ПоделитьсяВ издательстве АСТ в серии «Мысли о Родине» вышел новый сборник рассказов Маргариты Симоньян «Водоворот». Едва книга попала в магазины, телеграм-каналы принялись разбирать на цитаты вышедшие из-под пера главреда RT эротические сцены. «Фонтанка» ознакомилась со сборником целиком и пришла к выводу, что секс — занятие нелепое, постыдное и в целом не слишком приятное, даже если у партнера коричневая спина. Рассказываем, что за мысли о Родине заключены в свежих рассказах Маргариты Симоньян.
В серии «Мысли о Родине», кроме «Водоворота», доступны на данный момент еще две книги. Это дневник погибшей в результате теракта в 2022 году Дарьи Дугиной «Топи и выси моего сердца» и сборник стихов военкора Анны Долгаревой «Красная ягода. Черная земля». Можно предположить, что в эту серию попадает только патриотическая литература, так или иначе связанная с актуальной повесткой. Однако из тринадцати рассказов, вошедших в свежий томик Маргариты Симоньян новых — только пять штук, или 90 страниц из 150. В «Водовороте» практически полностью перепечатан сборник «Черные глаза», вышедший в мирном допандемийном 2019 году, то есть когда-то в прошлой жизни. А «Черные глаза», в свою очередь, вобрали в себя тексты (с незначительными изменениями деталей и имен действующих лиц) из еще более раннего сборника Симоньян «В Москву!» о карьерном пути провинциальной студентки Норы, альтер эго автора. В очередной раз перепечатали воспоминания главреда RT о юношеских приключениях, очевидно, ради толщины корешка. Значит, Симоньян почему-то было очень важно опубликовать свои пять новых рассказов именно сейчас, не дожидаясь, пока напишется что-нибудь еще достаточно солидное. Значит, в этих рассказах заключены очень важные именно сегодня смыслы.
Открывает сборник история о сочинском пенсионере Петре Гурамовиче, который с ружьем наперевес идет расстреливать богатеев, шумно гуляющих на яхте в местной бухте. Яхта «самая дорогая» и «одна из самых больших в мире». Петр Гурамович живет на пенсию в десять тысяч рублей, а все вокруг него стремительно становится платным. Например, парк, в котором он еще школьником посадил эвкалипт, а теперь смотрит на него только издали, через забор, потому что входной билет стоит целых две сотни. А еще он когда-то на последние сбережения купил тонну малька беламура, чтобы зарыбить пруд в этом парке и удить в свое удовольствие. Но капиталисты лишили Петра Гурамовича этой радости и, вдобавок к платному входу, запретили появляться у пруда с удочками.
Жизнь вокруг одинокого пенсионера стремительно прирастает ограничениями. Он теряет память, сон и любимый эвкалипт за забором парка. Текст колоритный и жирный, эдакое сочинское барокко от литературы: много эпитетов, перечислений, диалектных словечек и просто красивостей, свойственных прозе Симоньян. Если в тексте присутствуют пальмы, то непременно «надменные», «как модели на дефиле, выстроились в аккуратную очередь, и выражение лиц у них было такое же пренебрежительное, какое всегда бывает у моделей на дефиле». Въедливый редактор, конечно, прицепился бы, что за лица такие автор увидел у пальм, но это стилистические мелочи по сравнению с поворотом сюжета. Разбитый старик восстает против накопившихся несправедливостей и отправляется мстить. По сути, совершать теракт. Но в финале оказывается, что примирить этого «ворошиловского стрелка» с капиталистической действительностью очень просто. А главное, дешево. Достаточно пристроить его сторожем в парк его детства, ставший платным, положить полтинник оклада и дать эксклюзивное соизволение рыбачить в пруду. И осчастливленный Петр Гурамович сам начнет с остервенением гонять от пруда мужиков с удочками и следить, чтобы никто не прошел в парк без билета. Видимо, мысль о Родине здесь заключается в том, что наш народ чувствителен к обидам, бессмыслен и беспощаден даже в индивидуальных формах бунта, но, если предложить ему местечко на самом краешке новой российской действительности, станет совсем ручным.
