Черные шахтеры, белые мечты, черные кожанки, лютые кресты

По Москве врезал молодой петербургский художник. Его 200 работ накрыли представление о современном art. Он пожал времени рукой героики: «Пусть вымрет быт-урод». С апреля столица глядит на полотна выпускника Академии художеств Репина Филиппа Орлова.

Ректор Семен Михайловский паровозом втянул его две сотни листов поближе к Кремлю. Договорился о территории, оформлении, шикарном каталоге и вообще. Московский музей современного искусства взял демонстрацию мощи. Будем считать — петербургской, так приятнее. Но тонкой моторикой рисунка здесь не пахнет.

На огромные бумаги Орлов ладонями втирает угольную пыль, и руки у автора всегда в трещинах. Но преподносить технику живописи сейчас совершенно избыточно.

Его ломовой труд и взгляд перпендикулярен замершему в дизайне современному искусству. Сегодня большинство художников делают что-то про стильное, it-фокусы, их картины можно перевернуть на стене наоборот и вновь втолкнуть надуманное на ходу видение. А оно никак не женится с обостренной до нерва реальностью. Я бы сказал, обострением классовой борьбы.

Орлова затянул «Котлован». Так именуется выставка. Афиша не уводит к текстам Андрея Платонова, а толкает к настоящим окраинам, где действительно живут шахтеры. Это образ. Для нас же, городских, тех, кто считает, мол, Невский проспект продолжается вплоть до Чукотки, шахтер — просто дивный топоним. Отчего-то порой всплывающий в новостях о смерти под землей. Такой отталкивающий не инстаграм*.

Шахтеры — не метафора. Они шагают у Орлова не так счастливо, как при раннем гимне соцреализма: «Идет вперед стахановское племя… и обогреты ласкою вождя», но наши часы бьют героику. Орлов — не рефлексия. Это наступление новой эстетики. Контрнаступления.

В Москве встали и его гопники, панки, братва. Мы только что их проходили.

Орлов и про «Кресты» — код России. У него это место русской несвободы ХХI века.

Орлова знаю лично. Не судите по оболочке. Он кандидат в мастера спорта по штанге. Это вам не ЗОЖ и ПП. Неболтлив, порожняк не гонит, а если оскорбить, может и приземлить. Талант его сильный. Из семьи архитектора. Трудный он, потому что идейный.

Деньги добываются чаще конформизмом. Продвинутые художники понимают, что модно. А высказывания Орлова не вмещаются в жирные офисы над полированными столами для деловых переговоров. И не берет заказы на изображение состоятельных жен.

Орлов хочет спуститься в шахту, прожить своего человека. Религиозный подход к снаряду с точки зрения арт-пространств.

Его революция в боли. Балтийцы Октября, идущие умирать с винтовками-стрелами за спиной.

Расстрелянные в грудь святые. Библейское идет лишь фоном.

Черное на белом, кожаное посреди вкусного, лютое под дых милому. Тянет на будущую классику.

Где не станут обращаться друг к другу «господа». Не возродится псевдоностальгическое «товарищ». Будет другое обращение, стоящее и настоящее.

Евгений Вышенков, «Фонтанка.ру»

P. S. Заголовок мнения является переложением строчки поэта Бориса Орлова — «Черная подлодка, черная вода, черная пилотка, красная звезда».

«Пусть вымрет быт-урод» — строчка из пьесы Маяковского «Баня», использованная в советской мелодии Свиридова «Время, вперед!».

*Соцсеть принадлежит компании Meta, деятельность которой признана экстремистской и запрещена на территории России.