«Это вы Байдена спросите, откуда они взялись». Как выглядит нашествие смуглых велосипедистов в Брусничном

Очень странные дела творятся на нейтральной зоне между Брусничным и Нуйямаа. Еще вчера заявление финских властей о запрете пересекать российско-финскую границу из Ленобласти на велосипедах из-за наплыва беженцев казалось бредом. Но «Фонтанка» съездила и убедилась: там и правда что-то неладное.

Разговаривать с улыбчивым кучерявым (ой, да к черту толерантность — темнокожим) парнем в 100 метрах от шлагбаума финской границы тяжело. Русский язык — почти ноль, английский — «май нейм из Вася». Я, на своей машине, торможу параллельно его очень неровной траектории движения на детском велосипеде: «Можно ли с тобой поговорить?» Можно — спешивается он и останавливается.

Предлагаю ему на выбор: русский или английский. Русский — сразу «ноу». Английский — морщится, но не отказывается.

— Откуда ты? — спрашиваю по-английски.

— Я еду в Финляндию, — машет он рукой вперед.

— А откуда?

— Туда, да, туда, в Финляндию.

— А откуда ты едешь в Финляндию? — настаиваю я, подозревая, что парень включает дурака.

— Из России, — недоуменно смотрит он на меня, видимо, тоже начав подозревать меня в недостатке проницательности.

— А в Россию приехал откуда?

— Из Белоруссии, — выговаривает он очень ломано, но по-русски.

Я поднимаю брови вверх. Он понимает и переходит на свой «английский»:

— Я не смог оттуда попасть в Финляндию. Так что поехал сперва в Россию.

— А какая твоя родная страна? Где ты родился?

— В Финляндию. Туда, — машет он рукой и улыбается.

— Ты из Африки?

— А! — понял наконец он. — Да, Сомали. Меня зовут ……

Я переспросил, он повторил. В третий раз я не стал его заставлять, понял, что не то что не запомню — просто не все звуки даже понял. Имя не мусульманское, в нем несколько подряд согласных и три части.

— Здесь у нас очень холодно. Кто тебе дал теплую одежду и где ты жил в России?

— Сперва в Москве, потом в Петербурге.

— У тебя очень плохой велосипед. Как ты добрался досюда? Тебя подвезли на машине? Кто?

— Триста рублей, — улыбается и говорит по-русски он.

— Ты заплатил за велосипед 300 рублей? А кому?

— 300 рублей, — опять очень по-русски улыбается парень. Возможно, он имел в виду 3 тысячи, но язык его подводит.

Я понимаю, что больше из него ничего не выудить.

— Удачи тебе! Счастливого пути!

— Спасибо! — улыбается он во весь рот и машет мне.

Я разворачиваюсь на выезд из нейтральной зоны к российской границе, а парень уже подъезжает к финскому шлагбауму.

Перед тем как попасть сюда, я выехал с утра из Петербурга и два часа неторопливо рулил по трассе «Скандинавия». Сразу оговорюсь: я не нарушил ни одного правила или закона России и ни разу не соврал официальным лицам. Моя совесть чиста.

За всё время пути — я специально обращал внимание — на шоссе никакого наплыва велосипедистов не было. Не сезон. Лишь у поворота на Выборг попался один, но это совершенно точно (я хорошо разглядел) был откровенно русский немолодой дачник. Дальше у меня были варианты переходов — Торфяновка или Брусничное, я выбрал второй — как раз из-за длинной нейтральной территории, на которой, как я полагал, и должно было происходить что-то интересное.

Первая группа мигрантов встретилась мне у первого же поста на Павловском мосту через Сайменский канал на трассе «Скандинавия». Там будка со шлагбаумом и пограничник, где обычно из окошка надо просто показать загранпаспорт. Меня пропустили без вопросов, а вот у едущих передо мной двух такси возникли проблемы. Оба стояли на обочине, спереди — два характерных таксиста, а позади — группа человек в шесть-семь смуглых людей, кутавшихся в теплые куртки и шарфы. Они явно уже никуда не ехали и ждали чего-то, похоже, довольно давно. Остановиться поговорить с ними не вышло — сзади уже подъезжала следующая машина, а парковаться на мосту нельзя. Поехал дальше.