Следующие два рассказа — о плотской любви и смысле жизни. В первой истории сорокапятилетняя жена олигарха Вероника, бывшая сочинская парикмахерша, томится во дворце, который купил ей нелюбимый и сексуально непривлекательный муж. Быт современной элиты, которая изо всех сил прикидывается новым дворянством, описан настолько ядовито, что в какой-то момент читателю начинает не хватать рассерженного пенсионера с ружьем из первого рассказа. Чтобы вырваться из этого тлена, жена олигарха отправляется на вечер встречи выпускников. Там она намерена изменить мужу с одноклассником-армянином. С этим одноклассником у нее был краткосрочный недороман в молодости, когда он был хорош собой и у него была «коричневая гладкая спина, от вида которой у Вероники лопалось что-то горячим соком внизу живота». И жена олигарха запомнила не то, как ее бросили после четвертого или пятого секса, а то, как во время их первого раза в лесу за парковкой у водопада она почувствовала «вечную жизнь» и «ежевичные ущелья» своего «бессмертия». В голове жены олигарха раз за разом прокручивается сцена их последнего секса: «Вачик, тяжелый и влажный, лежит на Веронике на пляже — оба они были наполовину в воде — и говорит: «Вкусная ты, такая вкусная. Сама не знаешь, какая ты вкусная, маленький».
В общем, ничего неожиданного. Согласно расхожему штампу, вечера встречи выпускников существуют для двух вещей: похвастаться жизненным успехом перед одноклассниками и наверстать упущенное с одноклассницами. Видимо, в рассказе о Веронике мысль о Родине заключается в том, что, раз уж человек родился сочинской парикмахершей, то крайне негуманно вырывать такого человека из естественной среды обитания и пытаться сделать кем-то другим. Кто-то, может, создан только для того, чтобы носить длинные ногти, расписанные цветочками.
Второй эротический рассказ заканчивается уходом одного из персонажей в монашество. Представленные в этом рассказе реалии таковы, что даже удивительно, почему в монастырь не ушли все персонажи разом.
Вот, например, описание основной локации: «приезжающие в Дивноморск пробовали здесь что угодно: пить разбавленный спиртом шмурдяк, выдаваемый за домашнее красненькое, грызть чурчхелу, сваренную из того, что осталось от шмурдяка, заготавливаемого загорелыми местными прямо в чугунных ваннах своих домов, исколотые селитрой арбузы, шальную любовь в виноградниках под можжевеловым склоном, — что угодно, но только не оздоравливать бронхи».
А вот соблазн, предшествующий грехопадению: «Виола потерла одной ногой другую. Андрейка почувствовал знакомое напряжение в паху, с которым он привык управляться усилием мысли, жаркий пульс внизу, как будто одна часть его тела отделилась от него самого и существовала по собственной, неподконтрольной Андрейке воле. Как обычно в подобных случаях, он стал представлять старух — их дряблые локти со свисающей кожей в коричневых пятнах, — но сегодня локти отказывались появляться в его голове, а только все ближе и натуральнее являлись эти топорщившиеся волоски под прозрачным кружевом трусиков». Секс случается один-единственный раз, после чего жизнь катится по наклонной: рейвы, наркотики, стяжательство и смертоубийство превращаются в нескончаемую вереницу бед. Резюмировать эту поучительную историю можно разве что высказыванием домработницы из предыдущего рассказа: «Живой человек не может не жрать. А не трахаться легко может».
В рассказе «Лосиное молоко» костромич Михалыч, обладающий тайным знанием, как это целебное молоко добывать, приезжает в Москву по вызову «одного из молодых кремлевских начальников». Все вокруг уверены, что Михалыч побывал у Путина, потому что «начальник» назначает его костромским губернатором. Путин это был или нет, не ясно, потому как про «начальника» говорится лишь, что у него в кабинете «на шкафу стояла скульптура какого-то голого задумавшегося мужика, рядом — бюстик Дзержинского, а посередине — икона Святой преподобной мученицы великой княгини Елисаветы».
Михалыч возвращается в Кострому, приступает к обязанностям и выпивает с местным прокурором. Между ними происходит следующий диалог:
«Ну, как там у вас, что нового?» — спросил Михалыч, снова взяв запотевший графинчик.
