Это wishful thinking. О чем нам говорит масштаб саммита Россия — Африка

Главное открытие саммита Россия — Африка — это понимание, что Черный континент не однороден. Что это на самом деле не одна страна, а множество государств, чьи лидеры имеют право на собственную точку зрения. И что немаловажно — имеют ее, точку зрения. Имеют и не стесняются высказывать. Не осознавать этого простительно обывателю, а вот для государственных деятелей, особенно если они рассчитывают на сотрудничество, такое неведение минимум странно.

О том, какие выводы можно и должно сделать из прошедшей в Петербурге встречи с африканскими лидерами, «Фонтанка» поговорила с Николаем Щербаковым, ведущим научным сотрудником Института стран Азии и Африки МГУ имени Ломоносова, профессором Высшей школы экономики.

Из топ-10 богатейших стран Африки в Петербург не приехали представители только двух. Рейтинг мы составляли по ВВП на душу населения, данные за 2022 год. Здесь и далее будем оперировать этим показателем.

1. Сейшельские острова. ВВП 17,1 тысячи долларов. Приехал глава МИД и туризма Сильвестр Радегонде.

2. Маврикий. ВВП 10,5 тысячи долларов. Никто не приехал.

3. Ливия. ВВП 8,2 тысячи долларов. Приехал глава президентского совета страны Мухаммед аль-Менфи (равнозначно президенту).

4. Ботсвана. ВВП 6,7 тысячи долларов. Никто не приехал.

5. Габон. ВВП 6,6 тысячи долларов. Приехал глава МИД Герман Иммонго.

6. ЮАР. ВВП 6,0 тысячи долларов. Приехал президент Сирил Матамела Рамафоза.

7. Экваториальная Гвинея. ВВП 5,9 тысячи. долларов. Приехал вице-президент Теодоро Нгемой Обиангом Манге.

8. Намибия. ВВП 4358 тысяч долларов. Приехал вице-президент Нанголо Мбумба.

9. Египет. ВВП 4088 тысяч долларов. Приехал президент Абдул-Фаттах Халил Ас-Сиси.

10. Эсватини (королевство Свазиленд). ВВП 4045 тысяч долларов. Приехал вице-премьер Темба Нланганисо Масуку.

В целом арифметика африканской части саммита уже называлась: 17 глав государств, пять вице-президентов, четыре премьер-министра*, 16 министров, два посла и один сенатор. Всего делегации из 45 стран.

Комментарий ведущего научного сотрудника Института стран Азии и Африки МГУ имени Ломоносова, профессора Высшей школы экономики Николая Щербакова:

— Если оценивать уровень саммита, то это достаточно представительное мероприятие. Но на мой взгляд, важно не то, сколько приехало президентов, премьер-министров и министров иностранных дел, а то, о чем они говорят и какое продолжение у этого саммита будет. Если вы проанализируете намерения обеих сторон как на первом саммите, проходившем в 2019 году в Сочи, так и на нынешнем, увидите, что предложения друг другу звучат как wishful thinking — хорошо было бы (дословный перевод с английского — принятие желаемого за действительное. — Прим. ред.). И это одна из причин, по которой намерения увеличить декларированный 4 года назад торгово-экономический обмен с 17 миллиардов долларов до 40 миллиардов не случился. На сегодня он составляет 18–19 миллиардов долларов.

Комментарий ведущего научного сотрудника Института стран Азии и Африки МГУ имени Ломоносова, профессора Высшей школы экономики Николая Щербакова:

— Наш бизнес в Африке — капля в море, он представлен в основном госкорпорациями. На саммите постоянно звучало, что гарантом выступает ни больше ни меньше — государство РФ. А наши конкуренты или партнеры представлены, помимо государственных и частных крупных компаний, малым и средним бизнесом — они более оперативны, более мобильны, более эффективны. Но этот бизнес и в стране-то слаб, что уж говорить о его экспансии на другой континент. А потому торгово-экономические отношения со странами Африки, оцененные в сумму менее 20 миллиардов долларов, представляют собой на 50% отношения с Египтом, а внутри этих средств 60% — зерно. То есть объемы невелики и если в одном месте что-то оборвется, может рухнуть всё.

