«Наши дети уходят к Богу в ножки». Медсестра Петербургского детского хосписа — о жизни и смерти

Ключевой человек в хосписе — медицинская сестра. Она обеспечивает не только заботу — ухаживает за ранами и пролежнями, ставит катетеры, делает уколы и много чего еще, что делает жизнь пациента немного легче. Часто она единственный человек, на которого можно опереться в минуты отчаяния, боли и страха. Способность принять переживания родственников, уважение к чужой беспомощности требуют особых человеческих качеств. Поэтому в хосписе могут работать только особенные, настоящие люди.

Именно такая процедурная медсестра СПб ГАУЗ «Хоспис (детский и взрослый)» Наталья Капралова. «Тетя Наташа», как зовут ее дети.

— Наталья Александровна, как в вашей жизни возник детский хоспис? Почему именно он?

— Судьба, иначе не скажешь. Я работала медсестрой в военном госпитале на Суворовском проспекте — первая чеченская, раненые ребята-срочники. Это было тяжело. Потом развелась с мужем, на руках маленькая дочка. Надо было как-то выживать-крутиться, устроилась медсестрой в детский сад, чтобы быть рядом с дочкой. Потом в школу…

А 15 апреля 2013 года — этот день я запомню на всю жизнь — я пришла на работу в детский хоспис на улице Бабушкина. Это было абсолютно осознанное решение. Дело в том, что я живу рядом с хосписом. Я видела, как восстанавливали здание из руин. Гуляла в парке «Куракина дача» с маленькой дочкой, смотрела на стройку, и тогда впервые закралась мысль, что я хотела бы здесь работать. Знакомые мне говорили: куда ты идешь, ты ненормальная, ты не выдержишь. Но я уже знала про себя — мое место в хосписе. У меня была онкология, я чудом выкарабкалась из болезни и понимала, что долги надо отдавать. Так я и пришла. Меня, оказывается, очень ждали — в хосписе искали давно и безуспешно процедурную медсестру. Все было для меня внове, пришлось многому учиться.

— Чему?

— Забор крови из вены у маленьких пациентов в хосписе — это отдельное искусство. У тяжелобольных детей с контрактурой сустава, маленьким весом практически не видны вены. За годы работы научилась «видеть» вены руками, нащупываешь каждую венку уже не глядя.

А дети с онкологическими заболеваниями уже настолько измучены лечением, всего боятся, каждого прикосновения. И надо не просто уговорить ребенка, но и сделать укол очень быстро и безболезненно. Некоторые мамы детей даже говорили, что именно в хосписе им впервые так аккуратно делают уколы.

Внутривенные инъекции, капельницы, перевязки, уход за ранами и пролежнями, за трахеостомой и гастростомой… Я работаю со всеми видами катетеров и стом, знаю всю аппаратуру, порт-систему, то есть могу, в принципе, любую медсестру заменить. Мало того, наша задача — научить всем тонкостям ухода родителей детей. Собственно, мы и добиваемся, чтобы мамочка была на дому специалистом, чтобы она уже умела все. И не боялась ничего, понимаете?

— Вы помните, с каким чувством вы впервые переступили порог детского хосписа?

— Я себе сразу сказала, что нельзя ничего бояться. Ничего. И не сомневаться в себе, даже если поначалу что-то непонятно или не получается. В первые дни, месяцы было тяжело, многое было в первый раз. Но когда ты по-настоящему хочешь работать, ты научишься всему очень быстро.

— У вас были иллюзии по поводу хосписа, которые себя оправдали или, наоборот, были развеяны в первые же дни?

— Наверное, нет. Я понимала, куда я иду и как это все будет серьезно. Я же медик, не с улицы человек. Поэтому никаких иллюзий и розовых очков. Изначально знала, что меня ждет очень тяжелая работа. Но вот когда ты видишь глаза ребенка, который тебя благодарит и говорит: «Тетя Наташа, ты самая лучшая», это бесценно. Или когда мама мальчика, ее единственного ребенка, умершего в 2014 году, спустя годы говорит нам, что самые лучшие дни, которые она провела со своим сыном, были именно в хосписе, это дорогого стоит.

