Запахи Стамбула и затаившийся дракон. Эрмитаж представил оружие, каллиграфию и ароматы Босфора

Увидеть обувь на двух каблуках, в которой женщины ходили по раскаленному полу хаммама, ощутить запах из коробочки с маслами, какие использовали мужчины для своей бороды, разглядеть символического дракона в амуниции янычара и узнать, где в головном уборе воина спрятана ложка, — предлагают создатели двух выставок, что до 28 января открыты в Зимнем дворце.

Временные экспозиции приурочены к 100-летию образования Турецкой Республики. Одна, в Арапском зале, называется «Ароматы Босфора». Музей показывает памятники декоративного искусства, которые так или иначе связаны с запахами или напоминают о них.

В витринах — роскошные ювелирные турецкие курильницы (которые, по словам Михаила Пиотровского, «были еще частью первого Эрмитажа» и стояли на антресолях личных комнат Екатерины Второй), не менее роскошные ткани, вазы и изразцы с цветами.

Посуда и курительные трубки — свидетели развития в Османской империи кофейной культуры (она пришла туда в XVII веке). Так, две витрины выставки дают представление о том, куда ходили отдыхать жители Стамбула в XVIII–XIX веках.

«Здесь вы видите, по сути, подстаканники, подставки, они называются зарфы, — ведет экскурсию куратор выставки, старший научный сотрудник отдела Востока Марина Гаврилова. — Внутрь них вставлялись либо фарфоровые чашечки, либо глиняные. Мы можем вообразить, как турецкая кофейня выглядела и как посетители сидели, уперев длинные чубуки трубок в пол, находясь в состоянии медитативного созерцания либо за приятной беседой. Рядом играли музыканты, услаждая слух».

Изготовлением чубуков занимались специальные керамические мастерские в стамбульском районе Топхане — те же, где производили аксессуары для кофепития. Их декорировали, на обороте могло быть не только клеймо мастера, но и тиснение султанской тугры (персональный символ правителя в каллиграфическом узоре) как знак того, что мастер работает на потребу двора.

Еще одна часть выставки — о хаммаме.

«Двери турецкой бани в женской ее половине открывают для нас дневники леди Монтегю, — продолжает куратор. — Путешествуя со своим мужем по Османской империи, она оставила прекрасные и очень ценные для нас воспоминания. Первое помещение, которое она увидела, войдя, — холодное, там снимали верхнюю одежду и принято было пить кофе. Следующее помещение уже предполагало повышение температуры, и самая высокая температура была в третьем».

В этой витрине представлена необычная женская обувь — капкабы.

«Для того чтобы дамам было удобно и безопасно, были изобретены туфли на высоких дощечках, — поясняет Марина Гаврилова. — Они позволяли не обжигать ноги паром, поступавшим через пол. По характеру декорировки мы понимаем, что они принадлежали достаточно состоятельной даме: туфли украшены перламутром и черепахой. Далеко не каждая могла себе это позволить».

В той же витрине — предмет, ставший «ключом» к выставке, — шкатулка. Глядя на нее, музейщики сначала подумали, что это футляр для рукописного Корана. Но, открыв ее, увидели, что внутри она поделена на сегменты, в которых хранились некие тампоны.

«Анализы показали в составе наличие бобов ванили и жиросодержащего средства, и это дало основание предположить, что, возможно, здесь находился состав, которым умащивали бороду», — раскрывает загадку куратор выставки.

Так, собственно, и родилась идея сделать к выставке ольфакторное (обонятельное) сопровождение — в центре зала, приоткрывая крышечки, можно ощутить различные ароматы, в том числе запах из шкатулки.

На выставке обширно представлена керамика — изразцы и посуда с подглазурной росписью. Если приглядеться, в ней немало традиционных мотивов, которые безошибочно распознают знатоки.

«Самые типичные, самые яркие изображения на керамике это, конечно же, гиацинты, — показывает куратор выставки. — Вообще есть три любимых мотива: это розы, тюльпаны и гиацинты — они идут в разных комбинациях. Вот лист саз, он в одну сторону смотрит».

Слово «саз» происходит от названия волшебного леса в тюркском эпосе «Китаби деде Коркуд» («Книга моего деда Коркута»). Длинный, похожий на саблю с зубчатыми лезвиями, лист дал название османскому цветочному стилю, появившемуся и ставшему популярным в XVI веке (только во второй его половине, кстати, в подглазурной росписи появился красный цвет).

Изникская керамика (по названию города Изник), для которой как раз и были характерны растительные мотивы, практически сразу стала известна за пределами родины. Уже в XVI веке стиль имитировали в Италии, с которой у Османской империи были тесные связи.

