«Мама, мне 50 лет!» Впервые актриса Наталья Круглова скажет со сцены правду

Ее первой ролью стала танцующая Корова в постановке «Дядя Федор, Кот и Пес», а премию за нее ей вручил сам Андрей Толубеев. Потом было множество женских образов. 23 ноября Наталья Круглова наконец скажет со сцены правду.

Да, это потом появилась целая галерея эффектных женских образов, в числе которых — сногсшибательная красотка Розмари, сражающаяся за свое место под солнцем в головокружительной комедии Рэя Куни «Чисто семейное дело», и аккордеонистка Наташа — одна из смешных и нелепых шукшинских «чудиков» в спектакле «Охота жить». Но в ее творческой биографии есть еще один интересный сюжет.

Десять лет назад репертуар Театра на Васильевском пополнился спектаклем, созданным итальянским режиссером Джоном Пеппером по пьесе американского драматурга Израэля Горовица «Моя дорогая Матильда». Режиссер сразу предупредил артистов: «Вы слишком молоды для этих героев. Но давайте попробуем».

Наталья получила роль Хлои, строптивой дочери пожилой Матильды. Все эти годы она произносила со сцены фразу своей героини «Мама, мне 50 лет!» Но возраст в театре весьма условное понятие, и 23 ноября, в день своего «золотого» юбилея, Наталья Круглова будет дважды честна со сцены.

«Фонтанка» узнала, каково это — «дорасти» до возраста своей героини.

— Наталья, ваша Хлоя — какая она? Есть между вами что-то общее?

— Я совсем на нее не похожа. Раньше я про таких женщин думала: странная она. Нельзя так бездарно растрачивать свою жизнь. Сейчас, спустя годы, по-другому смотрю на многое. Считаю, что каждый человек волен жить так, как он хочет, и быть по-своему счастлив. Нельзя никого осуждать. Мы предполагаем, планируем, а судьба совершает неожиданные, непредсказуемые повороты. Хлоя всю жизнь прожила вместе с матерью. И под конец встретила свое счастье. Но интрига в том, что этот человек может оказаться ее братом. Она предпочитает не думать об этом, гонит от себя неудобные мысли. Потому что для нее это слишком сложная и болезненная тема. И если ситуация пьесы кажется вам нереальной, надуманной, поверьте — в жизни еще не такое бывает! Теперь я это точно знаю.

— То есть, за те годы, что существует спектакль, вы не только «доросли» до возраста своей героини, но и поменяли свое отношение к ней…

— Очень многое изменилось! Раньше я была резка, категорична в оценках подобных женских судеб. Сейчас понимаю, что у каждой из нас своя формула счастья. И мы никогда не знаем, в какой момент его обретем. Есть множество обстоятельств, которыми мы не управляем. И выражение «человек — кузнец своего счастья» для меня очень спорное. Далеко не все зависит от нас.

— А как вам работалось с режиссером Джоном Пеппером?

— Это был очень интересный опыт, потому что режиссер не понимал ни слова по-русски. И все тонкие психологические связи, отношения героев, какие-то «петельки-крючочки», на которых держится весь спектакль, он выстраивал через переводчика. Разговаривал с нами по-итальянски, немного по-французски, иногда по-английски. Переводчиком был совершенно нетеатральный человек. Он, как мог, пытался донести до нас режиссерский замысел. А мы, в свою очередь, как понимали — так и пытались его воплотить. И поначалу я не очень верила, что спектакль получится, вызовет зрительский интерес. Ершилась, сопротивлялась, не сразу удалось найти точки соприкосновения с режиссером. Были сложные моменты в репетициях. Но потом, постепенно мы «раскачались» — и уже десять лет играем «Матильду».

— Пеппер говорил в интервью, что он «актерский режиссер». Вы почувствовали это на себе?