— Детский хоспис — это не только подопечные, но и их родители, которые каждый день проживают со своим ребенком как последний. Им ведь тоже нужна помощь?

— Да, и еще какая — они как никто нуждаются в психологической поддержке, обычном человеческом участии. Кто-то держит все эмоции в себе и раскрывается спустя время. Кто-то сразу выговаривается.

Любой сотрудник хосписа — немножко психолог. Мы же общаемся с родителями детей круглосуточно, остаешься вечером с мамой ребенка один на один… Естественно, возникает разговор. Со многими мамами (пап у нас мало, многие уходят из семьи, когда появляется тяжелобольной ребенок) мы общаемся многие годы, даже после того, как их дети ушли из жизни… Для меня очень важно общение именно с мамами. Я могу посочувствовать. Могу помолчать, просто рядом постоять. Обнять. Какие-то вкусности, свои рукоделия я приношу. Маме тяжелобольного ребенка бывает просто невыносимо трудно. Муж ушел, родственников нет или они далеко, она с ребенком одна многие месяцы в четырех стенах. Поэтому таким мамам жизненно важно просто выйти на улицу, пройтись одной, кофе выпить, пирожное съесть…

Мама нашего пациента на прошлой неделе сказала мне: «Как тяжело первый раз доверить свою семью и как здорово, что мы вам доверились. Когда вы были рядом, мне было спокойно». Эти слова — самая большая награда и признание.

— Какими качествами должен обладать человек, чтобы работать в хосписе?

— Терпением, великим терпением. А на первом месте — профессионализм. Потому что главное в хосписе — не навредить. Потому что наши дети очень ранимые, в буквальном смысле. Понимаете, они рассыпаются, некоторые по частям, особенно если это онкология.

— Когда вы говорите незнакомым людям, что работаете в хосписе, какую в основном реакцию встречаете?

— Реакция разная. Но в основном у людей стереотипы сложились, что в хосписе только боль, страдания, сплошное черное горе. А у нас тут одна большая семья, со своими радостями и горестями. В церкви, куда я хожу, пишу записочки за наших детей, ставлю свечи, служки спрашивают: кто, что, почему так много имен? А узнав, что я в хосписе работаю, удивляются: «Как вы там работаете?» Объясняю, что у нас не чумной барак, не серые стены, а красивый уютный дом, в котором дети живут, а мы все стараемся сделать эту жизнь как можно более безопасной, удобной, комфортной и интересной.

— Протоиерей Александр Ткаченко (идеолог и основатель петербургского детского хосписа. — Прим. ред.) как-то сказал, что именно здесь ощущается очень явственно присутствие Бога. Вы это чувствуете?

— Конечно, мы все это чувствуем. Это уже мистическая связь. Иногда что-то не получается — дети сложные у нас, — и тогда я начинаю молиться про себя: «Господи, да помоги ты нам, вот буквально взгляни только на нас». И все, сразу все получается.

Медицинская сестра рядом в последние минуты жизни и первые часы после смерти. Поэтому мы своего рода проводники. Многие дети за руки хватают. Или бывает, что ребенок требует, чтобы только я к нему подходила: «Только тетя Наташа пусть подходит». Дети постарше чувствуют свою смерть, прощаются, какие-то слова даже говорят. Дети невинные, они все уходят сразу, как мы говорим, к Богу в ножки, становятся ангелами.

Это невыносимо тяжело — понимать, что ты этого ребенка больше никогда не увидишь. Но знаете, какая у меня мечта? Когда я умру и приду вот туда, наверх, я хочу, чтобы меня встретили все эти дети, которых мы потеряли. И чтобы они меня встретили такими, какими были до болезни. Мы же смотрим их фотографии, на которых они здоровые, красивые. Но потом болезнь искажает их черты до неузнаваемости, как будто это два разных человека. Поэтому я мечтаю встретиться с ними — счастливыми.

— Это, наверное, самый главный вопрос — почему страдают невинные дети? А вы нашли для себя ответ?

— