«Не склонил голову перед палачами». Почему шейх Мансур вдохновляет чеченских воинов независимо от стороны, которую они занимают

Известие о присвоении новому батальону Минобороны РФ в Чечне имени шейха Мансура всполошило патриотические круги. Лидер кавказского религиозного восстания времен Екатерины II показался демонической фигурой, заговорили чуть ли не об антирусских кознях. Так кто такой шейх Мансур, закончивший свой жизненный путь в Шлиссельбурге?

«Фонтанка» почитала исторические документы той эпохи и предположила: зеленые флаги шейха Мансура сродни уже почти изжитой у нас древнерусской тоске по новгородской вольнице или разудалости Стеньки Разина. Просто такой национальный колорит. Не стоит вкладывать в него нечто большее, чем символическое мифотворчество нацбилдинга. Скажем, памятники Александру Невскому не вызывают у нас немедленного стремления подчиниться Монголии, а Ивану Грозному — разорить Казань и предать огню и мечу эстонские деревни.

В национальной истории нохчи (по-русски — чеченцев) есть несколько столпов, и шейх Мансур — первый из них. Без него история ныне без малого двухмиллионного народа не пишется. Так что нет никакой крамолы или зрады в том, что именем шейха Мансура называются в современной Чечне мечети, улицы и даже целый район Грозного (бывший Сталинский).

«Шейх Мансур» — это не имя собственное. Настоящее имя героя — Ушурма. Шейхом в мусульманской традиции может называться уважаемый богослов, кем он, собственно, и был, или даже, скорее, духовный лидер, что тоже правда. Мансур — означает «Победитель». Так о нем отзывались сторонники, и с этим не спорили враги.

Восстания против русских у беспокойных жителей современной Чечни случались задолго до шейха Мансура. Но все какие-то бестолковые. Не считать же национальным героем и не ставить памятники башкиру Мурату Султану. Или Айдемиру Бардыханову — да, он в союзе с крымским ханом громил русские отряды. Но, во-первых, вскоре сам присягнул России на верность, а во-вторых, чеченские ученые сильно подозревают его в принадлежности к кумыкам.

Так что первым «чистым» нохчи, который объявил войну русским, действительно стал в 1785 году шейх Мансур. Более того, его главная заслуга даже не в этом, а пожалуй, в первой попытке объединить одной идеей разрозненные чеченские семьи.

И идеей этой стал ислам, а шейх Мансур — первым имамом Кавказа.

До шейха Мансура ислам в чеченских землях был. Но в отличие от Дагестана, где общественные институты заработали гораздо раньше и сильнее, в Чечне все было попроще. Чеченцы жили в основном по установленным правилам. Правила назывались адаты, и не всегда соотносились с законами шариата. По сути, там еще не сложился слой духовенства, носителями религии зачастую выступали лишь бродячие дервиши, а те самые адаты были куда сильнее шариатского свода.

Выходец из чеченского села Алды (сейчас включено в административные границы Грозного) человек по имени Ушурма, несмотря на свое реноме столпа чеченского народа и огромные научные усилия по изучению его биографии, до сих пор продолжает оставаться загадочной личностью, как и полагается отцу нации.

Для начала в корпусе источников по шейхмансурологии присутствует некоторое количество писем, направленных Ушурмой самым различным адресатам — от турецкого падишаха до дагестанских князей. При этом достоверно известно, что он до самой смерти был неграмотным. И его ученость, неоднократно подчеркиваемая сторонниками и почитателями, является именно что ученостью, а не образованностью (в отличие от того же Шамиля, кстати). Многочисленные воззвания к чеченцам и соседним народам (в первую очередь к адыгам и дагестанцам) писаны в стихотворной форме примерно такого формата:

Пришел, мусульмане, к нам свет этим летом.

Не стройте иллюзий о мире вы этом.

Ведь в тысяча сто девяносто девятом

Имамом открыто явился Мансур.

Пришел к правоверным, здесь всем он на радость,

Его отвергающим будет он в тягость.