— Да. Большую часть времени он занимался выстраиванием драматических отношений между героями. Это самое тонкое и самое сложное в театре. Ведь очень часто театральные режиссеры придумывают концепции, не уделяя должного внимания актерам. Тут все было с точностью до наоборот. Для Пеппера театральная форма и какие-то режиссерские придумки не имеют никакого значения, он вообще на это не обращает внимания. Ему были интересны мы, актеры, и наше драматическое взаимодействие друг с другом на сцене. И, вероятно, этой внешней простотой, несовременностью формы, вниманием к человеческим взаимоотношениям спектакль так понравился зрителям.

Кстати, Джон тоже полюбил Россию. Приезжал после премьеры несколько раз в Петербург, приходил на спектакли. Он настоящий человек мира. Живет в Италии, бывает в Америке, у него много друзей в Москве, он ездит по России, даже ведет свой блог про путешествия по Сибири, учит русский язык.

— Вы учились у Зиновия Яковлевича Корогодского, легендарного ленинградского педагога…

— Да, мы были тем самым курсом, который он набрал после возвращения из Америки, когда возглавил кафедру драматического искусства в Университете профсоюзов в начале 1990-х годов. Выпустили нас в никуда: время было тяжелое, страну лихорадило. Из нашего курса почти никто в профессии не остался. Мне повезло: я тогда чудом попала в Театр сатиры на Васильевском, меня взяли с одного просмотра, хотя все говорили мне, что это невозможно. А когда поступали к Корогодскому, нам было по 18 лет, молодые и глупые, не понимали, какая выдающаяся личность перед нами.

— А что больше всего запомнилось?

— Зиновия Яковлевича отличало озорство, легкость, детскость, он говорил: «Никогда не теряйте в себе ребенка», нельзя по-актерски «закоченеть» душой, зачерстветь, надо сохранять в себе эту легкость. Он умел очень просто и ёмко формулировать какие-то важные вещи, вечные истины, не потерявшие своей актуальности и сегодня. Жаль, что не было тогда ни мобильных телефонов, ни интернета, чтобы записывать и сохранять все, что он говорил.

Недавно мне попалось в сети видео со встречи Корогодского со зрителями на гастролях в Тольятти в 1994 году. Из зала задали вопрос: какие ассоциации вызывает у него слово одиночество. И Зиновий Яковлевич вдруг ответил, что в наше безумное время, в этом мире коммерции и расчета одинок театр. Но мы обязаны сохранить его для будущих поколений, для детей, потому что театр — это авангард, это мощное средство духовного возрождения человека. Я была поражена, как удивительно просто и точно он сказал. И как актуально сегодня!

К «Фонтанке» в поздравлениях присоединяется сценическая «мама» Натальи Кругловой, исполнительница роли Матильды, заслуженная артистка России Елена Рахленко:

— Наташа Круглова — прелестна и невероятно добра. Это знает весь театр, потому что в счастливые минуты Наташа щедра с нами, а в трудные минуты она каждому из нас помогает. Как артистка я ее мама второй раз. Впервые это случилось много лет назад в спектакле «Мадам де Сад» по пьесе Юкио Мисимы. Она играла одну из моих дочерей. У нас были очень красивые костюмы, и Наташа очень трепетно, аккуратно, взволнованно выходила на сцену и была безумно хороша. И вот судьба так решила, что появилось продолжение наших семейных отношений в спектакле «Моя дорогая Матильда».

Спектакль выдающийся. Он идет десять лет на полных аншлагах. Но пьеса сложная: с одной стороны, там всё на поверхности, а с другой — необъятные глубины, которые мы до сих пор осваиваем. После каждого спектакля, выходя со сцены, мы фотографируемся и отсылаем снимок режиссеру в Италию. Вот так мы работаем втроем в этом спектакле — Наташа Круглова, я и Володя Постников. А потом обнимаемся и говорим друг другу: «Так хорошо еще не было никогда».

Материал подготовила Екатерина Рыбас