Наше государство не в состоянии сегодня по многим причинам, не только из-за СВО, предложить что-то конкурентоспособное и стратегически привлекательное для африканских государств. Даже в конкурентных областях, где Россия представляет значимого игрока на международном рынке. Например, на континенте строится всего вторая (после ЮАР) АЭС в Египте, были намерения о строительстве и в других государствах, не вышло. Что касается обязывающих и вместе с тем очень уязвимых проектов, связанных с инфраструктурой, то например, прозвучало предложение построить железную дорогу от океана до океана. Только проблема в том, что в РФ в год строится железнодорожная колея такой длины, которую КНР завершает за три недели. Более того, Китай уже построил железную дорогу от Индийского до Атлантического океана и намерен ее развивать.

Наша страна может внести много разумных и важных предложений для развития экономических отношений со странами Африки. Но исполнить договоренность, обеспечить большую стройку РФ не в состоянии, нужны солидные инвестиции.

Россия — слабый игрок не только в финансовом отношении. Скажем, для Африки очень востребовано сотрудничество в сельском хозяйстве. Но мы вряд ли сможем и тут быть полезными, поскольку сами в несколько раз увеличили импорт сельхозтехники из Китая (прежде ее закупали на Западе). Для внутренней продажи не хватает необходимых семян. Сельскохозяйственные технологии в сложных климатических условиях Африки имеют колоссальное значение. К их применению мы и сами только-только подступаем. Фантастические объемы зерна, подсолнечника мы собираем не благодаря тому, что мы что-то пересмотрели в технологиях, а благодаря природным условиям и наконец сформированной заинтересованности производителей в больших урожаях. Удобрения? Для начала нужно, чтобы их стоимость стала доступной нашим производителям.

Комментарий ведущего научного сотрудника Института стран Азии и Африки МГУ имени Ломоносова, профессора Высшей школы экономики Николая Щербакова:

— Зерно, как сообщил президент Владимир Путин, будет направлено в беднейшие страны: Буркина-Фасо, Зимбабве, Мали, Сомали, Центральноафриканскую Республику и Эритрею. Вертолет в качестве подарка от Путина достался президенту Зимбабве. При том, что Зимбабве вовсе не самая дружественная России страна, она богатая и сложно управляемая. Когда мы дарим Зимбабве вертолет, поверьте, он еще боком президенту Мнангагве выйдет — кто-то попытается это использовать как довод в политической борьбе.

Многие узкомыслящие политики и политологи упускают из виду, что в африканских странах работает плохая ли, хорошая ли, масштабная или маленькая, но своя политическая система. В ней есть партии: какие угодно, смешные, немногочисленные, крупные. Но они есть. Поэтому Сирил Рамафоса, президент ЮАР, говорит, что должен учитывать ордер Международного уголовного суда (МУС) в Гааге на арест российского президента Владимира Путина, потому что в стране принят соответствующий закон, и если его нарушить, оппозиция не упустит шанса воспользоваться этим. То есть политические системы в странах Африки действуют, хоть и по-разному: у одних жестко, у других — весьма затейливо.

Мы в своих поступках порой даже не задумываемся, что проявляем наше великодержавие, глобализм, когда хотим развернуться ко всей Африке сразу. И очень удивляемся, обнаружив, что не существует понятия «Африка в целом». Даже то, что из 54 стран приехали 45 нас удивляет — а почему не всем колхозом? А оказывается, у государств — разные позиции.

Подготовка к саммиту, похоже, открыла нашему МИДу глаза на то, что нет единой Африки, там всё многослойно, всё непросто и ею надо очень серьезно заниматься. А предлагается увеличить число посольств. Это последнее, что нужно сегодня. Надо улучшать качество работы с теми посольствами, что есть. Только с 15 африканскими государствами заключены официальные, полноценные торгово-экономические соглашения о всестороннем сотрудничестве. Во всей Африке всего 11 представительств Росзарубежсотрудничества: на северную Африку приходится восемь из них, на черную — три. А сосчитайте представительства стран Западной Европы, я уже не говорю о числе «домов Конфуция» с их просветительскими национальными программами, изучением языка. Все говорят о «ЧВК Вагнер», но это не аналог Росзарубежсотрудничества.

