Хоккеист Антон Белов: когда уходил из СКА, я сел в машину и просто зарыдал

Бывший защитник СКА Антон Белов в сентябре неожиданно завершил карьеру после одного из самых успешных сезонов в своей карьере. Отдел спорта «Фонтанки» поговорил с ним о новой работе в петербургской команде, лучших моментах карьеры и о том, как спортсменов портят большие деньги.

— Честно признаюсь, не ожидал, что завершите карьеру. Официально об этом объявили только в ноябре, когда чемпионат шел уже почти два месяца. Всё-таки еще искали какие-то варианты?

— Когда-то надо было это делать. Другой вопрос, что для себя решил, что до октября буду смотреть. Обычно, когда сезон начинается, команды понимают, где кто выпал из новичков, кто-то, не дай бог, травмировался. Поэтому ищут усиление вплоть до декабря, когда заканчивается дедлайн. В целом, были какие-то предложения, но несерьёзные. Слышал информацию, что якобы у меня были какие-то запросы по финансам, но могу честно сказать, что до финансового вопроса даже не доходил. Куда бы я ни обратился, точнее, куда мне было интересно обратиться, — там говорили, что у нас всё хорошо. А у меня прошлый сезон в «Авангарде» — второй по успешности: все игры сыграл без травм, очков неплохо набрал, плюс-минус лучший среди защитников в команде, что в сезоне, что в плей-офф. Но руководство сказало: «у нас идет омоложение». Наверное, руководство любой команды не хочет обижать заслуженного игрока и говорить в лоб, что «не хотим», «ты не нужен». Поэтому просто говорят, что «у нас курс на омоложение». То есть фраза, которую, наверное, когда-то слышит любой возрастной игрок, который ищет команду или пытается трудоустроиться.

— Предложений от команд, так скажем, пониже рангом не было?

— Было несколько, но я понимал, что, наверное, в октябре подписать, а в начале февраля уже закончить — смысла нет. Это ведь семью надо дёргать, самому быть в разъездах. Поэтому всё органично произошло. Мне поступило из СКА предложение трудоустроиться на тренерскую должность. Пока искал — тренировался, занимался интересными семейными делами. Потому что очень много времени было в воспитании детей упущено: другие города, тренировки, разъезды, на супруге держалось большинство семейных обязанностей. Сейчас я сам занялся этим: старшую вожу на гимнастику, в школу, среднего — на хоккей. Младший пока дома сидит — год недавно отпраздновали.

— В общем, наверстываете упущенное.

— Да, занимался приятными семейными делами. Ну и параллельно в хоккее за любительскую команду поигрываю в «Таврическом» — просто для здоровья, потому что нельзя так просто взять и закончить. Хоккей, наверное, просто так не отпустит: и тело просит нагрузки, и самому хочется эти эмоции оставлять на льду. Выходил на тренировки с женской командой «Красная ракета», с мужской командой «Красной ракеты». Где-то звали на мастер-классы. И с детьми занимаюсь, пока время появилось. Потому что, пока играл, не всегда мог позволить себе приехать к кому-то из знакомых на детские сборы или просто на какое-то мероприятие.

Занимался и такими вещами, плюс активно стали на телевидение звать. Несколько раз ходил — слышал хорошие отзывы. Я люблю о хоккее рассказывать, умею говорить, поэтому людям интересно слушать. Частенько звали на 78-й канал в качестве эксперта и на «Арену» тоже. Но это история не про деньги, а так скажем, моё хобби. Мне приятно популяризировать наш вид спорта в городе.

— И всё-таки меня удивляет, что после такого сезона вы не нашли работу. В КХЛ немало возрастных игроков, в том числе и в топ-командах.

— Но я же не генеральный менеджер команд. Возможно, за время моей карьеры сложилось такое впечатление, что у Антона Белова всё хорошо. Я не отрицаю, у меня всё неплохо, но если бы такая возможность представилась, наверное, я с кем-то подписал бы контракт и с удовольствием еще поиграл. Потому что по отношению, по профессионализму таких игроков ещё поискать. Но сложилось так, как сложилось, и я к этому отношусь философски: это новый этап развития моей карьеры, следующий шаг здесь, на тренерском поприще, где для меня, можно сказать, всё начинается заново, где мои прошлые заслуги не играют такой большой роли.

Сейчас моя задача первостепенная — это впитывать, слушать, смотреть, как старшие тренеры команд ведут себя с ребятами, как установки дают, как тренировки проводят. Мне в этом плане полегче, потому что игроки с уважением и с пониманием относятся, когда видят, что с ними на тренировку выходит человек, чье имя им не надо гуглить. Наверное, в этом плане мне чуть-чуть легче.

— Завершение карьеры — это всегда серьезное решение для спортсменов, которое многие выносят годами. Как вы к этому пришли в итоге? Вы обратились в одну команду, в другую — и решили, что всё, хватит? Или в голове уже давно такие мысли крутились?