У следующего пункта проверки документов — на въезде в зону Сайменского канала (которая всё еще на 50 лет передана в аренду Финляндии за 1,2 млн евро в год) — спрашиваю у добродушного пограничника: «А что, правда ли у вас тут наплыв велосипедистов?»

— Да в основном они там и там, — машет он в сторону Торфяновки и Светогорска. — У нас на велосипедах не едут.

— А как же финны пишут, что у них там по 50 человек за раз в Нуйямаа (финский пункт пропуска напротив Брусничного) приезжает?

— А! Так это они все до границы в машинах проезжают. А уже там на велосипеды пересаживаются.

— А вы видели таких?

— Да, темненькие едут и в багажнике велики.

— В микроавтобусах?

— Не могу вам большего сказать. Но, что интересно, в основном машины с финскими номерами.

— А сегодня были?

— Да, три штуки как минимум. Перед вами вот только что одна проехала.

Всю дорогу вдоль Сайменского канала ищу глазами и действительно не вижу ни одного велосипедиста. На нашей границе очередь машин в десять — на финских и эстонских номерах и только одна — с российскими. В тех, что с евросоюзовскими, — иностранная речь не слышна. Все — наши люди (условно).

Объяснив нашим пограничникам, почему я думаю, что финские меня пропустят без двойного гражданства и на русских номерах, проезжаю, поборов желание завернуть в магазин дьюти-фри. Последняя демонстрация паспорта со штампом, и я на нейтральной территории.

Еду медленно, ожидая увидеть велопарковку или велопрокат с велошерингом. Ничего такого. Как узнаю позже, я опоздал. Основная масса мигрантов прибыла до 9 утра.

Через пару километров вижу припаркованный наискосок брутальный «УАЗ Патриот». На российских номерах. Но разглядеть не успел. Чувствуя, что клюет, хватаю телефон и фотографирую — сзади, сбоку и уже вдогонку — спереди. Там — не менее брутальный мужчина в камуфляже передает велосипед смуглому гражданину. Еду дальше. Метров через 800 вижу впереди отчаянно вихляющего на малюсеньком детском велосипеде того самого улыбчивого сомалийца.

Поговорив с ним, еду назад. Навстречу «Патриот» с включенной аварийкой очень медленно едет позади смуглого гражданина, который толкает велосипед руками. То ли он не умеет ездить, то ли не очень хочет. Второй брутальный мужчина за рулем и тоже в светлом камуфляже, проезжая мимо, очень хмуро и внимательно смотрит на меня. Инстинктивно отвожу глаза. Я ж не альфа-самец.

Притормаживаю возле давно закрытого и выставленного на продажу магазина беспошлинной торговли. Жду, когда навстречу поедут еще велосипедисты. Но они как-то закончились. Минут через 10 решаю посмотреть, что там с «Патриотом» — он давно должен был вернуться, а я, превозмогая гражданскую скромность, всё же хочу поговорить с военизированными брутальными мужчинами. За очередным поворотом вижу его вдали — со скоростью пешехода и всё так же на аварийке он уже почти доконвоировал своего «смуглого» до финского шлагбаума.

Разворачиваюсь, решаю пропустить «Патриот» на обратном пути и задать вопрос уже у окошек, куда он должен, по идее, поехать. Реальность интереснее. «Патриот» останавливается сам возле меня.

— Здесь нельзя останавливаться. Проследуйте к пункту пропуска, — четким поставленным командным голосом предлагает мне довольно молодой камуфлированный человек, приоткрыв дверь. Фотографировать его кажется прям не очень здоровской идеей.

— А я как раз вас жду, — как можно дружелюбнее завожу я неспешную беседу. — У меня к вам несколько вопросов. Можно?

— Проследуйте на пункт пропуска. Там вы сможете задать интересующие вас вопросы, — не разделяет моего благодушия мужчина.