Проявит суда он загробного святость.

Имамом открыто явился Мансур.

Ответ на эту загадку прост — письма за него писались «учеными» (тоже в исламском смысле этого слова), «муллами и хаджиями» которые неотлучно следовали с ним по всему Кавказу. В них подозревают членов религиозного братства Накшбанди, которое впоследствии сыграло важную роль в истории с восстанием Шамиля, но при шейхе Мансуре еще не имело документальных свидетельств присутствия на Кавказе.

Несомненным достижением Ушурмы является то, что именем ислама он впервые объединил многочисленные разрозненные племена на территории Большой и Малой Чечни, в Адыгее, Кабарде и в Дагестане. И до него они периодически соединялись волею князей, но вот так, чтобы именно «снизу» — волею простого чеченского парня радеть за какую-то одну общую идею — такого раньше не было.

Интересный факт. Собственно, борьба с русскими в идеологии шейха Мансура присутствовала, но лишь на третьем месте. На первом месте у него стоял призыв бороться со сторонниками адата, чтобы утвердить на своей земле ничем не искажаемые законы шариата. На втором — борьба со всеми неверными в принципе. И уже только затем — русские. Важно, что под ними подразумевалась российская военная бюрократия в крепостях на Кавказской линии и, как следствие, насаждаемая и поддерживаемая российскими чиновниками инородная феодальная знать, через которую продвигалась политика петербургской власти.

Своевольным чеченцам эта власть приносила потерю независимости и, главное, земли. Так что неудивительно, что в первые годы Советской власти шейх Мансур был официально объявлен «первым кавказским революционером» и народным борцом с реакционным царским режимом и его феодальными приспешниками. Как бы коряво это ни звучало для сегодняшнего человека, во многом это было правдой. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим» — это именно про шейха Мансура.

Были в воззваниях шейха Мансура, кроме отказа от грехов, алкоголизма и курения, и призывы перестать воровать и грабить. Так было правильно по законам шариата. Но не стоит обольщаться. Кяфиров это не касалось.

Одним из главных секретов успеха шейха Мансура были его успешные военные операции против северного соседа. Менее известны его, по сути, антифеодальные походы, призванные подчинить идее ислама соседей в Дагестане, Кабарде и в Адыгее. По факту же речь во многом шла там о вербовке сторонников среди крестьян и призывы к властителям присоединяться к газавату — священной войне против неверных.

Газават шейха Мансура стал первой именно религиозной войной, с которой столкнулась Российская империя. До этого сопротивление на пути ее экспансии имело феодальный характер, то есть местные правители что на Кавказе, что в Средней Азии, что в Сибири отстаивали свои права и привилегии. А получив заверения Петербурга в их сохранении, как правило, прекращали борьбу и формально подчинялись российским чиновникам, выступая проводниками их политики. Это не было нашей местной спецификой — так в принципе работала вся система колонизации империями владений по всему миру.

Подняв зеленое знамя и борясь за чистоту ислама с оружием в руках, а не просто добиваясь привилегий и борясь с бюрократическими несправедливостями, шейх Мансур не только сплотил чеченский и соседние народы, но и впервые поставил перед Российской империей подобную претензию. Первый натиск исламской принципиальности был отбит относительно легко. Но отвечать на этот вызов в дальнейшем пришлось все чаще, и не всегда русским и советским властям это успешно удавалось.

Главным военным достижением шейха Мансура было отражение в 1785 году атаки российских войск на свое родное село Алды. Вернее, даже не отражение атаки, а преследование, а затем уничтожение в горном ущелье разорившего село 2-тысячного имперского отряда. Партизанскими, по большей части, методами. Две имевшихся в распоряжении карательной экспедиции пушки в горных лесах не помогли. С тех пор в подобные засады попадало множество русских воинов.

