Хата с краю. В Сети вышел каннский лауреат — «Зона интересов» про семью коменданта Освенцима

В Сети вышел фильм Джонатана Глейзера «Зона интересов» по роману Мартина Эмиса — один из основных претендентов на «Оскар», уже получивший Гран-При на прошлогоднем Каннском кинофестивале. Как картина о семейной жизни коменданта Освенцима заглядывает во тьму, рассказывает обозреватель «Фонтанки».

Вот зелёные холмы, озеро, лужок; деревья — кажется, березки. Буколика, идиллия. На траве у озера отдыхает семейство: муж в белом костюме, жена в опрятном платье, дети носятся и кричат. Собака тоже бегает, радуется, заглядывает хозяевам в глаза, просит ласки. Очень узнаваемо: таких пикников, таких фото ведь у всех много в старых альбомах.

Когда наступают летние теплые сумерки, идут домой, празднуют, разрезают торт. Это день рождения отца семейства. Семья обеспеченная: ему подарили красивую лакированную байдарку (ведь отец любит рыбную ловлю); она стоит в саду. Сад тоже очень хорош, с газонами, клумбами, ровными дорожками, он огорожен большой бетонной стеной. Из-за стены иногда доносятся звуки. Не сразу понимаешь, что это. Потом различаешь: крики, плач, выстрелы и глубокий гул работающих печей крематория. Это Аушвиц. Освенцим. Господин в белом костюме — комендант концлагеря Рудольф Хёсс.

Британец Джонатан Глейзер в 90-е снимал клипы для Radiohead и Massive Attack, в нулевые скандализировал общественность своими фильмами с Беном Кингсли и Николь Кидман — но настоящую большую славу, пожалуй, заработал в 2013-м, когда вышла его картина «Побудь в моей шкуре». Та, где Скарлетт Йоханссон сыграла инопланетянку в женском обличье, пожирающую мужчин. Было, правда, в народе какое-то недоумение: для нормальной фантастики слишком раздумчиво и дэвид-линчевато. Не то притча, не то очередной клип.

Теперь, кажется, прояснилось. Глейзер снова просит нас нацепить чужую шкуру. Только на этот раз эксперимент, пожалуй, куда экстремальней. Вместо довольно гуманной инопланетянки пожалуйте внутрь того, кто ушёл намного дальше, оставаясь при этом по всем формальным признакам — человеком.

Здешние обитатели тоже, кстати, готовы принять чужой облик: жена коменданта, Хедвиг, примеряет чью-то шубу, смеётся, что подруга не влезла в пальто еврейки вдвое худее её. От переработанных остаётся полезное: одежда, ценности. И немного пепла. Под чутким руководством Хёсса Аушвиц, самый крупный из всех концлагерей, перемолол более миллиона человек: евреев, цыган, поляков, советских пленных. Это здесь был впервые испытан «Циклон-Б», эффектом от которого Хёсс остался очень доволен. В конце войны комендант бежал, скрывался, был пойман, свидетельствовал на Нюрнбергском процессе, был передан польским властям, судим и повешен — здесь же, в Аушвице, рядом с крематорием.

Но пока до этого ещё далеко. Иногда война, конечно, докатывается и сюда: уже есть объявления о бомбежках, уже назначена панихида по погибшим из летного училища, трансфер до кладбища во столько-то. Но самих драм нам не покажут. Это кино о крепкой дружной семье, которая просто хочет жить нормальной жизнью и старается не сосредотачиваться на негативе. Вообще термином «зона интересов СС» официально называлась территория отчуждения, установленная вокруг лагеря — чтоб не было ненужных свидетельств и слухов. Но это второстепенно. Главное — что здесь интересы семьи Хёсс. Мы практически не видим их вблизи, не можем заглянуть им в глаза. Всё как-то со стороны, всё чем-то заняты.

Русая Хедвиг, ширококостная, основательная, крестьянско-народная (Сандра Хюллер, номинированная нынче на «Оскар» и с этой картиной, и с «Анатомией падения») — возится с огородом, распоряжается по дому (всю работу делают девушки-польки и пока не пущенные в расход еврейки), растит детей.

Задумчивый, интеллигентный Рудольф (Кристиан Фридель) катается на лошадях, удит рыбу, читает ребятам на ночь про злую ведьму, которую Гензель и Гретель сожгли в печи. Ну и работает, конечно, очень много работает. Дело трудное, но важное и даже по-своему любимое. Семья есть семья, и кто позаботится об её интересах, если не они сами.

Хедвиг делится с заехавшей в гости мамой: «Работу он обожает. Пчелка-трудяга. Даже дома работает» — прямо по старому анекдоту про палача, который в мешке «халтурку домой прихватил».

Чтоб поставить процесс на более широкую ногу, сам Хёсс проводит рабочую встречу с руководителями инженерной компании: обсуждают более продуктивный крематорий. «Сжигание, охлаждение, расчистка, загрузка — и так до бесконечности», гордо рекламирует свои технологии бизнесмен. Судя по всему, действительно стоит повысить эффективность, а то всё-таки из-за стены порой прорывается неприятное. Вот, например, пепел от чьих-то тел по недосмотру попадает в реку и загрязняет её. Там же купаются дети! Надо промыть глазки, уговаривает мама плачущего сына.

Но в целом всё в порядке. «У вас прямо рай», — восхищенно говорит мать Хедвиг, и конечно, это очень нарочитая строчка. Тут и впрямь их Эдем — милый, уютный, с цветами сирени, которые (пишет Хёсс) «украшение нашего лагеря». И когда вдруг встаёт вопрос о повышении эффективного менеджера и переводе в другое место, жена рыдает: невозможно бросить Освенцим. Ведь это же дом, о котором они мечтали. Тяжело вздыхает и Рудольф.

Идею Ханны Арендт о банальности зла, о том, что оно держится не на романтических злодеях, а на маленьких людях, делающих, что велено, Глейзер использовал, пожалуй, самым радикальным образом: заставив зрителя погрузиться в это зло самостоятельно, с головой. За полтора часа фильма поневоле привыкаешь. Шум из-за стены учишься не замечать, как несущественную помеху. Уже становится непонятно, это визжат дети коменданта, плескаясь в бассейне, или кто-то ещё. Так работает психика: сопереживаешь тому, что видишь. И невозможное возможно.

Лишь иногда Глейзер ошарашивает внезапной жутью сцен в инвертированных цветах, где бледные тени мечутся во тьме под заунывную музыку из Аида. Или мельком покажет крупно челюсти убитых, которыми играют дети коменданта. Или сам Хёсс, идя на очередное повышение (а точней — спускаясь по лестнице), вдруг пошатнётся мгновенно, с ужасом в глазах, скрутится в сухом позыве тошноты. Сплюнет, постоит, не понимая сам себя, и двинется дальше, вниз, во тьму.

Матвей Пирогов, специально для «Фонтанки.ру»