— Я не вынашивал эту идею давно. Конечно, в течение карьеры все равно так или иначе ты задумываешься, как будет выглядеть твой заключительный день в профессиональном хоккее. Я был свидетелем того, как в «Эдмонтоне» в конце сезона свой прощальный матч проводил Райан Смит — капитан сборной Канады. Он и олимпийский чемпион, и чемпион мира. Кубок Стэнли, правда, так и не выиграл. Тем не менее ему провели очень трогательную церемонию в «Эдмонтоне», на огромной арене. У всех слезы стояли на глазах. И вот я думал, как будет выглядеть мой такой день, и как бы я хотел, чтобы он выглядел.

В итоге у меня всё это получилось как-то очень быстро и органично. Летом был только один разговор с «Авангардом». Я сам позвонил, когда утвердили главного тренера, решив, что останется Михаил Григорьевич Кравец. Я переговорил с ним, потом с Курьяновым (генеральный менеджер. — Прим. ред.). Он у меня спросил по поводу моих дальнейших планов, как я вижу развитие событий. Я честно сказал, что я бы хотел ещё годик поиграть, а дальше с огромным удовольствием перейду на тренерскую должность, если буду полезен хоккею. Сказал, что у меня есть чем отплатить и что дать ребятам. У меня огромный багаж игровой, и защита — это такая моя стихия, поэтому я — с удовольствием. У меня это получается и мне это нравится.

Переговорили — и «Авангард» пропал. Настаивать я не стал. Так что никакого официального прощания не было. Возникла подвешенная ситуация. Я тоже не тот человек, который будет названивать целыми днями: «Пожалуйста, пожалуйста...» Нет, ни в коем случае. В итоге я принял решение вернуться в Питер. На самом деле семья у меня в Питере весь прошлый сезон провела, потому что супруга была беременна третьим ребенком. У неё уже роды были запланированы в декабре, поэтому не дергал никого, в Омск уезжал один, Елена туда-сюда летала, дети иногда приезжали. И прошлый сезон у нас на расстоянии прошёл. Было тяжело.

Я для этого и звонил в Омск, потому что если бы остался, то мы бы с семьей переехали. Но я не ожидал, что это будет так… холодно. Думаю, что у нас в России еще не сложилась эта культура прощания с игроками, которые многое дали клубу. Вот в декабре СКА провел прощальный матч Кетова. В Казани с Зариповым красиво попрощались. Но это единицы. А это для игроков много значит. Другим клубам, наверное, стоит поучиться, как нужно своих игроков провожать в дальнейшую карьеру — тренерскую или туда, куда ребята дальше идут. У меня шесть сезонов за «Авангард». Я в числе лидеров по очкам, по матчам, ещё где-то, в символической сборной.

А у меня вот так всё быстро произошло, что некогда было не то что прощальный матч проводить, некогда было даже расстраиваться и переживать. Как-то даже осмыслить не успел, что карьера закончилась и начался новый этап. А потом мне позвонили из СКА. Мы сели, договорились, и с 1 ноября я вышел на работу в Академию.

— Вы говорите, что звонили в клубы сами. Разве это не работа агента?

— До последнего года я всё-таки работал с моим агентом Ушаковым Геннадием Владимировичем. Он же сотрудничает с Малкиным, у Гончара был. Конечно, в последние годы у меня уже была возможность договариваться с клубами напрямую. Но Геннадий Владимирович со мной с 16 лет. Он нас вместе с Малкиным одновременно взял. Сейчас у нас с Ушаковым даже родственные отношения: он крестный моей старшей дочери. Он много мне помогал по жизни. В какой-то момент мой статус мог позволить мне сэкономить на агенте, но я всё равно продолжал работать с Геннадием Владимировичем, потому что для меня наши отношения стали больше, чем просто бизнес.

— Как вам новая работа в СКА?

— Очень большая нагрузка. Даже с вами не с первого раза удалось встретиться: постоянно что-то менялось. Сейчас в Академии очень много времени провожу, и с командой МХЛ, и с Высшей лигой, стараюсь по мере возможности и с выпускным 2007 годом где-то поработать. А у нас ведь ещё вторая команда МХЛ в Красногорске располагается, чтобы у ребят была возможность играть. Раньше, когда ты оканчивал школу, выбор был небольшой: если не взяли в МХЛ или в ВХЛ, чаще всего приходилось заканчивать. Сейчас всё-таки больше команд МХЛ стало, и сам уровень молодежной лиги вырос. Я в первую очередь сейчас больше наблюдаю, слушаю, где-то подсказываю по мелочам. Моя должность так и звучит: тренер по индивидуальной подготовке резерва, защиты, в частности всех команд системы — прямо так и написано в трудовом договоре: «всех команд системы». То есть обрисовали по факту.

— Огромная ответственность.

— Да, конечно. Сейчас я больше времени провожу со «СКА-1946» из МХЛ, и «СКА-Невой» из Высшей лиги. Пока стараюсь больше слушать, учиться у старших товарищей по тренерскому цеху. Смотрю, как они себя ведут, как проводят тренировки, как готовят собрания. Сейчас у меня основная задача — впитывать и учиться. Если где-то что-то вижу, ребятам подсказываю, они слушают. Какие-то советы тренерскому штабу мне ещё, наверное, давать рано, но всё это обсуждается, со мной тоже уже советуются, опираясь на мой игровой опыт и на мой авторитет. Приятно, чего уж там.

— Есть контакт с молодежью? Насколько новое поколение хоккеистов отличается от вашего?

