«Все понимают, что 15-летняя девочка не пила специально допинг». Разбор итогов дела Валиевой с экспертом по антидопинговому праву

Спортивный арбитражный суд 7 февраля опубликовал мотивировочную часть дела фигуристки Камилы Валиевой. Отдел спорта «Фонтанки» разобрал основные моменты 130-страничного документа со специалистом по антидопинговому праву и автором телеграм-канала «Голый спорт» Сергеем Лисиным.

В минувшую среду, 7 февраля, спортивный арбитражный суд опубликовал мотивировочную часть дела Камилы Валиевой, по которому ее дисквалифицировали на четыре года. Документ содержит 130 страниц. И чем больше в них вчитываешься, тем больше понимаешь, что у юной фигуристки не было ни единого шанса спасти свою карьеру, не говоря уже о золотой медали Олимпиады. Разобраться нам помог Сергей Лисин — бывший член сборной команды России по конькобежному спорту, спортивный журналист, а в последние годы помогающий российским спортсменам с решением допинговых дел.

— Какое впечатление у вас оставила мотивировочная часть? Помогла ли она лучше разобраться в деле Валиевой?

— Впечатление произвела тяжелое, потому что там очень много того, что мы не знали и не понимали. И теперь с этой мотивировочной частью многое встало на свои места.

— Один из выводов, который у меня напрашивается, да и не только у меня, что Валиеву оставили одну и никто ее даже не пытался защищать, настолько все доводы странные и бездоказательные.

— Дело в том, что на протяжении всего разбирательства у Валиевой было несколько команд юристов. Это отмечается в решении. Там даже указываются даты смены команд юристов. Эти команды обозначили некоторые направления версий защиты, но они, по сути, не доказали ни одной из них.

Там было три версии. Первая версия — это версия клубничного десерта, который приготовил... отец друга мамы, скажем так. Отец сожителя, не знаю, как это правильно назвать. Партнера. Отец партнера мамы, господин Соловьев.

Вторая версия — это загрязненные лекарства. Лекарства, которые содержали треметризин, хотя его не было в составе. И третья версия — это саботаж. Намеренное отравление ее на чемпионате России.

По каждой версии нужно было предоставлять доказательства. Хоть какие-то. Версию с дедушкой провалили, потому что дедушка пропал полностью. Он отказался общаться с РУСАДА, отказался выступать на слушаниях. И это вызвало очень серьезные вопросы: вообще существует ли этот человек? И если он существует, почему он пропал? Не было никаких доказательств того, что ему назначался треметризин в декабре 2021 года, что он его покупал. Хотя бы выписки по карте или название аптеки, где он его покупал. Не было ничего. Не говоря уже про медицинские документы, которые бы доказывали, что ему это лекарство действительно было нужно из-за проблем с сердцем. Ничего не было.

По второй версии — касательно загрязнения лекарств — не было даже попытки что-то доказать. Они просто озвучили версию, и все. То же самое с третьей. Просто сказали, что могли ее отравить, потому что был свободный доступ на соревнования очень многих людей. Но никаких доказательств. Поэтому доказательная база очень слабая. И исходя из этого она получила такую санкцию. Просто не доказали.

— Теперь стало понятно, кто, в принципе, защищал Валиеву? Потому что этим вопросом, как известно, задавались многие, в том числе ее тренер Тутберидзе.

— Да, это нам тоже стало понятно. Непосредственно в Пекине, когда были слушания на Олимпиаде, ее защищала швейцарская фирма Schellenberg Wittmer Ltd.

В РУСАДА ее защищала фирма, судя по 52-му пункту решения, «Монастырский, Зюба, Степанов & Партнеры». Дальше в CAS ее защищала французская фирма Pinna Legal. Она упоминается в списке людей, которые присутствовали на слушаниях. Вот это три смены юристов.

— И все три команды можно считать достаточно компетентными для ведения таких дел?

— Очень сложно сказать. Я не сталкивался в работе ни с теми, ни с кем-то еще. Ну, первая, Schellenberg Wittmer Ltd, очень профессиональная. Они защищали очень многих российских спортсменов, но они не смогли продолжить свою работу из-за санкций, которые были наложены. Им, по сути, запретили работать с российскими клиентами. А по поводу второй и третьей фирм не возьмусь сказать, с ними я никогда не сталкивался.

— Главный редактор «Советского спорта» Евгений Слюсаренко писал, что ее защищали юристы, которые смогли добиться снятия санкций с Паралимпийского комитета России.

— Да, он писал об этом. Но вот если мы посмотрим список людей, которые присутствовали на слушаниях, то здесь упоминается один — Максим Кузьмин. Максим Кузьмин — это вот как раз единственный юрист, который не относится к фирме Pinna Legal, и он относится к другой фирме, к российской. Но непонятно, он представлял на слушаниях госпожу Валиеву как частное лицо или как представитель своей фирмы? Тут вот вопрос большой. Его могли просто привлечь не как представителя компании, а как отдельного юриста для того, чтобы российская сторона понимала, что происходит. Потому что все остальные юристы — это французы, и нужен был какой-то, грубо говоря, контроль.