«Да тихо вроде, тьфу-тьфу. Я теперь по иноагентам. А они тихие», — ухмыльнулся Федор Сергеевич.
«А вот ты скажи мне. Что вот толку, что вы их иноагентами объявляете? Они что хотят, то и творят, один хрен. Вы же их не сажаете, а только объявляете».
«А мы вот всех их сейчас выявим, а потом и сажать начнем потихонечку. С Божьей помощью».
«Тогда хорошо. Тогда понятно. Так им и надо, педерастам», — Михалыч степенно разлил себе и гостю еще хреновухи».
Потом прокурор добавляет с улыбкой: «Всегда удивлялся, зачем подследственных для дачи показаний нужно бить, если можно с ними просто бухнуть?» Великорусский губернаторский быт описан во всех гастрономических и интерьерных подробностях. Предшественника Михалыча, кстати, отправили под арест. А новый губернатор с семьей заселяется в выстроенную экс-губернатором резиденцию с золоченой мебелью и катается в собачьих упряжках и на тройке, которые его невестка «категорически отказалась возвращать в музей».
Но самый, пожалуй, любопытный рассказ называется «Вернисаж». В нем сорокалетняя московская журналистка по имени Наташа сплетничает с лучшим танцовщиком Большого в предбаннике клубного ресторана. Танцовщик мечтает стать директором театра, а журналистка — о сексе с танцовщиком, потому что это лучший секс в ее жизни. Выглядит такой секс следующим образом: «левой рукой он стянул ей колготки вместе с трусами, прижал ее локти к бачку унитаза, и не успела она даже шумно вдохнуть, предвосхищая, что будет дальше, как это уже случилось — Наташино тело, податливое, как блинное тесто, растеклось под рывком неожиданно крупного, твердого заслуженного артиста». Артист то появляется в жизни Наташи, то надолго исчезает. Пока журналистку внезапно не назначают министром культуры. Секрет ее успеха в том, что она в нужный момент не побоялась отличить Андромеду от Андромахи. И вот Наташа впервые оказывается в собственном кабинете с секретаршей.
«Над кожаным креслом на выцветших византийских узорах обоев слегка выделялся темнеющий прямоугольник.
— Маша, а что это за пятно на стене у меня над головой?
— Это из-под Путина.
— А что, министр... — Наташа прочистила горло, — ммм, мой предшественник, Путина с собой забрал?
— Ну да, своего забрал. Но вам уже прислали из АХО другого. Актуализированного.
— Актуализированного? С исправлениями, что ли?
— Не знаю. Так положено».
И новоиспеченная министр культуры вечером того же дня придумывает завязку киносценария: «Вот сидят они все в этом «Вернисаже» и ругают Путина. А при этом у каждого в кабинете висит его портрет. И вдруг — землетрясение! И каждого из них прибьет портретом Путина. То есть страна в один день остается без власти — без правительства, без губернаторов, депутатов, руководителей, потому что тысячу человек одновременно насмерть прибьет портретами Путина».
При этом, как можно догадаться, все персонажи (кроме Путина, конечно) вымышленные, а любые совпадения — случайны. В чем же здесь заключается мысль о Родине? Возможно, в цитате одного из второстепенных персонажей, участника совещания у премьер-министра страны: «Это все когда-нибудь рухнет, но я думаю, что не рухнет никогда».
Рано или поздно это высказывание, как и прочие описания и сравнения, можно будет услышать в исполнении автора. Как сообщила Маргарита Симоньян в одном из своих телеграм-каналов, сборник «Водоворот» выйдет в формате аудиокниги в «авторской озвучке».
Возможно также, это не последняя и не лучшая книга Маргариты Симоньян. Первого сентября (в очередную годовщину теракта в школе №1 в Беслане, с освещения которого, как принято считать, началась настоящая карьера Симоньян) главред RT сообщила подписчикам своего телеграм-канала, что только что завершила «очень важную, очень большую и сложную вещь», которая «клекотала» в ней лет десять, а то и двадцать: «Опубликую когда — поймете, о чем я».
Конечно, о Родине. О чем же еще.
Венера Галеева