— Контакт есть, я стараюсь. Но нужно тоже понимать, что нельзя позволять садиться тебе на шею, потому что молодые игроки не чувствуют грани перехода от отношений «игрок-тренер» к взаимодействию «игрок-друг». Поэтому тоже нужно вовремя пресекать эти тонкие моменты. Мне хочется быть таким тренером, который с игроками ведёт себя не как диктатор и командир, в жёстком плане, а чтобы было больше общения, и не только на хоккейные темы. Важно понимать, чем игроки занимаются в жизни, потому что я могу дать совет не только по хоккею. Хотелось бы, чтобы и они ко мне относились соответствующе. Но есть ребята, которые не чувствуют этой грани и сразу пытаются перейти на отношения «друг-друг». Это неправильно, и такие вещи я буду пресекать. Но я достаточно мягкий и адекватный в общении, редко повышаю голос, перехожу на матерный жаргон. Всегда сначала пытаюсь другими словами донести свои мысли. Но опять же, мне еще многому предстоит научиться.

— Как ваша работа выглядит сейчас? Вы приходите и сразу идете на лёд или у вас есть свой, условно, кабинет?

— Мне изначально разные варианты предлагали, в том числе и управленческие. Мне не чуждая административная работа, потому что я сейчас оканчиваю второе высшее в РАНХиГС на кафедре государственного и муниципального управления. Плюс есть спортивное образование, «Управление и менеджмент в спорте», которое я получил в Лесгафта. Поэтому было предложение и в таком направлении. Но у меня было желание выходить на лёд и делиться с игроками своим опытом, потому что защита — это моя стихия. Об этом я и сказал руководству. При этом я не против и административных функций. В итоге мы всё обсудили, и мне согласились дать эту должность по работе с защитниками по всей вертикали Академии.

— Сильно изменился хоккей за последние годы?

— Сильно. Он стал быстрее, меньше силовой борьбы, более вертикальная игра, меньше горизонтального хоккея с пасами назад. Хоккеисты стараются больше играть в контроль шайбы, не забрасывать прямо наглухо или из своей зоны в дальнее стекло. Раньше у защитника какая задача: к шайбе подошёл, в дальнее стекло дал, крайний лови, выводи как хочешь, я свою задачу выполнил. Сейчас, конечно, защитников учат с этой шайбой выходить, первым коротким пасом находить либо партнера-защитника, либо центральный пониже закатывается на помощь, на выход, либо удар на себя принять — шайбу партнеру откинуть. Не зря Роман Ротенберг и Игорь Ларионов (главный тренер «Торпедо». — Прим. ред.) часто говорят про «Барселону», про владение мячом. Сейчас мы это переносим на хоккей — это доминирование, владение шайбой, больше бросков и больше контроля, чтобы можно было отталкиваться от своих действий.

— Вы как-то года три назад рассказывали про изменение игры в защите, что сейчас стараются уходить от обороны зонами. Сейчас эта тенденция продолжается?

— В разных командах по-разному: бывает, с зоны играют, бывает, до сих пор персонально играют. Всё зависит от той тактики, которую даёт тренерский штаб. Я не могу сказать, что есть какие-то тенденции, по которым все равняются. Последние пару сезонов главные тенденции задают СКА и «Торпедо». Сейчас еще Череповец так же здорово играет — это игра с шайбой, постоянный контроль, много движения, поддержка защитников в атаке и нападающих в обороне. То есть это игра хорошей компактной пятёркой, чтобы создавать на каждом сантиметре поля доминирование, давление, постоянное превосходство.

— Как-то разговаривал с Романом Ротенбергом про защитников, и он меня поправил, сказав, что сейчас нет такого четкого разделения в хоккее на амплуа, что есть игрок один, игрок два, игрок три, четыре, пять.

— Наверное, так и есть. Но чтобы так играть, должна быть безупречная физическая готовность. Многие непрофессионалы думают, что вот команда прошла хорошую предсезонную подготовку и на ней весь сезон и едет. Нет, это не так. Предсезонная подготовка — это, несомненно, хороший, большой фундамент для хорошего физического состояния команды в будущем, но по ходу сезона, конечно, нужно поддерживать эту форму. Сейчас нужно искать возможности для этого, потому что игр стало больше, и времени для тренировок все меньше.

Сейчас очень сильно возросла роль тренера по физподготовке, роль тренера команды и вообще тренерского штаба в плане того, где дать паузу, не повести на лёд, а наоборот, провести хорошую интенсивную тренировку. И очень важно чувствовать именно физическое состояние команды.

В этом сезоне еще трудное расписание у многих команд. Например, раньше играли три-четыре матча дома, потом три-четыре — на выезде. А сейчас, бывало, приедешь на один матч, уедешь на пять матчей, приедешь на два матча, уедешь на четыре матча. Из-за разных мер безопасности у нас невозможно выстроить такую же прекрасную логистику, как в НХЛ. Я могу об этом говорить, потому что я там играл и видел, как всё устроено. Могу со знанием дела сказать, что команды там не проводят столько времени в самолётах.

