Фиксация на туалете

Губернатор Петербурга Александр Беглов на встрече с ранеными бойцами СВО раскрыл одну из целей спецоперации — чтобы в школах было только два вида туалетов: для мальчиков и для девочек. А гендерно-нейтральных, тренд на которые сейчас, по его словам, взят в западном мире, чтобы не было. Трудно спорить с мнением, что во многих школах России информация о третьем туалете должна вызвать искреннее возмущение. Но одновременно приходится признать, что эта зараза постепенно пробирается и к нам, а что с этим делать — пока непонятно.

Когда я учился, а потом и работал в своей родной школе в далеком северном городе, я испытывал за нее гордость. Она была проводником самых модных западных ценностей, так как имела статус ассоциированной с ЮНЕСКО. Что это значит, я до сих пор не знаю, но к нам постоянно ездили в гости какие-то англичане из «северных конвоев», финны, норвежцы, американцы. Мы как-то там сотрудничали с Greenpeace* (признан сейчас в России «нежелательной организацией»), «Беллоной»** (тоже признана нежелательной) в плане экологии и рисовали какие-то плакаты. Было весело. Школа была языковой, и мы с начальных классов переписывались с детьми из США. Моей подругой по переписке была Кэрли Вуд из города Джексонвилла, Флорида.

Сейчас ей, как и мне, 42, и я понимаю, что говорить нам с ней теперь не о чем. Не то чтобы какие-то неприязненные чувства к этой даме у меня возникли, а вот просто действительно обсуждать с ней экологию, дружбу народов и любимые мультики, как это было в 1989 году, уже неактуально. И даже послать ей в письме рубль, чтобы в ответ получить доллар, как тогда, мне тоже не хочется. Ну вы, наверное, понимаете, почему — из-за ее западных ценностей.

Когда мы с Кэрли были маленькие, разница между нами была не такой большой. Это уже позже ей, а теперь и ее детям, как говорят, начали прививать совершенно чуждые русскому духу ценности. Пока они боролись за равноправие негров, мы были с ними заодно, ведь это не противоречит нашим корням. Учили наизусть и пели негритянские спиричуэлсы.

Водораздел — лишь первый — прошел по линии толерантности. В 1989 году мы такого слова не знали, а теперь вот знаем. И чайлд-фри теперь знаем. И русофобию. Ну и сексуальные девиации, в которые западная либеральная культура вовлекает наших с Кэрли детей. Песня протеста We Shall Overcome плавно перетекла в гимн сами знаете чего — I Will Survive, — и нам стало не по пути.

Мне, казалось бы, повезло больше. В школе, в которой учатся мои дети, есть туалеты только для мальчиков и для девочек. Никакого третьего пола или чего-то подобного. Правда, по субботам по факту работает только одна пара туалетов, и если туалет для девочек оккупируют хулиганки с сигаретами, моим дочкам туда ходить неприятно.

Судя по картинке в телевизоре, все не так в Америке и кое-где даже на Украине (но это не точно). Говорят, там есть отдельные туалеты для тех детей, которых либеральная пропаганда заставила думать, что они и не мальчики, и не девочки. Вот за то, чтобы таких же туалетов не появилось в нашей школе, солдаты, оказавшиеся в госпитале, и воевали, объяснил губернатор.

Я согласен. Лучше, чтобы мои сыновья точно знали, что они мальчики, а дочери — что они девочки. И чтобы никто не внушал им обратного. И чтобы моя жена была мамой, а не родителем №2. На какие жертвы я готов пойти ради этого — отдельный разговор, но цель выглядит вполне конструктивно.

Правда, я не до конца уверен, что дело именно в туалетах. Помню, в моей той самой прогрессивной школе (вы уже поняли, что это тот еще рассадник западных ценностей был), тоже было ведь три типа туалетов. Для мальчиков, для девочек и для учителей. Не то чтобы я не определился к тому времени, как начал там работать, со своим полом. Но предпочитал все же вот его — гендерно-нейтральный. Возможно, с тех пор во мне что-то и надломилось.

