Если бы молчал Дацик. «Матерый мокрушник» и «головная боль следствия» поспорили в суде по делу о покушении на убийство

Подсудимый по делу о покушении на убийство тренера боксера-депутата Валуева хочет домой в деревню и выдавать замуж дочерей. Потерпевший Шалаев ищет соучастников, организаторов и заказчиков. Прокуратура просит поставить точку в следствии, прибавив к уже почти отсиженному сроку пару лет.

В прениях сторон по делу о покушении на убийство бывшего тренера Валуева Олега Шалаева обвинение и защита высказали свои позиции, слово только за судьей — и оно прозвучит сегодня, 3 ноября. Прокуратура упирает на показания свидетелей, в том числе Вячеслава Дацика, а адвокат и сам подсудимый — на биллинги и утерянные вещественные доказательства.

Как уже писала «Фонтанка», дело о покушении на Шалаева справило 20-летний юбилей. В августе 2003 года на проспекте Королева в Приморском районе Петербурга он принял на себя не одну пулю. Как следует из его показаний, нападавших было несколько, первый стрелок подошел к нему вплотную, тренер по боксу схватился за оружие, отвел пулю к ноге, повалил киллера и убежал в парадную своего дома, но в пути получил еще несколько выстрелов: в голову по касательной, шею и спину. Он смог добраться до квартиры, где жена и её брат вызвали ему скорую помощь. Медики извлекли из тела три пули, тяжесть вреда здоровью, как прозвучало в суде, была легкой. Еще одну пулю криминалисты выковыривали из багажника припаркованной во дворе машины.

Дело расследовали, конечно, сразу, но через пару лет после стрельбы причастных доподлинно установить не смогли. Подсудимый Александр Никитин, по версии следствия — стрелок, пять лет назад вроде как снова смог избежать привлечения к ответственности, на этот раз в связи с истечением сроков давности, обвинение было по первой части 105-й статьи УК. Но в дело, как сообщил суду в последнем слове подсудимый, вмешался со своими показаниями одиозный боксер-националист Дацик. Новое обвинение было предъявлено с квалификацией о сговоре группой лиц и намерении убийства по найму. Вопрос о привлечении в этом случае решают не следователи, а суд.

Прокурор в прениях выступила настолько бодро, что ее слова с трудом можно было отделить друг от друга. Но общий смысл простой: вину Никитина доказывают показания свидетелей, самого подсудимого и материалы дела. Кроме того, на предварительном следствии он признал вину частично, оспаривая квалификацию, а в судебном следствии вовсе назвал себя невиновным. Никитин уже сидит по делам о столь же давних убийствах, с 2005 года, срок в 22 года он еще не отбыл, поэтому стоит соединить наказания и в общей сложности приговорить его к 24 годам и 10 месяцам, считает обвинение. Не нашлось полного согласия обвинения и потерпевшего по части гражданского иска: Шалаев просит миллион компенсации морального вреда, но еще около 500 тысяч рублей — материального. Пока в него стреляли, где-то по пути в парадную потерялась сумка с этой суммой. Прокурор отметила, что местонахождение денег установлено не было. Адвокат подсудимого и подсудимый сослались на показания свидетелей, которые говорили о том, что к моменту приезда милиции некая сумка все еще лежала на проезжей части, но что с ней случилось дальше — никто не знает. «Хоть в чем-то прокуратура может…» — вроде как обозначила суть, но не договорила адвокат подсудимого.

Шалаев начал с того, что подсудимый не раскаялся, не раскрыл своих сообщников и не возместил вред. А преступление, считает потерпевший, Никитин совершил с особой дерзостью. «Только чудом я остался жив», — высказался Шалаев. Он развил мысль о том, что пострадало не только его здоровье, но и бизнес: покушение вынудило его скрываться, работа фактически встала, а теперь, спустя 20 лет, ему приходится вновь вспоминать те малоприятные события и заново их переживать, что тоже некстати для его здоровья. Ни пособники, ни организаторы, ни заказчики не изобличены. Сколько и от кого получил Никитин за покушение на Шалаева, тоже неизвестно. Из чего стреляли — кто знает. Еще одна претензия к следствию — в качестве свидетеля не был допрошен ныне депутат Госдумы Валуев. А ведь есть в деле, напомнил потерпевший, показания свидетеля о поездке боксера в 2003–2004 годах именно в тот район Новгородской области, где жил и куда теперь мечтает вернуться подсудимый. «Не за деньгами ли приезжал Валуев? Неизвестно», — рассуждал Шалаев, который считает, что события вокруг покушения на его жизнь так или иначе были связаны с промоконтрактом его как тренера, воспитавшего именитого боксера и имевшего права на прибыль от его побед.

Как итог, вопрошал Шалаев, кто готов дать ему гарантии, что с приговором и последующим освобождением Никитина заказчики не захотят доделать начатое? Ему кажется, что подсудимый боится сообщников больше, чем правосудия. Шалаев попросил суд вынести частное определение в отношении следствия и заставить их найти всех членов преступной группы, которая чуть не свела его в могилу.

Адвокат подсудимого начала с подсчетов под тихие комментарии потерпевшего. Суть в биллингах. Согласно показаниям различных свидетелей, стреляли в Шалаева около полуночи. Еще минут пять на то, чтобы добраться до квартиры, еще столько же на панику и вызов скорой, минут 10 на её приезд. Пока спустили, пока погрузили — еще 10. Не больше 15 минут, чтобы довезти Шалаева с проспекта Королева в Елизаветинскую больницу, — учитывая ночь и сравнительно небольшие расстояния. Всеми этими зафиксированными в деле сведениями подтверждается время выстрелов. Но практически одновременно телефон Никитина был на проспекте Непокоренных, а через 20 минут на Южном шоссе. Как он сам сказал, ехал домой в Новгородскую область. Потерпевший парировал — что за детский сад, мол, профессиональные убийцы, коим был признан другими приговорами Никитин, собственные мобильники на дело не берут.