На территории африканского континента 54 официально признанных государства. Еще девять либо де-факто являются европейскими колониями (Канарские острова, Мадейра, Майотта, Мелилья, Реюньон, Сеута), либо не получили юридического признания (Амбазония, Западная Сахара, Сомалиленд).

Список официально признанных стран, которые не приехали на саммит в Петербург (в скобках ВВП на душу населения):

1. Маврикий ($10,5 т.).

2. Ботсвана ($6,7 т.).

3. Кабо-Верде ($3,6 т.).

4. Кения ($1,8 т.).

5. Сан-Томе и Принсипи ($1,7 т.).

6. Лесото ($0,96 т.).

7. Сьерра-Леоне ($0,6 т.).

8. Либерия ($0,6 т.).

9. Нигер ($0,5 т.).

Комментарий ведущего научного сотрудника Института стран Азии и Африки МГУ имени Ломоносова, профессора Высшей школы экономики Николая Щербакова:

— Сегодня с Россией все страны дружат осторожно, в том числе африканские. Что касается Кении, то у нас никогда не было с ней хороших отношений. Они были, скорее, ровными — с дипломатическими связями, незначительным товарообменом. Но с точки зрения политико-дипломатических контактов глубоких отношений не было никогда. Еще с советских времен Кения была витриной капиталистического пути развития Африки, как и например, Либерия. Эти страны традиционно избегали нас, и когда мы были Советским Союзом, и когда стали Россией. Конечно, сегодняшняя обстановка оказывает какое-то влияние, но по большому счету наши взаимоотношения с ней не связаны, они были такими всегда. Наверное, глава МИД Лавров и ездил в Кению в надежде переломить тенденцию.

Плюсов от налаживания более тесных связей со странами южного континента много. Сейчас на поверхности — дополнительные возможности для параллельного импорта. Пока у нас крупнейший поставщик, например, чипов — Мальдивские острова. А почему им не стать Маврикию или Сейшелам? Диверсифицировать импорт еще на несколько государств, чтобы они тоже стали посредниками. Это не главная задача, конечно, но тем не менее.

Политическая поддержка со стороны стран Африки для нас тоже очень важна. Когда Сергей Лавров ездит по странам Африки, обратите внимание, он не обещает строительства электростанций или инвестиций в экономику. Каждый раз он лично объяснял, что происходит в Восточной Европе в контексте имеющихся обстоятельств, даже тем, кто совсем не в теме, например, правительству государства Эсватини, в надежде на то, что они в дискуссиях на международном уровне промолчат, а может быть, из солидарности скажут «не всё так однозначно». Но не думаю, что и это главная задача.

Если вы обратите внимание, сейчас часто употребляется термин «глобальный Юг». Он появился еще в 1980-е годы, когда много «южных стран» освободились от колонизаторов. Даже Малайзия или Южная Корея, которые сейчас многим странам на севере нос утрут, могут быть теоретически причислены к глобальному Югу хотя бы по географическому признаку. И мы хотели бы, чтобы похожие, условно неопределившиеся страны, пусть и маргинальные, стали если не нашими союзниками, то хотя бы не сделались союзниками коллективного Запада. Это и есть та самая сверхзадача, которую мы перед собой ставим.

Комментарий ведущего научного сотрудника Института стран Азии и Африки МГУ имени Ломоносова, профессора Высшей школы экономики Николая Щербакова:

— Мы говорим гостям саммита, что мы союзники. Но стать ими в действительности — трудная задача. Напомню, это уже наш третий разворот к Африке.

В 1920-е при Коминтерне мы попытались это сделать первый раз, когда не получилось разжечь мировой пожар революции на Западе, и мы начали искать возможности для создания коммунистического движения на юге. Не получилось. Второй заход был в 1950–1960-х годах, когда началась массовая деколонизация, и мы нашли себе союзников среди стран так называемой социалистической ориентации. Периодически кого-то из них теряли. Спасло национал-освободительное движение, когда оно начало побеждать в португальских и других колониях, включая Зимбабве. И мы были его верным союзником. А сейчас мы снова пытаемся нащупать там союзников и делаем, как говорил Остап Бендер: «Давайте залезем на эту скалу и напишем: "Киса и Ося были здесь"». Но так ничего не получится, это wishful thinking.