— Могла ли сказаться на столь неутешительном итоговом решении столь частая смена юристов?

— Безусловно, да. Представьте, что вам строят дома три разные бригады рабочих и три разных архитектора. Такое не может не отразиться на итоговом результате, потому что каждая последующая команда наследует то, что сделала предыдущая, и так или иначе она с этим не связана, но ей с этим приходится работать. К сожалению, да, такая смена юристов сказалась, я думаю, не лучшим образом.

— Читал у вас в блоге про прием с волосами. Когда срезают прядь волос, разрезают их на сантиметровые участки и по концентрации в них искомого вещества определяют, в какое время субстанция впервые попала в организм и как долго принималась. Почему, на ваш взгляд, такой анализ не был проведен, хотя очевидно, что он мог снять многие вопросы?

— Это широко используемый довод, он не является таким обязательным, но он, в принципе, является достаточно весомым аргументом. Это научная база, которая используются широко в криминалистике, например, при определении времени приема наркотиков. Иногда его используют даже в случаях, если есть безымянный труп. По анализу его волос, ногтей и жира можно определить, в каком регионе человек жил, что он ел, что пил.

В антидопинге тоже существует практика привлечения экспертов по анализу волос. Он поможет определить, был ли однократный прием препарата или это был курс, потому что если большой участок волос содержит эту субстанцию, значит, этот волос рос, пока субстанция была в организме. Если короткий участок, значит, рос он недолго, значит, это был, возможно, однократный прием. Почему это не было сделано, я не знаю.

— Еще там указано, что Валиева принимала порядка 60 лекарств и добавок. И хотя все они были не запрещены, их количество все равно выглядит немного пугающе.

— Чтобы вы понимали, это список за два года — 2020-й и 2021-й. То есть это вообще всё, что выдавали за два года. Во-вторых, если изучить данный список, то там мы найдем, например, пластырь Versatis, потом другой пластырь, а «Вольтарен» — это гель. К тому же этот список не означает, что она сама все это принимала, ей могли выдавать. Очень многим спортсменам выдают то, что им кажется ненужным, и они эти препараты не пьют. Многие взрослые спортсмены даже иногда это продают.

Понятно, что к Валиевой это вряд ли относится. То есть в принципе сказать, что все это она пила, нельзя. Этот список из 60 препаратов — это то, что ей выдали, согласно ведомости. Опять же возникает вопрос вполне логичный: есть ли подтверждение того, что она за это расписалась? И этот момент документально не раскрывается.

— В слушаниях по делу помимо самой Валиевой принимали участие ее мать, Евгения Тарасова, Даниил Глейхенгауз, но не было, наверное, главного после самой Валиевой человека в этом деле — Этери Тутберидзе. Довольно странный момент, не находите?

— Тут вот какая ситуация. Дело в том, что список тех, кого вызывают на слушания, определяют адвокаты. То есть адвокаты могли, например, счесть, что показания матери и Глейхенгауза важны, а показания Тутберидзе — неважны. Или, например, сторона обвинения, WADA (Всемирное антидопинговое агентство. — Прим. ред.) или ISO (Международный союз конькобежцев. — Прим. ред.), сказала, что нет вопросов к Тутберидзе.

Здесь не сказано, что, например, Тутберидзе пытались позвать, а она отказалась. Такого нет. Почему ее не позвали? Ну... сложно сказать. Например, про дедушку они четко говорят, что дедушка не присутствовал и, более того, он даже с РУСАДА отказался общаться. Тутберидзе с РУСАДА общалась, дала показания, дала объяснения. Поэтому, почему ее не было на слушаниях, сказать сложно. Все это немного странно, но не настолько, чтобы делать из этого большой скандал.

— Я, конечно, абсолютный профан в юридических вопросах, но, даже на мой дилетантский взгляд, очевидно, что вся эта история с дедушкой изначально была провальной. А все остальное, этот цирк, который происходил потом, только подтвердил эти впечатления. Как профессиональные юристы могли допустить такое?

— Повторюсь, что каждая последующая команда наследовала то, что ей отдала предыдущая. Дедушку, кстати, показали сразу на видеозаписи, насколько я помню. Он сидел в машине и показывал упаковку триметазидина. Это было сделано еще по ходу Олимпиады. Там как раз шли слушания по вопросу допуска Валиевой на соревнования одиночниц. Поэтому дедушку показали сразу. Тут как раз все нормально сделали.

Но дальше этого дедушку ни в коем случае нельзя было убирать. Он был показан, заявлен, что вот есть человек, который находится рядом со спортсменкой, что у него есть триметазидин, что он его пьет. Дальше нужно было только продолжать набрасывать доказательства.