Феномен этой схватки заключался в том, что едва ли не впервые непобедимые до сих пор русские крупные военные силы были столь убедительно разгромлены. И это воспринималось как явление одного из чудес имама Мансура. К нему начали стекаться бойцы со всего Кавказа, вдохновленные идеей восстановления шариатской справедливости.

Развивая успех, шейх Мансур предпринял доселе невиданное — открытое нападение на опорную крепость Кавказской линии — Кизляр. Но оказалось, что в открытом бою чудес не хватало для победы. Изрядно потрепав гарнизон крепости, войска Мансура отступили. Чуть позже статус-кво и престиж русской армии были восстановлены: 4 тысячи человек регулярных полков и казаков легко одолели и рассеяли 20-тысячное войско имама. Активная фаза газавата на этом, по сути, закончилась. Дальнейшие призывы к местным князькам возобновить священную войну, как правило, не давали результатов. Те вежливо отказывались и немедленно доносили своим российским кураторам, ожидая вознаграждения за верность.

А спустя два года началась русско-турецкая война. Шейх Мансур со своими силами переместился на Кубань, которая тогда входила в состав Высокой Порты, и в Чечню больше никогда не возвращался.

Одним из самых полемичных вопросов в биографии шейха Мансура по сию пору остается его участие в русско-турецкой войне на стороне, разумеется, Турции. Еще дореволюционный дагестанский ученый Гасан Алкадари (считался большим знатоком различных наук: грамматики, логики, Корана, хадисоведения, толкования снов, математики, основ стихосложения и т.д.) однозначно говорил: весь шейх Мансур был изначально проектом Турции. Современная же наука призывает более вдумчиво отнестись к этому вопросу.

Во-первых, политика мягкой силы на Кавказе осуществлялась Османской империей на Кавказе ровно так же, как и Российской, то есть через понятную султану и императрице и договороспособную местную знать. А вести переговоры с «мутным чабаном-фанатиком» из гористых лесов было как минимум проблематично и ненадежно.

Во-вторых, существует документальный массив в турецких архивах, относящийся к шейху Мансуру. Он явно и прямо говорит: о его существовании Высокая Порта узнала уже по факту. К нему действительно засылались эмиссары, но лишь чтобы прояснить степень опасности, которую он представлял для империи.

Дело в том, что примерно в те годы Стамбул с большим трудом выкорчевал у себя заразу ваххабизма, которую считал большой государственной угрозой. И некий шейх, который учил темных горцев «чистому исламу», разумеется, был подозрителен. По наказу великого визиря губернатор эялета Чилдыр (современная Грузия) все узнал и доложил: «Действия имама не пред­ставляют реальной угрозы, которая могла бы беспокоить турец­кое правительство». Так что как минимум мы можем говорить, что шейх Мансур точно не был «проектом Турции». Хотя он искал расположения османского падишаха, фактически набивался к нему в подданные и призывал прислать военную помощь для священной войны. Сохранилось письмо, где от его имени об этом пишется совершенно недвусмысленно: «Сделай нас победителя­ми над народом неверных».

Другое дело, что с началом очередной русско-турецкой войны в 1787 году военная помощь горцев Стамбулу действительно пригодилась. Есть донесения турецкого правителя крепости Анапа, где он докладывает «в центр», что большинство русских войск сосредоточено на борьбе с шейхом Мансуром и это позволяет крепости оставаться в относительном спокойствии.

Ну и последний гвоздь — то, с чем уже невозможно ни спорить, ни подозревать в фальсификации, — обстоятельства пленения чеченского имама. Это случилось в 1791 году при штурме и захвате генералом Гудовичем той самой турецкой крепости Анапа, где войска шейха Мансура защищались вместе с гарнизоном и были перебиты. Воевал шейх Мансур в той войне действительно против русских на стороне Турции.

В дальнейшем шейх Мансур был доставлен в Петербург, допрошен в качестве вовсе не пленного предводителя войск противника, а обычного мятежника и смутьяна, наподобие Емельяна Пугачева. Рапорты о его допросах также сохранились и изучаются историками. По итогу шейх Мансур был приговорен к пожизненному заключению в крепости Шлиссельбурга (хотя мог быть и четвертован, как Пугачев), где и умер в 1794 году. Похоронен примерно в тех краях.