— А у меня как раз к вам вопрос, а не к ним. Про велосипедистов. Откуда вы их привезли и зачем? — продолжаю говорить как можно дружелюбнее я. Но, чувствую, что даже сам уже не верю в успех.

— Проследуйте к пункту пропуска, — ледяным голосом повторяют мне просьбу тоном, после которого в других условиях, кажется, уже перестают предлагать.

— Я журналист, готовлю статью про нелегальных мигрантов. Можно всё же вам тут задать вопрос? — козыряю я.

— Тем более нельзя, — отрезает мужчина и закрывает дверь.

— А вы вообще кто? — наглею я через уже поднимающееся окно.

— Проследуйте к пункту пропуска, — окно окончательно закрывается. Диалог окончен.

Неторопливо следую к пункту пропуска, «Патриот» сопровождает меня совсем близко, как того пешего велосипедиста. Пограничник сочувственно узнал меня: «Не пропустили финны?» Изображаю разочарованное лицо, чтобы не врать. Он также сочувственно кивает и пропускает.

Надежда встретить брутальных мужчин у окошка напрасна. Подъехав к нашему шлагбауму, вижу я в окно заднего вида, они перекидываются с пограничником несколькими словами, разворачиваются и снова уезжают на нейтральную территорию.

У наших окошек вереница из восьми условно финских машин, а с русскими номерами пусто. Встаю в очередь. За мной занимает водитель из микроавтобуса на еврономерах, но с российским паспортом.

— Чего у них тут очередь не двигается? — нетерпеливо спрашивает он.

— Наверное, велосипедистов ждут, — закидываю удочку я.

— Так они все там, — неожиданно клюет он. — Я когда утром ехал, там (он говорит про финскую границу) человек 50 на полу вповалку лежало.

— Темненьких? — уточняю я для ясности.

— Ага, — понимает он, о чем я.

— Ну и как, пропускают их?

— А я назад же ехал, уже не видел их, они с другой стороны.

Дама в окошке пытается понять, почему я вернулся без финского штампа. Говорю, мол, мне сразу сказали, что не пустят, так что я решил и не подавать им документы. И вернулся. Это правда — везде на форумах так и предупреждают. И на пути «туда» меня пограничники предупредили. Дама долго говорит с кем-то по телефону, разглядывая мой паспорт и объясняя ситуацию.

— И что, они так вас и отпустили?

— А я, честно говоря, решил не спрашивать разрешения, — опять говорю правду я.

— Вы один в машине?

— Да.

— Вы нас должны тоже понять, что мы перепроверяем. Вы сейчас там были? Видели там мигрантов?

— Да там ужас что творится! Все на головах друг у друга сидят, их никуда не выпускают! — путешественница за мной в очереди решает вступить в разговор, спасая меня от необходимости выкручиваться.

— А как же, — говорю, — вы их пропускаете?

— А у них все проездные документы в порядке. Почему мы их не должны пропускать?

— В смысле шенгенские визы?

— Нет, свои национальные паспорта. И в Россию они въехали все легально. Теперь выезжают.

— Вроде же раньше не выпускали без шенгена? — задаю я вопрос уже наудачу, но мой паспорт проштампован, и замерзшая на холодном ветру моя соседка уже подает в окошко свои документы. Дама мой вопрос игнорирует.

Дальше Родина. На обратном пути заезжаю в магазин продуктов на берегу канала у шлюза.

— У вас тут, говорят, наплыв велосипедистов?

— Мы никого не видим, — добродушно признается немолодая продавщица.

— Как же они все попадают на границу?

— Так, наверное, в машинах их провозят. Нам же не видно. Вот если кто подозрительный к нам заедет, я должна — по инструкции — сразу позвонить по номеру и предупредить. Но такого давно не было — года два назад в последний раз.

Последняя остановка — АЗС уже за последним шлагбаумом. На трех колонках — три машины с финскими номерами. Внутри продавец принимает товар. Покупаю сигареты, и опять про своих баранов:

— Говорят, велосипедисты стаями едут. К вам не заезжают?