У нас огромное количество времени ты проводишь в самолёте. И даже не в перелёте, а просто ожидая, пока все погрузят или ещё какая-то ерунда происходит. В НХЛ как всё устроено? Закончилась игра, вы свои основные вещи в баулы покидали, эти баулы сдали, баулы уехали в аэропорт на погрузку, а вы в своих спортивных вещах (шорты, майки, кроссовки) пошли на разминку — какая-то физическая работа, гантели, тренеры там что-то дают (велосипед, растяжка). Остается несколько баулов для этой формы. Ребята сходили в душ, побросали эти кроссовки, шорты, майки в баулы и уже берут их с собой в автобус. Подходят к автобусу, который в арене или около арены находится, — уже стоит служба аэропорта и мигом: сумку открыл, они заглянули, проверили, тебя прощупали, паспорт проверили, ты сел в автобус, автобус опечатали, он уехал и подъехал прямо к самолету. Команда садится в самолет, в котором уже форма загружена, еда расставлена. Самолет закрыли, и вы полетели в этот момент. Приехали — тут же в гостиницу, отдыхать. У нас очень часто ты садишься в самолет и потом ждёшь, пока его погрузят.

— И у каждого еще не один баул.

— Да. Вы не представляете, сколько команды возят с собой. Это не только форма. Ещё примерно столько же баулов обслуживающего персонала: возят станки, что используется в раздевалках, какие-то кофеварки, да и кучу разной мелочи. Это огромное количество тяжелых чемоданов, которые надо погрузить. Сейчас какие-то команды стараются эту логистику сами отстроить, но идет очень тяжело, потом что есть, видимо, какие-то правила безопасности, которые, например, не позволяют привезти команду на клубном автобусе сразу к самолету.

Любой профессиональный спортсмен поймет, что такое провести несколько часов в сидячем положении в самолете. И это не самолет бизнес-класса, как в НХЛ у всех команд. И вот ты сидишь несколько часов и не знаешь, в какую сторону ноги подвинуть, как лечь. И это на первый взгляд кажется ерундой, но на самом деле это большая проблема, которая накладывает отпечаток на итоговые результаты, особенно с таким насыщенным расписанием. Ребята устают не там, где они должны уставать. Приходит перегруженность, недовосстановление и, как результат, травмы. Поэтому не всегда получается свой лучший хоккей показывать.

— Еще какие есть проблемы?

— С начала сезона команды поголовно жалуются на качество льда. Многие болельщики и журналисты смеются, когда мы об этом говорим, якобы команды ищут оправдание неудачным матчам, но это ни в коем случае не так. Если лёд плохой — это травмы. Потому что на мягком льду идет дополнительная нагрузка в пах и приводящие мышцы. То есть ты зарываешься в этот лёд, прилагаешь нестандартные для себя усилия, нагружаешь те мышцы, которые не привыкли к таким нагрузкам. Плюс через пять минут интенсивной, быстрой игры у нас уже не лёд, а огород. Это как на улице — снежная каша. И непонятно, как играть, как двигать шайбу.

— Почему такие проблемы со льдом возникли именно в этом сезоне?

— Не могу сказать, не вдавался в подробности. Конечно, команды и тренеры хотя бы на своих домашних аренах должны требовать от заливщиков и сервисменов качественной подготовки льда. Какая температура льда, насколько вы его промораживаете либо недомораживаете — там куча тонкостей и этому нужно учиться. Не знаю, проводятся ли какие-то семинары, но если их нет, то было бы неплохо их организовать. Потому что за счёт таких мелочей мы можем серьезно поднять уровень нашего чемпионата.

— Еще я спрашивал про хоккеистов номер один, два, три, четыре, пять.

— Да, это действительно так и есть, потому что хоккей меняется. Раньше защитники должны были только защищаться, а нападающие — только нападать. Я еще успел поработать с тренерами старой формации, у которых была основная установка: подходишь к шайбе, и, не глядя, в дальний борт её шмальнул, а там пусть твой крайний разбирается, как ее из зоны выводить. Всё, ты свою задачу выполнил. Ноль-ноль сыграл — защитник молодец. Сейчас в современном хоккее ноль-ноль защитника недостаточно, надо поддерживать атаку и делать это так, чтобы оборона не страдала. Но три твоих нападающих в атаке не всегда могут справиться с пятеркой обороняющейся. Поэтому сейчас мы часто видим, когда защитник бежит впереди нападающих. Если у тебя такая возможность есть, если получилось в игровом моменте, что ты оказался впереди своих нападающих, не надо оглядываться, ждать, когда же появится возможность кому-то из нападающих отдать, — сейчас защитник бежит, обыгрывает, закидывает, даже иногда в давление идёт за линию ворот.

Смотрите, как играет тот же СКА. Наш пример перед глазами. Особенно это касается Никишина. Возможно, у него чуть-чуть страдают оборонительные функции, но при необходимости, при должных подсказках со стороны тренерского штаба он сможет надёжно сыграть и в обороне. Ну вот пошел такой хоккей. Как сейчас у нас говорят, «ленинградская тики-така».

Я смотрел недавно матч с ЦСКА — почти все 60 минут доминирования. Понятно, что нужно отталкиваться в том числе и от того, что ЦСКА не тот нынче. Какие-то там свои происходят внутренние моменты. А может ребята эмоционально выхолощены после двух чемпионств подряд. Но это уже их внутренние дела.