Ко временам Османской империи, точнее — с конца XV века до середины XIX века — относится оружие, представленное на второй «турецкой» выставке Эрмитажа — «Под сенью султанской тугры». В «проходном» зале № 27, на первом этаже, представлены памятники каллиграфии, эпиграфики (изучение надписей на твердых материалах — камне, металле. — Прим. ред.), сфрагистики (изучение печатей. — Прим. ред.) и нумизматики.

Значительную ее часть занимает оружие. Но не простое, а украшенное вязью.

«В исламском искусстве в целом каллиграфия занимала, пожалуй, главное место в оформлении различных предметов — будь то изразцы, ткани, образцы декоративно-прикладного искусства. И оружие не исключение, — рассказывает Всеволод Образцов, заведующий сектором оружия. — Надписи делились, если брать "широкими мазками", на две большие категории: религиозного характера и светского характера. Надпись религиозного характера — это цитата из Корана, воззвание к Аллаху. Для них в исламской культуре использовался исключительно арабский язык».

Увидеть примеры можно на шлемах и на защитных конструкциях — поножах и наручах, представленных в витрине (отличить одни от других непросто, выглядят они схоже: турки, в отличие от европейских средневековых рыцарей, не закрывали голени всадников со стороны лошади, чтобы облегчить конструкцию, так что это просто изогнутые металлические пластины, соединенные друг с другом). Шлемы на выставке — двух видов: тюрбанный (имитирующий складки тюрбана) и более поздний шлем шишак. На обоих, если приглядеться, можно заметить эпиграфику. Но пока не все надписи на предметах в собрании Эрмитажа удалось перевести.

Следующая витрина на выставке — клинковое оружие.

«Оружие это не только средство нанесения травмы, увечья, защита жизни, но и в том числе некий элемент костюма, — продолжает Всеволод Образцов. — При этом элемент, наполненный смыслами. Оружие маркировало социальный статус. И эта традиция кинжала как маркера статуса, маркера мужчины, маскулинности идет из арабского мира».

Одно из доказательств тезиса — короткий кинжал джамбия (их носили на поясе сбоку, оттуда же происходит название), представленный на выставке.

«Это предмет, который в принципе даже не рассматривали как оружие: клинок чудовищно неудобно держать в руке, он несбалансированный, его и не думали затачивать, его просто сделали из дорогого булата, — рассказывает специалист. — Но здесь главное, что когда он в ножны вложен, на ножнах видна надпись, указывающая на количество серебра, использованного при изготовлении кинжала: 200 дирхем. Вещь просто показывает, что перед вами — человек богатый, высокого социального положения».

Эта выставка в Эрмитаже стала для хранителей первым случаем показать весь комплекс вооружения янычар. И главным его предметом, символом Османской империи, можно назвать ятаган.

По сути, ятаган появился как способ обойти запрет на боевое оружие в мирное время: саблю и ружье янычары получали только на время войны, а с собой могли носить только кинжалы и пистолеты. Так вот ятаган — это по сути большой нож: клинок двойного изгиба и рукоять с навершием, для удобства использования оформленным в виде «ушей», повторявших форму берцовой кости.

«Пик использования ятаганов — это конец XVIII — первая четверть XIX века, в истории Османской империи время смутное: постоянные янычарские бунты, в ходе которых они меняли султанов, — рассказывает Образцов. — Но кинжалом и пистолетом особо султанов не поменяешь, и вот ятаган стал способом обходить запрет и диктовать свою волю. Ну а так как это предмет личного оружия, то всё тщеславие, всё стремление к красоте, к украшательству как раз в ятагане воплотилось. Именно поэтому ятаган, в отличие от любого другого вида оружия, обильно украшался эпиграфикой».

Именно на ятаганах размещались надписи светского характера. А уже они делались на османском языке — это были стихи и прославления владельца, описания его статуса.

Также на выставке представлены элементы парадные — жезл с навершием, напоминающим драконьи головы. Сразу и не скажешь, а специалисту ясно: это отсылка к одному из ключевых образов османской культуры — мифического существа, которое олицетворяло жизнь и силу. Таким образом, носивший оружие с ним человек как будто бы находился под покровительством этого существа, как усмиривший его.

Скрытые смыслы можно найти не только в оружии, но и в головных уборах янычар: так, на представленном в витрине кече красуется оправленная серебром кокарда. На самом деле она имеет форму ложки (не в прямом смысле, а в качестве напоминания, символа). Потому что в культуре янычар еда занимала важное место — даже сборы внутри военного подразделения назначали у казана, и любое восстание начиналось с того, что переворачивали котлы с едой.

Кроме оружия, на выставке «Под сенью султанской тугры» можно посмотреть, собственно, тугры (сложные каллиграфические композиции, содержавшие имя правившего султана и его отца, титул и слова «всегда победоносный»), письменные принадлежности, печати и монеты.

Алина Циопа, «Фонтанка.ру»