— Да нет, их же сейчас не пускают. А покажите паспорт. А то я машины вашей не вижу, — тоже проявляет бдительность продавец.

— Да ладно, я только оттуда, там, говорят, 50 человек, — доставая паспорт, обостряю я.

Один из посетителей, а может, знакомый продавца включается в разговор:

— Точно! Я полчаса был на нашем пропускном пункте, там их человек, наверное, 15 стоит.

— Кого? Я только что оттуда — там никого.

— Кого! Сирийцев, кенийцев, я не знаю.

— А, не на границе, а на мосту? — вспоминаю я.

— Да, там их тормознули. Даже мне говорят — ты, мол, на границу? Возьми с собой парочку.

— Откуда же они все тут берутся? Их кто-то привозит же?

— А это надо Байдена спросить, — не в силах больше держать в себе гражданскую позицию молчаливый до сих пор продавец. — Когда твою страну бомбят столько лет подряд — у кого спрашивать, откуда ты берешься?

Возразить нечего. Расплачиваюсь и отъезжаю. На пути назад на пункте пропуска уже всего два-три человека. Видимо, нашли все-таки попутку остальные.

Сообщение о том, что финны собираются запретить пересекать границу на велосипедах, появилось впервые на минувших выходных — «Фонтанка» об этом написала первая.

Сперва показалось, что это следующий этап борьбы с русскими «дачниками». Которым, при наличии визы, запретить въезжать вообще-то нельзя, но сперва их заставили тщательно объяснять цель визита, затем — доказывать ее, а под конец уже просто почти сплошь отказывали, ссылаясь на то, что никакие из представленных причин не являются важными — все, мол, могут сделать местные службы, просто спишитесь с ними и закажите услугу, например, по ремонту водопровода, удаленно. Дальше особо настойчивым запретили въезд на машинах с российскими номерами. Запрет на велосипеды показался как раз закрытием лазейки, когда «дачники» доезжали до границы на машине, а потом уже до своих домиков на велосипеде.

Но спустя день выяснилось, что дачники ни при чем. А всему виной — резкий наплыв нелегальных мигрантов, объяснили финские чиновники. «Что за бред?» — первое, что срывалось с языка. Но потом местные СМИ стали публиковать фото с пунктов пропусков, на которых были отчетливо видны десятки человек характерной некоренной петербургской внешности. Вот «Фонтанка» и решила проверить. Главным образом, откуда они вдруг все взялись в таком количестве.

Финские СМИ уже подробно разбираются в вопросе. Они пообщались с беженцами, которые небольшими партиями всё же пересекают границу и оказываются в пунктах временного содержания для оформления прошения об убежище. Сирийцы и иракцы рассказывают, что добираются с родины самолетами до Москвы, оттуда в Петербург, потом в Выборг. Там покупают велосипеды (по цене от 3 до 10 тысяч) — их продают где-то на трассе прямо из фургона грузовика. На перекладных добираются до границы, а там уже на велосипеде.

В соцсетях (всех, запрещенных в РФ) финские журналисты нашли и объявления на арабском языке с предложением организации такого путешествия. Судя по опубликованным скриншотам, оно обходится в 2–5 тысяч евро. Кто их организует — пока непонятно. Однако в объявлениях расписывается простота и доступность, а главное, выгодность такого пути, по сравнению с опасными путями на более традиционных паромах через Средиземное море.

Опрошенные журналистами беженцы рассказывают, что в ожидании доставки на границу провели кто два месяца, кто 25 дней, а кому-то повезло — всего шесть дней.

Финские власти открыто заявляют, что такому наплыву способствуют российские чиновники. Зачем — не уточняют. Но по тону понятно, мол, ну вы же понимаете, это русские… Вспоминают белорусский кейс, когда местные силовики организованно доставляли арабских и афганских беженцев на автобусах до границы с Польшей. Был большой скандал. Правда, сейчас никаких организованных автобусов не наблюдается. Если во всей этой схеме и задействованы в какой-то мере российские чиновники — так очевидно, как два года назад в Белоруссии, это не бросается в глаза. Больше похоже на коммерческие интересы каких-то частных лиц, хотя, судя по наблюдениям «Фонтанки», совсем без ведома хотя бы мелких пограничных служащих организовать такую схему было бы, пожалуй, невозможно.

