«Надеть броню и ходить двенадцать часов». Как жизнь под обстрелами изменила белгородцев

Это — третий, завершающий цикл репортаж о жизни Белгорода. Первый репортаж об обстановке в городе, где постоянные обстрелы стали привычными, читайте здесь. Второй репортаж о том, как живут в ПВР и гостиницах люди, вынужденные покинуть свои дома из-за обстрелов, читайте здесь.

«Солнечные часы» перед центральным рынком — самое лакомое место в городе для уличных музыкантов. Эту улицу называют «Белгородским Арбатом». Но теперь из-за постоянных обстрелов здесь немноголюдно. Музыкант Евгений на вопрос, сколько удалось заработать за три часа, вынимает из кармана узелок с мелочью. На вес — вряд ли больше двухсот рублей. Но Евгений не сдается. На белгородских улицах он выступает уже семь лет и теперь считает это своей основной профессией. Еще он руководит самодеятельным хором на четверть ставки. ВСУ, по словам Евгения, время от времени срывают его уличные концерты.

«А если посреди выступления начнется обстрел?»

«Я просто ложусь под бортик «Солнечных часов». Снял баян быстренько, упор лёжа принял, руками голову закрыл, рот открыл и жду, когда всё отбабахает, — говорит музыкант. — На улице тебя даже бордюр 15-сантиметровый может спасти. Лег, заглубился, и уже есть шанс, что осколок мимо пролетит».

«А почему не в укрытие? Оно же вот, рядом».

«Бывает, пока ты добежишь до этого укрытия, с баяном или без, там уже людей столько, что ты будешь просто на улице стоять. Ну и еще там менялы около укрытия все время. Они меняют доллары, евро. Юани, наверное, тоже. А я бы не хотел с ними соседствовать в закрытом помещении даже ввиду такой опасности. Им моя музыка не нравится».

Белгородский центральный рынок — это лабиринт из крытых торговых рядов на пересечении Белгородского проспекта и улицы 50-летия Белгородской области. На редкого покупателя из каждого закутка смотрят с надеждой, которая граничит с отчаянием. «Девушка, шапочки, бейсболки». «Подсказать что-нибудь?» «Заходите, девушка».

По ассортименту заметно, что торговцы давно не выезжали на закупки нового товара. Многим просто не на что закупаться: старое бы сбыть с рук, а еще надо аренду платить. Некоторые точки закрыты. Тут и там предлагают камуфляжную форму, тактические аптечки и шевроны на липучках на любой вкус.

«Никто не ходит сейчас по рынку. Бабули только, — говорит продавщица шарфиков. — Да и бабули уже не ходят. Но я жаловаться вам не буду. Мы же не знаем, что можно говорить, а что нельзя». Но добавляет, что сама только второй день работает, дождавшись временного затишья — до этого, когда обстрелы были «по расписанию», не открывала свою точку вовсе.

Не боятся разве что голуби. Они шныряют под ногами, жмутся к дружественным прилавкам. Знают, кто из продавцов специально для них приносит с собой семечки.

«Это утреннего обстрела не было, и мы сразу смелые, — улыбается хозяйка отдела с женскими шапочками. — А как долбанут — так опять начнется трусячка. Боимся ужасно. Я вот сегодня счастливая, потому что одну шапку продала. Практически по цене закупки. Но аренда приближается, надо хоть на нее накопить. О прибыли речи уже нет».

Аренда за одно место — 15 тысяч рублей в месяц. В общей сложности моя собеседница арендует три торговых модуля. Один пришлось перевести под склад, чтобы можно было платить 10 тысяч.

«Хозяева рынка сами арендуют его у города, — говорит хозяйка шапочек. — Когда сильные обстрелы были, рынок неделю был закрыт. Но о скидках арендаторам речи не было. Все бросить и уехать тоже нельзя: у меня дом, кошки».

Между торговых рядов, как и везде в городе, есть свое укрытие. Во время ракетной опасности, когда «над головой бахает», продавцы бросают все и бегут туда, или в бетонные коробки, установленные снаружи рынка. Говорят, что случаев воровства не было.

Уличная преступность в Белгороде, по словам местных, с усилением обстрелов притухла. В городском ополчении мне говорят, что, возможно, жулики и воры просто перебрались в более спокойные регионы. К тому же, ополченцы в камуфляжной форме, появившиеся на улицах, изрядно мешают их бизнесу.

