали народ, призывая скорее разобраться с ужасным зверем. Испуг можно было понять: из шара постепенно выходил водород, так что он шипел и угрожающе шевелился.

С именем Жака Шарля в мировой истории воздухоплавания связано столько же, сколько и с именем не менее известных изобретателей — братьев Монгольфье. Используя разные технологии, они долгие годы конкурировали между собой, и если Шарль запускал более «продвинутую» версию аэростатов с привычной нам гондолой на стропах, то братья Монгольфье даже раньше него подняли в небо изящные и богато декорированные шары из бумаги. В отличие от Шарля, изобретатели использовали теплый воздух, а не водород, и пользовались большой любовью двора.

До того как в небе оказались первые люди, его пришлось покорять животным, и об этом на выставке свидетельствует сразу несколько гравюр. 19 сентября 1783 года, в Версале, под Парижем, в присутствии короля, его свиты и ученых королевской академии наук братья Монгольфье погрузили в корзину своего бумажного шара странную компанию, состоящую из утки, петуха и овцы. Хотя оболочка аэростата в нескольких местах в этом полете оказалась повреждена из-за непогоды, звери нисколько не пострадали. Примерно через 8 минут, достигнув высоты 500 метров, они приземлились в версальском зверинце. По легенде, овца стала народным героем, была обласкана Марией-Антуанеттой, получила кличку Монтесьель — что значит «поднимаясь в небеса» и отправилась на почетную пенсию. По пути утки, петуха и овцы в будущем пришлось пройти и другим животным: уже в 1784 году англичанин Лунарди отправился в полет с кошкой, собакой и голубем. Как передавали «Санкт-Петербургские ведомости», в тот раз «голуби по прошествии нескольких минут улетели, кошка в самой большой вышине стала было страдать корчением… собака же всё путешествие казалась нарочито бодра». После такого успеха собаку и кошку как «столь важных тварей» начали показывать поклонником за плату в один шиллинг, и вскоре «спина у бедных сих животных почти совсем оголела, потому что дамы и дети беспрерывно их поглаживали».

Со временем аэростаты Шарля стали пользоваться большей популярностью, чем монгольфьеры, и именно их пытались усовершенствовать другие энтузиасты. Одним из тех, кто свято верил, что шарами можно управлять, а не просто лететь, куда дует ветер, был Жан-Пьер Франсуа Бланшар. Изобретатель, который прославится, совершив первый в истории полет на воздушном шаре через Ла-Манш, к 1784 году смастерил аэростат с парусом, «веслами» для управления и парашютом в виде «чрезвычайно великого зонтика» на основе шарльера.

Этому сюжету на выставке посвящены несколько гравюр. Страсти вокруг усовершенствованного изобретения поднялись нешуточные: всем хотелось присоединиться к команде и показательный полет едва не был сорван, когда зритель по имени Дюпон де Шамбон запрыгнул в гондолу со шпагой. Завязалась потасовка, Бланшар был ранен, крылья были отломаны. Как видно на экспресс-зарисовке издательства Боссе того времени, в воздух аэростат поднялся уже весьма потрепанным.

Долгое время запуски шаров оставались элементами шоу, за показы брали деньги, а искусство передавалось династически. В этом смысле показательна история жены Жана-Пьера Франсуа Бланшара — Мари Мадлен Софи, которая тоже стала воздухоплавателем и первой женщиной в воздухе. Ее историю в Павловске иллюстрируют гравюрой Франческо Бартолоцци по рисунку Риго «Три воздушных путешественника», привезенной из собрания Эрмитажа. Исследовательница в платье по последней моде выглядывает из гондолы и изящным жестом разводит руки: Софи много лет участвовала в шоу и поднималась на шарах в окружении фейерверков. Любовь к спецэффектам закончилась трагедией — в 1819-м залп повредил шар и тот упал на крышу дома, погубив исследовательницу.

Логическим продолжением «воздушной» истории Павловска стала экспозиция «О воздушном летании» в Ратной палате Царского Села. Экспонатами тут стали избранные фотографии и редкая хроника начала XX века, а в центре внимания оказалась эпоха дирижаблей. Как и в Павловске, экспонаты собирали по крупицам, привлекая коллег из других городов и наследников исторических архивов.

«Сложность подачи темы в том, что материального наследия практически не осталось. Казалось бы — дирижабль — огромный летательный аппарат, а от той эпохи у нас нет ничего, кроме фотографий», — рассуждает куратор экспозиции Татьяна Андреева. Изящные, сложные в обслуживании аппараты, появившиеся на грани веков и в преддверии больших мировых событий, очень быстро уступили место самолетам, а потом на долгие годы были забыты, появляясь разве что на картинах о фантастических мирах и в мультфильмах.

Кадры и пояснения с фактами из истории короткой эры дирижаблей устроители выставки решили изящно вписать в пространство галереи второго этажа, разместив их на стенках специальных арочных стендов. При этом часть кадров, как, например, редкий вид на Петербург с зависшим над ним дирижаблем «Гриф», разместили не на стендах, а включили в динамичную видеоподборку при входе в Ратную палату. В 1803 году именно на «Грифе» французский инженер Андре-Жак Гарнерен пролетел над Петербургом и над Москвой, подняв волну интереса к воздухоплаванию в России.

Переходя от стенда к стенду, можно понять, насколько стремительно развивались события: к началу Первой мировой войны в Севастополе, Петербурге и Гатчине вовсю работают воздухоплавательные школы, регулярно проводятся показательные смотры в присутствии Николая II. В ангарах-эллингах дирижабли готовили к полетам и обслуживали. Площадки с полигонами для запусков появились, например, на месте нынешней станции «Воздухоплавательный парк» по пути из Петербурга в Царское Село.

«Первая мировая стала первой войной, зафиксированной на пленку», — напоминает Татьяна Андреева. Большое количество снимков дирижаблей «в деле» было сделано уже в поле или при подготовке к работе. Вот офицеры и нижние чины школы летчиков-наблюдателей воздухоплавательных отрядов дают присягу, а вот — история аэростата «Астра», который в июне 1915 года сделал шесть успешных боевых вылетов. Внимание приковывает кадр «Буксировка газгольдеров 1914 — 1917». Хранилища водорода для аэростатов военные плавно тянут по воздуху на веревках, словно огромные сюрреалистичные воздушные шары, и процессия растягивается через всё поле.

Водная и воздушная тема объединяются в сюжетах о дирижаблях на флоте. Крейсер II ранга «Русь» стал первым аэростартоносцем Российской империи. Над палубой поднимали привязной аэростат и вели с него разведку. К 1916 году при авиации Черноморского флота появился отряд из четырех дирижаблей «отыскания подводных лодок» и «наблюдения за морем». Когда в конце июня дирижабли наконец прибыли в Севастополь из-за границы, оказалось, что собирать их негде: не было ни эллинга, ни кранов. Пораженные британские мичман Шанкс и лейтенант резерва Хичкок наблюдали, как моряки собирали «Черномор-1» без инструкции, которой просто не оказалось, используя только пожарные краны. «Черноморов» в истории было всего три: у них часто отказывали двигатели, и после того как «Черномор III» сгорел в эллинге в 1917 году, их больше не использовали. Настало время самолетов и реактивного покорения неба.

Фотовыставка в музее — часть проекта «В небе Царского Села: воздухоплавание в императорской резиденции» с лекциями о воздухоплавании, кинопоказами под открытым небом и исторической реконструкции с участием клуба «Преображенский полк». Кульминацией программы станет подъем настоящего дирижабля над Ратной палатой. Аппарат готовят к запуску 5 августа, и единственное, что может помешать команде, непогода. В этом случае дата запуска будет перенесена.

Ольга Минеева, специально для «Фонтанки.ру»