Окей, вы на Олимпиаде торопились, вы не могли показать доказательства. Мы это понимаем, хорошо. Но потом дальше были слушания, расследования. И конечно, за два года можно было собрать достаточно серьезную базу доказательств, при условии, конечно, что дедушка действительно пил триметазидин, что у него есть соответствующие заболевания, медицинские карточки, наблюдения, рецепты и так далее. Все это нужно было собрать и показать. Поэтому сам по себе дедушка ошибкой не был.

— Зато теперь есть абсолютно комичные заголовки: Валиевой не удалось доказать существование дедушки.

— Да. Понимаете, какая история? Тут дело вот в чем. Ну давайте предположим такую ситуацию, что человек испугался и сказал, что он не будет сотрудничать. Ну предположим. Но этот человек ведь присутствовал в жизни Валиевой до Олимпиады. Она молодая девушка, у нее есть подружки. Они все снимают для видео для соцсетей, рилсы, что-то еще. Они там все с телефонами. Мама с телефоном на катке. Дедушка в любом случае должен был попасть в кадр. Ну где-то как-то засветиться.

В ходе трансляции кто-то приехал, там телевидение приехало интервью снимать. Какую-то фотографию групповую делали. Ну не может быть такого, что в такой крупной группе, где много людей и все с телефонами, его никто никогда не видел.

Опять же, хорошо, нет фотографий. Приведите свидетелей, приведите матерей других спортсменов, которые скажут: да, он был, да, он присутствовал вот тут и вот тогда. То есть нужно было что-то, что бы подтвердило, что этот дедушка существует. Можно, в конце концов, подключить МВД. И кстати, РУСАДА подключала МВД. МВД могло изъять медицинские документы просто в рамках расследования, даже если человек не согласен. То есть в целом, даже если человек испугался и отказался сотрудничать, найти признаки того, что он существует, что у него больное сердце, не составляет большой проблемы. Да, это несколько усложняет задачу, но это не невозможно. Здесь же ничего из этого не было сделано.

— В вашем последнем посте вы пишете про гипоксен и триметазидин, что они могут пересекаться в производстве.

— Ну да. Хотя производитель это отрицает. Я размещал их официальную позицию, что они не производят триметазидин с 2010 года.

— Как это помогло бы, если бы удалось доказать?

— Защита Валиевой заявила эту версию на слушаниях РУСАДА. РУСАДА в нее не поверила. Больше они к этой версии не возвращались. В принципе, надо понимать, что производитель может заявлять что угодно. Надо было производителя тоже проверять с помощью МВД. Дело-то очень серьезное. И понятно, что никто не хочет быть ответственным за такой крупный скандал национального уровня. Тут сложно ждать добровольного сотрудничества. Ну, наверное, это и не очень разумно. РУСАДА должно было по линии МВД проверять все версии до конца.

— В версию со спортивным сердцем и о том, что ей все-таки давали этот препарат, насколько вы верите?

— Нет, я не верю в это. Триметазидин под его торговым названием «предуктал» запрещен очень давно, и... все это знают прекрасно. Обвинение настаивало на том, что триметазидин был показан к применению при сердечных отклонениях у спортсменов. Но эти рекомендации датированы десятыми годами, еще до того, как препарат запретили. До запрета, да, его использовали.

Диагноз «спортивное сердце» — это не такой редкий диагноз у спортсменов. И действительно, ей могли его показать. Ей могли назначить тот же гипоксен, о чем они пишут, и она могла пить этот гипоксен. Но получается, что у нее был диагноз поставлен в конце 2020 года, а в мае 2021-го диагноз сняли. Она вполне могла пить какие-то препараты, но легальные. Я никогда не поверю, что ей кто-то мог назначить триметазидин и она бы пила его по назначению. Вот в это я не поверю никогда.

— Ну и последнее. Перейдем от фактов к эмоциям. В итоге Валиева стала жертвой обстоятельств или чьей-то некомпетентности?

— Валиева жертва комплексная. Сказать, что она жертва конкретных людей, нельзя.

Конечно, Валиева жертва обстоятельств в самом широком смысле этого слова, и обстоятельств, которые привели к попаданию триметазидина в ее организм, и обстоятельств, которые привели к тому, что изначально сильная швейцарская фирма не смогла продолжать ее защищать из-за того, что им запретили работать с Россией. И обстоятельств того, что отношение арбитров из-за политической обстановки могло быть, конечно, своеобразным. И обстоятельств того, что она, в принципе, оказалась под колоссальным давлением со всех сторон.

А люди, которые, может быть, и могли бы помочь, побоялись что-то сделать. Поэтому она жертва. Это печальная история того, как спортсмен оказывается в ситуации, когда он ничего не может доказать. И в итоге к нему применяют самые жесткие санкции.

Несмотря на это, все довольно четко понимают, что не могла 15-летняя девочка пить запрещенный препарат с целью повысить спортивные результаты намеренно. И арбитры, кстати, с этим согласны. В решении они тоже на это указывают.

Беседовал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»