Штаб ополчения похож на школьный класс. На стенах — детские рисунки, карты (их фотографировать нельзя) и черное знамя ЧВК «Вагнер». На полках вдоль стены лежат бронежилеты и тактические шлемы. Экипированы ополченцы на совесть. Только оружия у них нет — по закону не положено, статус не тот. Вопрос об оружии для ополченцев, которым приходится работать в приграничных районах под обстрелами, практически «на нуле», обсуждался неоднократно, но до сих пор официально не решен. За активное участие в отряде самообороны учреждена областная медаль, но бывалые военные такие награды называют «песочными» — ни статуса, ни льгот к ним не прилагается.

В народной дружине «Ополчение 31» числится около 700 человек. Дружина входит в сводный оперативный отряд содействия правопорядку, насчитывающий по области восемь батальонов. Вступить в отряд может любой желающий старше 18 лет. Верхняя возрастная планка — 65, но это условность. Главное, чтобы человек мог надеть на себя броню и ходить в ней 8–12 часов.

«У нас и семидесятилетние ополченцы есть, которые это могут, — говорит командир «Ополчения 31» Вадим Тарасенко. — Мы собрались сразу после начала СВО, все ветераны из боевого братства. Выставляли посты, чтобы защитить город. Потом обратились к правительству, и теперь работаем под эгидой губернатора области. Для ополчения губернатор выделяет шлемы, тепловизоры, другую экипировку. Согласно 44-ФЗ мы все вступили в народную дружину, заключены соглашения с правоохранительными органами и администрацией. На основании этого ополченцы получают 150 рублей за час дежурства в будничный день и 200 рублей за час в праздничный или выходной день. Кто сколько часов отработал — но не больше 12 в сутки — такой заработок и есть. Но основная мотивация, конечно, не деньги — у всех есть основная работа, — а чувство причастности к защите города».

Пока мы беседуем, к Тарасенко подходит один из бойцов — подписать маршрутные листы для ополченцев, которые сегодня выйдут в наряды. У дружины есть соглашения с полицией и Министерством обороны. Работа ополченцев — оцепление в местах падения снарядов и осколков, первая помощь пострадавшим до приезда скорой помощи, патрулирование улиц. Во время удара по центру Белгорода 30 декабря именно ополченцы первыми оказались рядом с ранеными, накладывали жгуты и повязки, пытались успокоить людей. После теракта в «Крокус Сити Холле» бойцы «Отряда 31» заняли позиции в торговых центрах Белгорода.

«Но без оружия мы можем разве что кого-то отпугнуть, а что делать в случае проникновения террористов? — говорит Тарасенко. — Человека с автоматом формой не напугаешь».

Женщины работают наравне с мужчинами. Алене 19 лет, она учится таможенному делу в Белгородском университете кооперации экономики и права. Из-за обстрелов обучение стало дистанционным, все лекции — по видеосвязи. Позывной Алены — «Котэ», на плече шеврон: «Кусь за Русь».

«В ополчение пришла через казачество, по зову сердца, — говорит она. — Я с детства живу в военной тематике. Хотела бы продолжить учебу в военном училище. Второй вариант — окончить университет и уехать работать в Японию. Мне нравится японская культура. Плюс там — я уже изучила этот вопрос — очень хорошие и льготы, и возможности для российских специалистов-таможенников».

При этом у многих ополченцев реальный боевой опыт есть. Василий Вялков, заместитель командира «Ополчения 31», служил срочную в полку подготовки спецназа и разведки. Потом пошел в РУБОП, дослужился до младшего инспектора СОБРа. Уволился, переехал в Белгород, арендовал автомойку. Но потом с началом обстрелов люди из города стали уезжать, клиентов поубавилось, и спокойная работа закончилась. Три месяца прослужил в разведке ЧВК «Вагнер», после двух осколочных и контузий вернулся на гражданку и стал начальником боевой подготовки ополчения. На груди носит красную планку медали «Ордена за заслуги перед Отечеством» второй степени и две серые, вагнеровские — «Взятие Бахмута» и «Бахмутская мясорубка», а еще черную — «Окопный крест». Обучает основам медицины, тактики, выявлению диверсионно-разведывательных групп.

«В принципе, за два месяца обучения можно стать полноценным бойцом, — говорит Василий. — Понять, как держать оружие, как вести себя в окопе, определять по звуку, откуда идут выходы или прилеты артиллерии. Людям не то, чтобы это сильно нравится, но жизнь заставляет учиться. Азы доводятся до автоматизма, бойцы нашего подразделения могут работать с пограничниками и разведкой. То, что у нас нет оружия, — проблема, потому что фактически мы выполняем боевые задачи. В Брянской области этот вопрос решили: там сформированы специальные государственные унитарные предприятия, и они могут в случае необходимости выдавать своим бойцам оружие. А у нас Грайворон под обстрелами, и там до сих пор все со своими охотничьими карабинами».