Это не единственная претензия к аргументам обвинения. Что касается оружия, не найденного на месте преступления, то следствие предполагает, что стреляли из нагана. Такой револьвер изъяли с места убийства, за которое Никитин сидит, в июле. А следующее преступление, которое вменяли Никитину, было совершено уже с применением холодного оружия в октябре — то есть, делает вывод защитник, не было у Никитина в августе 2003 года пистолета.

Обвинение полагается на показания свидетелей, но часть из них говорили, что были пьяны при описываемых следствию обстоятельствах, а другие, вернее, другой — Дацик, был признан судом и экспертизой невменяемым, — впрочем, этот аргумент звучал и до начала прений под предлогом исключения допроса и показаний Рыжего Тарзана из доказательств. Суд его не принял.

Под сомнение поставила адвокат и показания самого потерпевшего. «Как у Шпака в известном фильме — количество украденных шуб и портсигаров увеличивалось каждые десять минут. Так и у нас: количество стрелявших почему-то увеличивается в геометрической прогрессии. И выстрелов тоже», — убеждена защитник.

В целом, исходило из ее речи, обвинение опирается только на показания. «У нас вообще все вещдоки потеряны. Пули, соскобы, вещи Шалаева, мы ничего не можем посмотреть», — сказала адвокат, и спорить с ней никто не стал. Упомянув, что получение Никитиным вознаграждения или попытка его получить вообще никак не доказаны, защитник попросила ее клиента оправдать.

Подсудимый Никитин тоже начал с подсчетов. Насколько ему известно, наган семизарядный, а со слов Шалаева получается, что выстрелов было минимум восемь. Еще его удивило, как потерпевший мог слышать какое-то шуршание в кустах в процессе борьбы с нападавшим и тем самым утверждать, что их было несколько. «Почему это не могли быть кошка или собака, а может, и случайный свидетель?» — интересовался в риторическом ключе Никитин, а позже саркастически обозначил в этой локации и Дацика с его показаниями — словно он сидел в кустах и шуршал ветками, «чтобы отпугнуть убийц». В целом к показаниям боксера Никитин просил суд отнестись скептически — с Шалаевым они давние друзья, показания основаны на домыслах.

После окончания прений Шалаев с некой теплотой в голосе высказал Никитину чуть ли не комплимент: «матерый мокрушник» и непростой парень, а потому наверняка собственный телефон на дело не брал. Но подсудимому не понравилась оценка, и в последнем слове он ответил.

Никитин считает, что дело связано с желанием потерпевшего удовлетворить свое самолюбие. «Не добиться справедливости, а не упустить последний шанс подзаработать на лжеобвинении в заказном покушении, наивно полагая, что я поддамся его уговорам, как Дацик, и начну оговаривать невиновного и непричастного, с моей точки зрения, человека. Я считаю, что было совершено не покушение на убийство, а предупреждение. С призывом к благоразумию, ну или же из хулиганских побуждений. Это раздутое как мыльный пузырь дело спихнули с больной головы на здоровую, перекрестившись в надежде, что распрощались с потерпевшим Шалаевым и следователи его больше не услышат. Но мой внутренний голос мне подсказывает, что какой бы ни был вынесен приговор, его [Шалаева] он не устроит. Тех же сроков давности в его понимании не существует, и он продолжит создавать головные боли другим людям», — убежден подсудимый.

Вероятно, развивая мысль про матерого преступника, Никитин поделился соображениями тактического характера. По его мнению, если бы Шалаева действительно хотели убить, то киллеры не воспользовались бы револьвером с большим износом, да еще и с глушителем. «Это равносильно травматическому пистолету. Стреляли в него, судя по экспертизе, из самодельного гладкоствольного оружия, нарезных каналов не было, а это значит, что даже с близкого расстояния невозможно нанести смертельное ранение. Если бы Шалаев согласился в обмен на такую же стрельбу в меня отказаться от обвинения, я бы не задумываясь согласился», — высказался Никитин с пометкой о его непричастности.

Суду Никитин рассказал, что пока не началось новое следствие по делу Шалаева, он уже практически был на свободе. По его подсчетам, он мог претендовать на УДО еще в 2019 году. Шесть лет он был завхозом в колонии, за 14 лет 28 раз поощрялся и ни разу не нарушал правила режима, он добросовестно трудился и был переведен на облегченные условия содержания. «Чем прозябать в окружении нездоровой публики, 70 процентов из которой — это хронически больные люди с диагнозами психо-нарко-маниакальный даун, я бы принимал участие в жизни дочерей», — рассказал Никитин и добавил, что с детьми у него теплые отношения, хоть они толком и не виделись с их детства. Сейчас, по словам подсудимого, обе дочери — уже молодые женщины, ждут его освобождения и благословения, чтобы отец отвел их под венец.

«Ваша честь, если добавите к сроку еще год-полтора, я не буду возражать и обжаловать. Потерпевшего Шалаева это, скорей всего, обрадует и, может быть, он успокоится. Я уже давно решил для себя, что поеду после освобождения к себе в деревню в Новгородскую область, там много работы по хозяйству, да и лучше пройдет адаптация», — выразил почти мечту подсудимый. Но всё может быть.

Надежда Мазакина, «Фонтанка.ру»