— Про другие изменения в хоккее. Ещё недавно голы в стиле лакросс были чем-то невероятным и очень редким явлением. Сейчас это становится уже почти обычным делом.

— Чтобы забить такой гол, нужно обладать очень хорошими техническими данными и особенно владением шайбой. Здесь такой тонкий этический вопрос: многие называют это неуважением к сопернику и особенно к вратарю. Но я к этому отношусь так: если ты знаешь, что нападающий может это сделать, и ты видишь, что за воротами уже идет подготовка к выполнению данного технического элемента, конечно, нужно искать возможность как-то ему помешать. А если нападающий забил лакросс-гол, — счёт на табло. И здесь уже не до уважения. Уважение должно быть до игры и после. А в игре задача — выиграть. Поэтому, чтобы забить лакросс-гол, нужно обладать хорошими техническими данными. Если ты можешь это исполнить, почему бы и нет?

— Это как в баскетболе: раньше же забивать сверху запрещали.

— На кольце повиснуть — запрещали?

— Да, считали позерством, а сейчас это один из главных элементов шоу.

— И шоу: мы же ещё и для болельщиков играем. А болельщики, когда видят лакросс-гол, за голову многие берутся: вообще, как это возможно. Поэтому, если можешь забить гол и вывести свою команду вперёд, добиться для своей команды преимущество, то есть «счёт на табло» — забил, пожалуйста, молодец.

— Когда в вашей карьере вы стали более внимательно относиться к своему питанию?

— После 30 начинаешь понимать, что нужно искать какие-то мелочи. И я не стал отталкиваться от возраста, а стал понимать, что именно хоккей меняется. И сейчас выравнивается уровень команд. Побеждает та команда, которая больше внимания уделяет мелочам. И я стал сам больше внимания уделять мелочам, в том числе питанию. Еще в одном интервью я как-то рассказывал про катание, про заточку лезвий. То есть в какой-то момент я изменил не только заточку, но и сам профиль, на котором катаюсь. Это расстояние, которым лезвие касается льда — середина, перед или зад лезвия. Расстояние само — меньше, ты больше касаешься льда. И вот начинаешь искать такие мелочи, потому что при равенстве сил победит та команда, которая лучше готова в мелочах.

Поэтому сейчас от игроков мы требуем не только общее понимание тактики, но и правильное техническое исполнение мелочей: правильно подходить к шайбе, правильно развернуться, правильно коньки поставить в определённый момент. Особенно это касается игры в обороне, игры в меньшинстве. Правильно выехать: в меньшинстве — по дальней штанге, чтобы по ближней вратарь видел этот бросок. Когда человеку начинаешь рассказывать такие вещи, он говорит: «Я о таком никогда и не думал». Но это те мелочи, которые действительно в последнее время начинают приносить результат.

— К нутрициологу вы когда-нибудь обращались?

— В Питере в медцентре «Хоккейного города» работает девушка — специалист по таким вопросам. После выходных нас всегда проверяли на специальном аппарате: по жировой прослойке, по содержанию воды в организме, ещё чего-то. Потом раз в месяц, потому что когда есть данные, которые приходят с определенной периодичностью, можно вывести какую-то закономерность. Например, добавился вес и надо понять: это жировая прослойка выросла или все-таки мышцы. И на основе этих данных эта девушка выдавала рекомендации: находишься ли ты в нормальных показателях или уходишь за эти показатели, и что тогда нужно сделать, чтобы привести себя в форму.

Нутрициолог работает в тесной связке с тренером по физподготовке. Интересная история: ребята, у которых часто возникали проблемы с лишней жировой прослойкой, не завтракали. И этой девушке приходилось им объяснять, почему завтракать необходимо.

— Почему, кстати?

— Потому что ты приходишь на тренировку, тебе нечем питать организм, и он начинает жрать сам себя, жрёт свои мышцы. Да, чуть-чуть жировую прослойку тоже сжигаешь, но в основном в ход идут мышцы. После приходишь на обед, и организм начинает восполнять запасы: если ты опять не будешь есть, я ещё побольше в себя наберу. Необязательно за завтраком наедаться, питание в любом случае должно быть правильным. Там очень много мелочей, эту профессию надо изучать. Мы в свое время это не изучали, поэтому сейчас стараемся прислушиваться к этим советам.

— Мы с вами очень долго договаривались об интервью: вы всё время были в разъездах, на разных мероприятиях. Судя по всему, на вас ещё и какие-то представительские функции теперь лежат? Насколько это привычно и сложно?

— Мы оговаривали это с руководством СКА. Когда мы вели переговоры, я задал вопрос, сказал, что у меня очень большая социальная нагрузка — это пошло ещё с моей игровой карьеры. У меня и супруга Лена очень активно занимается общественной деятельностью. Начинала она с клуба единоборств, входила в спортивную жизнь города, потом возглавила спортивный комитет в «Деловой России». Недавно её назначили вице-президентом хоккея Ленинградской области по направлению женский хоккей и детский следж-хоккей. Она организовала женскую команду «Красной ракеты». В 2023 году появилась еще мужская команда «Красной ракеты», которая уже играет. Растет и успешно существует в Ленобласти следж — хоккейная команда «Красная ракета», которую курирует Дмитрий Зиновьев. Лена вошла в попечительский состав общественного отделения, которое открыло команду «Звезда» для ребят, пришедших с увечьями после СВО. С этого сентября Елену избрали в Общественную палату Санкт-Петербурга, где она курирует спорт и медицину — у нас же медицинская семейная клиника работает все эти годы, а Елена врач по образованию.

Поэтому я, пока шла карьера, никуда не лез, вся эта нагрузка была на ней, только по возможности выезжал в качестве представителя профессионального спорта на награждения, открытия, слова какое-то сказать, провести тренировку, поддержать. Сейчас этим стал больше заниматься. Также меня привлекает телевидение, где я рассказываю про хоккей, матчи СКА в качестве эксперта. Мне это нравится, у меня это получается, людям интересно меня слушать. И я обговорил с руководством этот аспект, что я бы не хотел это забрасывать. Поэтому я этим занимаюсь, это нигде не прописано, но с руководством это обговорено. И мне это нравится, я стараюсь совмещать и тренерскую деятельность, и вот эту социальную нагрузку.

В конце прошлого года ездил дважды в Москву, летал одним днём на форум «Россия», который проводится на ВДНХ. Первый раз — по приглашению городского спорткомитета. Потом, буквально только улетел домой, вновь через несколько дней звонят, говорят, нужно срочно опять слетать на ВДНХ — уже в павильон «Газпрома». Туда приходили родители с детьми из академии «Юниор», которая в Красногорске располагается. Родители очень благодарили за эту встречу, потому что там были вопросы, как совмещать школу и хоккей. Я родителей поддержал, сказал, что не стоит бросать школу и делать все ставки на хоккей, потому что нужно чётко понимать, что из всей этой группы ребят, которые сейчас занимаются хоккеем, которые были на встрече, дай бог, если человек пять пойдёт дальше, а остальные, к сожалению, закончат на уровне выпуска из школы. Поэтому важно знать, чем ты будешь дальше заниматься, и быть готовым к этому: уметь считать, разговаривать, писать грамотно. Потому что когда человек, который всю свою жизнь отдал хоккею, выходит в неспортивный мир, он часто сталкивается с проблемами из-за своей необразованности. Я ведь потому и пошел на второе высшее. Мое первое образование — спортивное. Вы сами прекрасно понимаете, как учатся профессиональные спортсмены: один-два раза пришел в институт, и хорошо, если знаешь, какого цвета учебник или хотя бы как декана зовут, спасибо и на этом. Сейчас в РАНХиГС я учусь более осмысленно. Конкретное направление — «Качество жизни». Тема выпускной квалификационной работы: «Совершенствование методов привлечения населения к систематическим занятиям физической культурой и спортом на примере Санкт-Петербурга».

— Сами пишете?

— Естественно. Мне, конечно, помогают в плане поиска информации, оформления, но это всё равно не так, как раньше. А дальше я планирую идти учиться в аспирантуру. Для этого мне понадобятся публикации в научных изданиях. Планирую одну из первых статей посвятить социальной адаптации профессиональных спортсменов в посткарьерный период.

Мне как-то возразили, что это то же самое, как у военных. Я говорю: «Простите, военным всё-таки ты становишься по окончании школы». Ты спокойно отучился, где-то даже институт окончил, а потом тебя призвали. У тебя всё равно есть какая-то база: школы, институты и так далее.

А в хоккее дети с пяти лет на коньках, а кто-то и раньше — сейчас некоторых уже с трёх ставят. И им с трёх лет ежедневно присылают расписание: «Завтра у тебя тренажёрный зал во столько-то, тренировка во столько-то, обед, ужин во столько, отбой во столько». Ты расписание посмотрел, по этому расписанию день отжил. Каким-то образом в школе отучился. Кто-то, кому родители подсказали, какой-то институт с горем пополам окончили. Отыграли карьеру. Кому повезло, — в 37, как я, на 38-м закончил, кто-то ещё старше, и вышел в жизнь. Но большинство заканчивают гораздо раньше. И вот они выходят в жизнь и не находят себя. Это огромная проблема. Раньше, в советское время зачастую спивались, разводы постоянные.

Хотя сейчас всё то же самое, поголовно. Смотришь на семьи, с которыми ты сталкивался во время своей хоккейной карьеры: многие не могут себя найти, кто пьёт, кто гуляет, каждый второй-третий развелся.

— Почему так?

— Их жёны привыкли к постоянному денежному потоку: 1-го и 15-го зарплату получили, всё хорошо. Сумки, отдых, украшения. Из-за этого часто закрываются глаза на то, как хоккеист ведёт себя вне семейного очага. А когда хоккей заканчивается, заканчиваются безграничные денежные потоки, и их жёны или девушки начинают смотреть на всё это по-другому. Я не говорю, что все, но такие истории, к сожалению, происходят очень часто. И семьи расходятся. Это огромная проблема. А еще делёжка начинается, если есть что делить. А бывает зачастую, что ребята провели свою карьеру так, что и делить-то нечего. И я пока только собираю, изучаю материал, и когда в голове уложится, как это всё оформить, как подать, я бы хотел небольшую статью написать. Это интересно, это глубокая тема, не для 40-минутного интервью.

— Что же вам помогло не пойти по этому пути, пройти с женой эти «медные трубы»?

