Роботы играют Чехова. Как современный театральный режиссер становится программистом

Театр с роботами — это не то, о чём вы подумали. Никаких человекоподобных фигур с угловатыми движениями. Роли исполняют манипулятор, дрон, робопес. Создатели научно-технологического театра специально уходят от антропоморфности, чтобы показать: бессмертную классику могут играть и небиологические артисты.

Иван Заславец родился в поселке Ферма. Это одно из названий закрытого военного микрорайона в Сергиевом Посаде. Папа военный, мама врач. Выбор профессии у Ивана пришелся на начало нулевых, он поступил в Российскую академию туризма, устроился работать в офис в Москве. Денег хватало. Жизнь шла по понятной и намеченной программе, но Иван всё время чувствовал нехватку чего-то. Вдруг стал писать странные стихи и понял, что работа с цифрами сводит его с ума.

Через полгода Иван уже учился в театральном институте на специальности «актер театра и кино», затем переехал в Петербург и поступил в Российский государственный институт сценических искусств. Учился на курсе Андрея Могучего. В родном Сергиевом Посаде начал ставить первые спектакли. Площадкой для постановок была то квартира с голыми стенами без ремонта, то помещения заброшенного завода.

«У многих людей, когда они оканчивают режиссуру, начинается период — такой отходняк, им нужно вернуться в мир, — говорит Иван. — Ты был в какой-то временной яме. Огромное количество чего-то там в мире произошло, а ты в это время с утра до вечера репетировал, репетировал».

РГИСИ Иван не окончил, отчислили его и из ГИТИСа, куда он поступил позже. Сам Иван говорит, что ради сцены пожертвовал учебой, высокооплачиваемой работой и вредными привычками. Ни на что из этого у него не осталось времени.

С исполнителем главной роли в своей будущей постановке по чеховской «Чайке» Иван познакомился в Планетарии № 1. Робот-манипулятор Hyundai HS 165 весом почти в полторы тонны совершал «хореографические движения». Этих промышленных гигантов часто используют на сцене: на церемонии вручения премии «Тэфи», на «Алых парусах» в Петербурге. Но в постановке Ивана заложенная в робота динамика должна была приобрести другой смысл — эмоциональный. Тяжеловесный манипулятор научили тонким движениям: ставить цветок в вазу, и это сделало его похожим на человека.

«Помню, когда увидел его в первый раз, то залип минут на 15. Смотрел на него, восхищался и понимал, что вот Костя Треплев — порывистый, нервный, но тяжелый. Потрясающее соединение контрастов и какая-то чувственная природа, прямо идеально», — вспоминает Иван.

Иван тогда учился в Лаборатории новых медиа, которая реализуется на Новой сцене Александрийского театра. Он никогда серьезно не работал с кодом, в памяти оставались только скудные уроки программирования из школы. Иван стал искать тех, кто поможет ему поставить «Чайку» Чехова, в которой не будет ни одного живого актера, а все роли сыграют роботы. Идею сначала не поняли ни театралы, ни программисты. Для первых она казалась абсурдной, потому что предметы не могут излучать в зал энергию и захватывать зрителя. Вторые не хотели работать в некоммерческом проекте с туманными перспективами.

Ивану стали помогать молодые ребята из студии робототехники при ИТМО. Роль Нины Заречной получил DIY-робот (его можно построить и запрограммировать самостоятельно). Программированием Кости занялся медиахудожник Данил Матвиенко. Ивану же нужно было срежиссировать действие. Его напарницей стала художник-постановщик и режиссёр Ира Криворукова, у которой был опыт работы в кукольном театре. За каждым роботом закрепили робототехника. Небиологическими артистами управляли во время постановки, но некоторым дали свободно двигаться в рамках своей программы. При этом роботы могли самостоятельно реагировать на внешние импульсы — звук и свет, что создавало эффект импровизации.

«Мы использовали этюдный метод. Это когда есть материал, есть пьеса, но ты еще не пытаешься ее разыгрывать. Сначала ее разбираешь, смотришь, потом предлагаешь артистам сделать этюд, как обычно в театре с людьми это происходит. Мы сделали разбор и поняли, что этот персонаж хочет этого, между ними возник конфликт, какие предлагаемые обстоятельства… Это все элементы системы Станиславского, — отмечает Иван. — А что вы не видели механистических артистов театра, формально исполняющих свои роли? По-моему, это намного хуже, и в этом смысле роботы честнее. После первых показов в Планетарии был комментарий от девушки-актрисы: «Надо запретить театр для всех, кроме роботов».

Спектакль показали на нескольких площадках в Петербурге. Постановку номинировали на национальную театральную премию «Золотая маска». «Робот Костя» съездил на гастроли в Москву. «Чехов как драматург декларирует, что нужны новые формы. Он же авангардный драматург, и после него каждый режиссер, который пытается ставить «Чайку», должен ответить на вопрос: что такое новые формы искусства сейчас? И в этом смысле как раз робототехника, развитие искусственного интеллекта отвечает на вопрос о новых формах, — говорит Иван. — Это по большому счету фантазия. Мы не ставим «Чайку» Чехова, мы ставим фантазии роботов, прочитавших «Чайку» Чехова».

Иван планировал гастроли для «Робота Кости» в Европе. У него была мечта: роботы играют Чехова на Авиньонском фестивале, выступают в декорациях средневековых стен, соединяя прошлое, настоящее и будущее. Но эти мечты пришлись на февраль 2022 года, и международному сотрудничеству не суждено было состояться.

После начала боевых действий многие из команды Ивана уехали из страны. Он поступил на программу art & science в ИТМО, где уже ближе познакомился с технической составляющей своих проектов и стал работать в том числе как медиахудожник. Его выпускной работой стал спектакль «В ученом обществе». Это первое название чеховского рассказа «Каштанка». Главную роль получил Робот Unitree A1 — китайский аналог знаменитых робопсов Boston Dynamics. Иван купил его на «Авито» почти за полмиллиона рублей, истратив на это почти все деньги полученного гранта.

«Поучившись немножко робототехнике, каким-то средствам визуального программирования, я сейчас понимаю, что на самом деле режиссер — это человек, который занимается программированием, просто его код — это задачи артистам, постановочной команде. Это тоже своего рода программирование, программирование восприятия зрителем, — рассуждает Иван. — Мы-то думали, к нам придут зрители, которые глубоко в контексте, шесть раз смотрели «Чайку» и успели устать от современного русского театра. И тогда будут понятны все мемы, гэги, которые мы закладывали в постановку, все наши постмодерные игры. Но оказалось, что приходят обычные зрители и всё понимают. Приходили дети. Им страшно, но интересно. Им нравилось, как собака бегает, как там чайки появляются. И оказалось, что вроде спектакль для широкого круга».

Полгода назад Иван вернулся из Петербурга в Сергиев Посад и сейчас базируется там. Он не скрывает, что театру нужно финансирование, а пока он тащит всё на себе.

«Особенно сейчас такое время, что у нас огромное количество замыслов. Мы приходим в театр и говорим, что у нас куча авангардных идей. А театры отвечают: ну понимаете, нам надо, чтобы было всё простенькое, чтобы было весёленькое, для детей и все дела», — говорит Иван.

В Петербурге Иван надеется показать «В ученом обществе» в мае.

Лена Ваганова, «Фонтанка.ру»