«Мы добились всего, за что боролись все тогдашние имамы, — рассказывал в своем телеграм-канале командир спецназа «Ахмат» Апти Алаудинов, кандидат политических наук и Герой России. — Сегодня мы… в составе команды Кадырова добились независимости. Мы можем жить у себя в республике, она является государством в составе Российской Федерации, то есть мы имеем свой герб, флаг, гимн — все атрибуты государства. Мы имеем право говорить на своем языке… мы имеем право строить мечети, свободно исповедовать свою религию. То есть мы в этом государстве, в Российской Федерации, абсолютно равноправны и свободны. Шейх Мансур и другие имамы воевали за то, чтобы иметь вот эти все возможности».

Современные чеченские ученые пристально изучают жизненный путь «первого имама Кавказа». Первая конференция, посвященная ему, прошла в Грозном в 1992 году. Вопросы поднимались актуальные. Спустя 30 лет Рамзан Кадыров, как оказалось, тоже хорошо знакомый с историческими документами, рассказал о последних годах жизни национального героя чеченского народа. «Шейх Мансур предпочёл смерть в заточении, но не склонил головы перед сильными мира сего и их палачами», — подчеркнул глава Чечни.

Невозможно представить себе, чтобы это было шпилькой в адрес второго, даже более известного героя Кавказа — Шамиля. Который мало того, что после пленения трижды встречался с императором и дал клятву верности, так еще и получил потомственное дворянство и все мыслимые милости с царского плеча. Масштаб личности Шамиля слишком велик, а его авторитет в мусульманском мире — далеко за пределами Кавказа — столь высок, что любые претензии к нему не имеют ровным счетом никакого смысла. При всех поворотах своей биографии Шамиль все равно остается национальным героем для его земляков дагестанцев, в честь него также называются улицы и проспекты.

А шейх Мансур так и остается первым и незыблемым столпом чеченского народа, на котором действительно держится его национальная идентичность, независимо от того, каким современным идеям отдают предпочтение отдельные чеченцы. Так что неудивительно, что именем шейха Мансура назван не только новый батальон Минобороны. Точно такое же имя носит и формирование чеченцев, выступающих на стороне Украины в ходе СВО.

Чеченские лидеры, отвечая на вопрос, почему они обращаются к памяти человека, который воевал с Россией, указывают в том числе и на пример Шамиля: почему в Дагестане можно использовать имя Шамиля, а к чеченцам такая предвзятость — нельзя именем имама-чеченца назвать батальон?

«Мы даем эту возможность нашим врагам, которые используют этот бренд, не имеющий к ним никакого отношения, и под этими флагами искусственно, обманом завлекают нашу молодежь, — возмущается Апти Алаудинов. — Шейх Мансур — это бренд чеченского народа. Я не считаю, что мы должны как дети идти на поводу у каких-то эмоциональных жителей нашего государства, которые считают, что мы не имеем права назвать его именем улицы, районы. Почему? Ведь это история нашего народа».

В обоснование этого тезиса приводится пример, когда в России ставят памятники тем, кто ответственен за депортацию в 1940-х года многих народов, в том числе чеченцев, и гибель большого числа людей. Справедливости ради, есть в России памятники и Сталину, и Калинину, чья подпись стоит под указом о депортации чеченцев и ликвидации их АССР.

«Тот же Ермолов. Да, он российский генерал. Но он был мясник, который выжигал целые населенные пункты, убивая женщин, детей, стариков за малейшую провинность — чеченцев. Мы же молчим, никаких претензий вам не предъявляем. Потому что это исторические личности, которые имеют непосредственное отношение к нашему государству, — объясняет Апти Алаудинов. — История — ее не вычеркнешь, не вырубишь топором. Мы должны научиться одной вещи — жить со своей историей. Такой, какая она есть».

Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»