Еще на днях заезжал на АЗС. Хорошую, современную, но построенную западной компанией. И что, вы думаете, я там вижу? Туалет женский, туалет мужской и туалет для инвалидов — разумеется, тоже гендерно-нейтральный. И это прямо под носом у нас. Как бы ничего такого, но осадок, конечно, остается, и на подсознательном уровне внедряется мысль, что это нормально.

Еще в больших торговых комплексах, когда мои дети бегали в памперсах, меня, конечно, немного удивляла гендерная нейтральность комнат для пеленания. Кажется, дите неразумное, откуда ему что понимать, меняют ему подгузник в своей родной сексуально ориентированной комнате или в общей. Но это же с раннего детства все закладывается.

В садике точно помню: все сидели на горшках вместе, а потом уже в туалетах — общих. Как бы обычно мальчики справа, девочки слева, так уж повелось, но сказать, что половая ориентация там была строго дифференцирована — не приходится.

Ну и вот теперь у нас на работе, в редакции. Знаете, сколько у нас кабинок? Правильно, три. И вот так с ходу определить, какая для кого… Тотальная гендерная нейтральность, короче. Выбирай, что тебе больше нравится. Полная «свобода». И вроде бы ненавязчиво это все так подается. Не через колено. А в мозгу все же остается. Короче, да, есть за что бороться и воевать еще.

В моей той самой школе система была такая. Как заходишь — один унитаз, потом три писсуара и второй унитаз. И ни одной дверцы или перегородки. Все надо было делать на людях. Ни разу не был в женском туалете там, но подозреваю, что за исключением каких-то сантехнических деталей все так же.

Причем спроектировано все было так, что третий унитаз был аккурат, как теперь модно, перед окном. У девочек это окно закрашивали краской, а у нас нет. Типа, а чего такого-то?

Ладно. Следующее непонятное. Сколько себя помню, ни разу на унитазах не было сидений. Если что, садиться приходилось прямо на холодный санфаянс — как многие догадываются, не блиставший чистотой. Какать стоя я тогда не умел — приходилось терпеть. Девочки рассказывали, что у них так же. И только когда я начал уже работать в своей школе и добрался наконец до гендерно-нейтрального учительского туалета, я впервые за 12 лет жизни в своей родной школе сел ягодицами на унитаз — да, только там и были сиденья.

И даже больше скажу, по какой-то неизвестной науке причине никому и никогда не приходило в голову положить в наши туалеты туалетную бумагу. Если она требовалось, надо было подготовиться — вырвать из тетрадки листочек и хорошенько его размять. И горе тому, кто брал только один листочек! Так что впервые в своей школе туалетную бумагу я тоже увидел только в том самом туалете «третьего типа».

Понимаете? Выходит, что, чтобы пользоваться туалетными благами, как бы говорила вся эта бездушная и коварная система, надо отказаться от всего женского, от всего мужского и признать себя гендерно нейтральным. И тогда — на тебе и мягкое сидение, и нежную туалетную бумагу! Типа, переходи на сторону зла — у нас есть мыло у раковины, хоть руки нормально помоешь.

И вот я вам что скажу. Все эти трудности не сломили меня все же. Не заставили усомниться в своей мужественности. Я стойко перенес все эти психологические промывания мозга и только лишь окреп.

Однако все это, может быть, передергивание и паясничанье. Дело же не в этом, а в наших школах и наших детях. В их будущем, в нашем будущем. В будущем нашей страны. Так что вспоминается мне еще важная вещь про школьные туалеты.

А представляете, есть дети, которым приходится еще тяжелее выдерживать этот прессинг. Вот прямо сейчас российские школьники — не все, конечно, — но испытывают острое желание оказаться в гендерно-нейтральном туалете. И не потому вовсе, что западная пропаганда своими телепузиками и жвачками-«Турбо» сбила их с пути. А потому, что у них в школах просто вообще нет никакого туалета.