Сообщения о нелегальном пересечении границы приходили и раньше, но лишь раз в месяц-два. Сомалийцы, йеменцы и афганцы пересекали следовую полосу вдали от пунктов пропуска, а когда попадались, сразу же просили политического убежища. Периодически таких беженцев ловили и российские пограничники, в этом случае вместо Европы им светила административная или уголовная ответственность, пункт временного пребывания для иностранцев (крупнейший — в Красном Селе) до суда и депортация на родину одним из ближайших авиарейсов.

Прибывали беженцы в Финляндию и официально. Тех, кто имел оформленный «шенген», пропускали через российскую границу, а на финской они сразу же у окошечка заявляли о желании получить убежище. За прошлый год таких респектабельных беженцев из России финны насчитали 1025 человек.

При этом сегодня в Финляндии пребывает рекордное число ожидающих политического убежища. В 85 пунктах размещения и в частном жилье находятся около 50 тысяч человек. Тут есть подвох: 47 тысяч из них — это украинцы. Им не требуется по году ждать вместе со всеми решения о разрешении на проживание, их оформляют по процедуре временного убежища. Недавно срок действия таких разрешений был продлен до марта 2024 года.

Кроме всего прочего, Финляндия участвует в общей программе ЕС приема беженцев по квотам. На этот год она определена в 1500 человек. Так что, когда финские СМИ сейчас пишут о каком-то огромном вале мигрантов, называя цифру в 106 человек с начала августа, хочется пожать плечами: вроде бы капля в 50-тысячном море. Однако очевидно, что тут дело не в количестве, а в новой схеме. До сих пор столько одновременно на официальные пункты пропуска из России не приезжало — ведь тех, у кого нет шенгенской визы, российские пограничники не выпускали из РФ. А сейчас…

Ситуация изменилась 26 октября, когда премьер Михаил Мишустин подписал постановление о разрыве соглашения от 2012 года о приграничном сотрудничестве с Финляндией. Именно благодаря этому соглашению, которое в первую очередь было направлено на развитие добрососедских отношений и способствовало свободному общению и контактам жителей приграничных регионов, российские пограничники и брали на себя функцию фильтра на границе с Евросоюзом.

Разрыв этого соглашения кажется довольно логичным шагом. Или, по крайней мере, в свете последних запретов на поездки российских граждан со стороны Финляндии, не слишком односторонним. Положа руку на сердце, Россия не первая это самое межграничное сотрудничество начала, мягко говоря, ограничивать. И почему в сегодняшней ситуации РФ должна радеть о незыблемости границ Евросоюза, а ее бюджет должен оплачивать содержание и депортацию нелегалов, стремящихся в Финляндию, подходящего ответа сразу в голову и не приходит.

Финские СМИ со ссылкой на Юкку Луккари, заместителя командира Пограничной службы Юго-Восточной Финляндии, отмечают — если бы российские власти пропускали беженцев пешком, это бы квалифицировалось как содействие нелегальной иммиграции. А в случае с велосипедами, по сути, предъявить нечего.

К слову, очевидно, что запрет финнов на пересечение границы на велосипедах — это шаг отчаяния, который ударит только по законопослушным жителям приграничных территорий. Дело в том, что запрет касается только легального перехода границы. А нелегальные мигранты — на то и нелегальные, чтобы разрешения обходить и просить об убежище, несмотря на нарушение.

По правилам Евросоюза, если беженец сумел добраться до окошка пограничного офицера и заявить, что он просит политического убежища, власти обязаны как минимум рассмотреть его прошение, а на время бюрократических процедур обеспечить ему достойное существование. Правда, существуют вполне реальные кейсы, когда члены ЕС уклонялись от приема беженцев.

Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»