— Первые «медные трубы» мне отец мгновенно обрубил в Москве, когда я играл в ЦСКА и пошли первые неплохие деньги. Я жил один в Москве — это 18–19 лет, ни семьи, ни присмотра родителей. Родители на тот момент остались в Челябинске. И я начал уже заигрываться во всякие нехоккейные дела... А отец у меня военный и, конечно, до этого спуску мне не давал. Несмотря на успехи в хоккее, он всегда от меня требовал хорошей учебы. Был момент, когда родители увидели, что я в той школе, в которой около дома учился (обычная районная школа № 5 в Челябинске), перестал успевать. А тут челябинский «Трактор», в котором я на тот момент занимался, организовал спецкласс в школе рядом с хоккейным стадионом. Там учились все наши хоккеисты и несколько пловцов. Отучился я там с пятого по шестой классы, после чего родители меня в срочном порядке забрали обратно в школу № 5 около дома. Это всё происходило на фоне того, что я покинул «Трактор» и перешёл в «Мечел». Не было смысла уже подстраиваться под расписание другого хоккейного коллектива, и я вернулся в обычную школу. Я пришёл в 7-й класс, и в 1-й четверти я просто не понимал в принципе, что за слова произносят мои одноклассники и учителя. 5-й, 6-й — это для меня абсолютно потерянные классы.

— Почему так произошло?

— Родители дома спрашивают: «Что было в школе?» Я отвечаю: «А сегодня ничего не было, капитан пришёл и сказал, что у нас сегодня игра, нас отпустили». И мы за школой в футбол гоняли или в компьютерные клубы ходили играть. То есть происходило коллективное прогуливание школы. И вот после такого после возвращения в старую школу у меня за первую четверть выходит по геометрии трояк, по химии — трояк. В итоге вместо каникул с отцом мы ежедневно штудировали учебники по всем основным предметам за 5–6 классы. За три недели всё прошел. Так удалось меня вернуть в нормальное русло. В итоге школу я окончил без троек и достаточно хорошо сдал ЕГЭ, чем очень горжусь. Классный руководитель, с кем я по сей день поддерживаю отношения, меня ставит в пример своим ученикам, которые тоже занимаются хоккеем. В школе моя фотография на почетной доске висит. Мне очень приятно.

— Вы сказали, что первые «медные трубы» прошли в ЦСКА?

— Да. Родители как-то приехали ко мне в Москву. Я вышел к ним в дорогих вещах, загорелый. Я постоянно жил на базе, семьи у меня нет — куда тратить деньги? Только на себя. И, естественно, отец на это посмотрел и быстро меня осадил. Он объяснил мне, что карьера может закончиться в любой момент и нужно правильно распоряжаться теми денежными средствами, которые ты зарабатываешь своим здоровьем. Потому что зачастую ты не знаешь, когда твоё тело скажет тебе стоп. Поэтому я считаю себя счастливчиком, что отыграл до 37 лет. Отец, пока был жив, всегда мне помогал советами. Он достаточно рано покинул этот мир — мне было всего 22 года. Но того багажа, который он в меня заложил, мне хватило. Потом я переехал в Омск. Там немного еще покуролесил, а потом уже познакомился со своей будущей супругой. И вот с этого момента я окончательно остепенился, взялся за голову. Это помогло мне и в хоккее. Всё, что у меня было большого в хоккее, неразрывно связано с моей супругой. Она ведёт активную политическую, активную общественную жизнь. То есть сумки, дорогие часы, ещё что-то — это совершенно не про неё. Лучшим новогодним подарком для неё в том году были хоккейные лезвия с гравировкой её имени.

В своё время даже совсем смешная ситуация была. Мы с ребятами в команде как-то обсуждали перед Новым годом — Илюха Ковальчук тогда тоже был — кто что подарит жёнам на Новый год. Смеялись — такой мужской разговор ни о чём. Я говорю: «Моя попросила два билета на бокс». В то время Рой Джонс в Москве под флагом России дрался на «ВТБ-Арене». Они на меня посмотрели и говорят: «Белов, ну тебе с женой точно повезло». Ребята обсуждают Rolex, какие-то сумки дорогие, а я отделался двумя билетами на бокс. И это для неё тогда действительно был лучший подарок.

Все заработанные деньги мы всегда вкладывали: основные наши траты — это открытие клуба единоборств FIGHT FABRIKA, где по сей день тренируется и готовится к боям чемпион мира по боксу Дмитрий Бивол. Нам приятно, что такие спортсмены с мировым именем делают выбор в пользу нашего клуба.

Потом Лена пошла дальше. В «Деловой России» на неё возложили спорт, а сейчас — и Федерация хоккея. В декабре она открыла первую в России женскую любительскую Хоккейную лигу. То есть хоккейные коллективы в наших городах давно как-то сами собой развивались. Есть даже женская Хоккейная лига, но выглядит она следующим образом: команды внутри городов два дня в год играют какой-то турнир, по итогам этого турнира победители едут на общий турнир в Сочи и там разыгрывают чемпионство. А остальные 363 дня в году, помимо этих двух соревновательных дней, команды живут своей жизнью, предоставлены сами себе: тренируются, и если кто-то с кем-то сумел договориться, играют.