Да, еще в 2017 году как-то внезапно встал вопрос, который где-то не воспринимался как нечто важное, а где-то просто и мысли такой не было. Глава министерства просвещения Ольга Любимова раскрыла, возможно, одну из самых неприятных сторон нашего образования. В России, говорит, 3 400 школ, где туалеты на улицах. Когда я это прочитал, я понял, что все в моей школе хорошо было с туалетами.

Разумеется, эта информация шокировала не только меня. Глава Совфеда Валентина Матвиенко тогда потребовала срочно закрыть эту проблему, чтобы ее больше вообще не существовало.

«Конечно, школа школе рознь. Тем не менее это — не космодром построить, — резонно говорила спикер. — В чём проблема? Давайте условимся, что регионы до января проинформируют Совет Федерации о цене вопроса. Я надеюсь, что мы изыщем финансовые возможности поддержать эти регионы. Речь идёт о здоровье детей, стыдно в нашей стране в который раз обсуждать этот вопрос. Найдёт государство эти деньги».

О масштабах проблемы стало чуть понятнее в 2019 году, когда было объявлено, что на 165 школьных туалетов в Забайкалье выделяется 264 млн рублей, а на 65 в Дагестане — 23 миллиона. Разница в ценах — 1,6 миллиона за штуку против 350 тысяч — объясняется, вероятно, климатом. Но порядок чисел примерно ясен. И вроде бы эти деньги были освоены, и дети в Забайкалье и Дагестане должны были остаться довольны. Если бы не одно но.

Дело в том, что к тому времени речь уже шла не о том, чтобы туалеты были внутри школ, а о том, чтобы туалеты были «теплыми». И вот те миллионы, что выделялись на два региона, — они предназначались для программы обновления туалетов. Понимаете разницу?

А теперь открываем статистику Минпросвета (там уже другой министр) по оснащению российских школ. Она опубликована в марте 2023 года и доступна тут, мы ничего не выдумываем. Читаем: «Число учреждений, здания и помещения которых НЕ оборудованы водопроводом». По всей стране — 1 198 штук. Дальше: «Число учреждений, здания и помещения которых НЕ оборудованы водоотведением (канализацией)». По всей стране таких 1 347 единиц.

Зато есть хорошие новости. «Число учреждений, НЕ имеющих собственный сайт в сети Интернет» — всего-навсего 188 школ. То есть цивилизация медленно, но верно в 2024 году проникает в самые отдаленные уголки страны. В чем-то быстрее, в чем-то медленнее. Но динамика, что называется, положительная.

В антилидерах все тот же Дагестан. Из 1 428 школ в регионе канализации нет в 472. В том самом Забайкальском крае (он на третьем месте после Якутии) так и осталось 180 школ с туалетами на улице. Логику распределения регионов в этом рейтинге понять непросто. Например, в соседней с Москвой Тверской области школ без канализации — 13 штук. А на Чукотке — две. В Ханты-Мансийском автономном округе — ни одной, а в Брянской области — 10.

Космодром мы, кстати, со времен праведно-гневного выступления Валентины Матвиенко все же достроили, а вот со школьными туалетами — прям проклятье какое-то.

А теперь давайте посмотрим на проблему, описанную Александром Бегловым, глазами школьницы одной из 87 школ Иркутской области, в которой нет канализации. Вот ей говорят: если ты поддашься на либеральные льстивые посулы, отречешься от своих истоков и корней, припадешь к отравленному источнику западной пропаганды, у тебя в школе будет три туалета!

И вот идут бойцы в атаку за правое вроде бы дело — чтобы не появилось у той девочки в школе третьего туалета. И все правильно губернатор Беглов говорит. А чувствуется, что что-то не то. Что-то неправильное во всем этом есть.

Конечно, не о том речь, что не за то мы воюем, что надо. Но все же, видимо, не стоит так уж всерьез политикам фиксироваться на школьных туалетах. Не сейчас по крайней мере.

Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»