У Степана позывной «Большой» — потому что он буквально сбивает головой лампочки и не помещается в военной палатке на нарах. Степана мобилизовали и отправили было в 76-ю псковскую дивизию, но там военком решил, что он в свои 40 лет уже староват, — и отправил домой. В январе 2023 года Степан подписал контракт и все-таки отправился за ленточку, водителем в 76-й отдельный батальон материального обеспечения. В июне того же года он снова вернулся домой — на этот раз из госпиталя, с третьей группой инвалидности и пожизненной потребностью в лекарствах.

«Прогнозов врачи никаких не делают, в принципе, в любой момент могу умереть от нагрузок, — говорит он без надрыва. — Но выполнять боевые задачи в ополчении мне это не мешает. Я командир автомобильного взвода. Вся техника, которая есть у ополчения, — ремонт, эксплуатация, водители — на мне. Когда начались обстрелы Грайворона, я сутками дома не бывал. Жена все понимает и поддерживает меня».

Замначальника штаба Александр Марченко работал под обстрелами на эвакуации Козинки 14 марта.

«Козинка сейчас — это полуруины, — говорит он. — Это довольно большой поселок городского типа. До границы с Украиной там рукой подать. До Белгорода — около 70 километров. У людей, которых пришлось эвакуировать среди ночи, была паника. Над головой свистят снаряды и пули, рядом звуки боя, словом, война пришла. Автобусами и «пазиками» людей вывозили в Борисовку, оттуда — в Старый Оскол. За первые сутки мы эвакуировали Козинку практически полностью. Кого-то пришлось уговаривать уехать. В Белгороде сейчас спокойнее, чем в середине марта, но после очередного прилета вчера-позавчера я минут через двадцать вышел на балкон, смотрю — из подъезда в доме напротив две женщины с чемоданами вышли. То есть, этот обстрел для них стал последней каплей».

Сегодня, как пишет в своем телеграм-канале губернатор области Вячеслав Гладков, Грайворон понемногу возвращается к нормальной жизни. Но в Козинке осталось всего несколько человек. Сильнее всего в поселке пострадала улица Мира — там не осталось ни одного целого дома.

С координатором белгородского отряда «ЛизаАлерт» Дмитрием Борисовым мы гуляем по микрорайону «Улитка» в Дубовом. На боку у него тактическая аптечка. Накануне прилетело в частный сектор всего в пятистах метрах от многоквартирных домов «Улитки». Но Дмитрий наотрез отказывается меня туда вести.

«Там довольно большой отрезок пути приходится на открытую местность, — говорит он. — В случае ракетной опасности укрыться будет негде».

Предосторожность может показаться излишней только человеку не местному. 6 апреля в результате обстрела полностью сгорит дом в частном секторе, удар придется рядом с детской площадкой на «Улитке», а в четырех домах посечет фасады и выбьет окна квартир.

«Уже 24 февраля 2022 года было ощущение, что мирная жизнь закончилась. Но ощущение настоящей беды пришло, когда в августе того же года наши войска вышли из Харьковской области, — говорит Дмитрий. — Буквально спустя месяц первая ракета прилетела в многоэтажку в Белгороде».

До начала обстрелов в белгородском отряде «ЛизаАлерт» было около сотни волонтеров. Характер поиска с началом обстрелов изменился. Например, совсем не нужно искать грибников — лес в районе Шебекино закрыт военными, да и сами люди туда не пойдут, желающих наступить на «лепесток» или попасть под дождь из осколков нет. Дети стали теряться реже — их просто не отпускают лишний раз из дома. Искать приходится людей пожилых или тех, кто приехал в Белгород из приграничных районов в пункты временного проживания и заблудился в незнакомом городе.

Сколько волонтеров «ЛизаАлерт» осталось в Белгороде сейчас — сказать трудно, потому что многие уехали в другие регионы.

«Минимум треть уехала, — говорит Дмитрий. — Остались только такие как я, кто принципиально не хочет уезжать. Это моя земля. Если надо, я возьму в руки автомат и пойду защищать свою землю. Нам отступать отсюда некуда. Белгород не просто город, это Россия».

«А почему сейчас не идете?»

«Пока ребята справляются. Как только перестанут справляться — и я, и многие белгородцы пойдут».

«А как вы узнаете, что они перестали справляться?»

«Объявят. Возможно, новую мобилизацию».

В микрорайоне — разноцветном, уютном, с аккуратными дорожками и беседками — стоит звенящая тишина. «Улитка» замерла в ожидании очередной ракетной опасности.

Венера Галеева, «Фонтанка.ру»