Основная затратная часть у команд, помимо формы, — это лёд. Льда свободного мало, и он дорогой. А если проводить матч, то нужно еще найти судей, медицинские бригады и им всем тоже заплатить. Елена смогла все это организовать со своей командой единомышленников. Очень помогли Андрей Алексеевич Хорт, первый заместитель Шантыря Антона, и Менгел Татьяна. В итоге получился классный проект, который уже даже больше не про хоккей, а про общественную организацию по интересам.

— Время на общение с женой остается?

— Иногда это бывает непросто. Мы уже смеёмся, что больше проводим времени друг с другом на телефонах. А если где-то дома встречаемся, то это, как правило, я пришел со своей работы, она — со своей: «Привет!» — «Привет, как дела?» — «Как день прошёл? Всё нормально?» — «Нормально». — «Ну, пойдём спать». — «Пойдём». И все без сил завалились до утра, и по новой «день сурка» — на работу.

— Вы вот вспомнили историю, как сидели и обсуждали, кто кому что подарит. А ведь дело не только в дорогих подарках, но и в том, что важно соответствовать окружению. Футбольный тренер Леонид Слуцкий как-то рассказывал, что на первую тренировку в ЦСКА приехал на стареньком Nissan Teana и футболисты его засмеяли. Пришлось купить более дорогой автомобиль.

— Никогда не был подвержен каким-то завистливым настроениям. Я вам сказал честно, мне не на что жаловаться, и мой телефон, и моя машина меня устраивают. А с годами понимаешь, что всё это второстепенно, особенно, когда у тебя трое детей, ты до последнего готов всё детям отдать. Я так воспитан, что мне приятнее давать людям, нежели получать. Поэтому, когда у меня случается возможность как-то человеку помочь, необязательно финансово, а даже где-то советом, какими-то связями, кого-то с кем-то познакомить и помочь решить вопрос, — я от этого гораздо больше удовольствия получаю, нежели покупая себе какую-то дорогую вещь.

— Самый крутой момент в вашей карьере, о котором вы точно будете рассказывать внукам?

— О победах рассказываешь всегда. Недавно пересматривали с дочерью медали. У неё, кстати, уже есть свои медали. Уже даже пошли медальки нашего старшего сына Льва — маленькие, но он довольный с ними ходит: «Вот у меня, как у папы». «Как у папы» — основная фраза. А так победы вспоминаешь, несомненно: чемпионат мира в Минске, два Кубка Гагарина, Олимпийские игры — хоть и не было победы, но даже просто участие, гол на Олимпиаде в первом же матче, гол в НХЛ — конечно, это такие вехи, которые всегда прокручиваешь в памяти, как будто здесь и сейчас; а если смотришь видео, то по сей день мурашки.

— Самый грустный момент в карьере?

— В 2021-м летом закончился сезон, и всё шло к тому, что я прекрасно понимал, что это мой последний сезон в СКА. Понятно было, что команда была уже не очень заинтересована в моих услугах, и я сам хотел что-то поменять, чувствовал, что засиделся. Мы проиграли, по-моему, ЦСКА в очередной раз, вылетели в финале конференции. Нас на пару дней распустили отдохнуть, и потом было финальное собрание уже на арене в Ледовом. Собирали форму и разъезжались по домам, по отпускам. И я собрал форму, попрощался со всеми ребятами, но в уме, внутри себя я уже понимал, что со СКА в качестве игрока на данный момент — всё. Я сел в машину и просто зарыдал. Я позвонил жене, говорю: «Слушай, вот прорвало, даже не ожидал». Я действительно заплакал в машине. Никто не видел. Сейчас, наверное, вы узнали момент, о котором знала только Лена. Тогда я позволил себе такую слабость, потому что, конечно, меня многое связывает с этим клубом. Поэтому, наверное, не случайно я снова здесь. Многие говорят: «Мы и не сомневались, что ты вернешься в СКА». Это сейчас, когда всё это произошло, можно говорить: а как могло быть иначе? Но на тот момент я не знал, что будет завтра, и мой организм, видимо, выплеснул вот эту всю накопленную эмоциональную энергию. Я в машине так слегка поплакал, разгрузился и уехал.

Я в Омске шесть лет провёл в общей сложности, а в Питере — без перерыва семь сезонов. Кто больше? Только Кетов, наверное, у которого десять сезонов. И у меня вот семь. Два полноценных контракта — на четыре и три года. Отработал честно, полноценно два Кубка Гагарина, чемпион России, Кубок континента — есть чем гордиться, и я рад, что я вписал своё имя в историю этого клуба.

— Давайте попробуем составить пятёрку плюс вратарь — лучших партнеров в карьере Антона Белова.

— Пятёрка лучших партнеров? Сложно. Не хочется никого обидеть. Но я надеюсь, ребята все адекватные. Ну, давайте попробуем. Защитник Егор Яковлев. Мы и чемпионат мира вместе отыграли, и кубок Гагарина вместе брали, и очень здорово друг друга дополняли. Это же задача тренера — найти партнёров, которые друг друга делают лучше. Дальше нападающие — Евгений Дадонов, Дмитрий Власенков и Алексей Калюжный. Вратарь — Сергей Бобровский.

Беседовал Артём Кузьмин, «Фонтанка.ру»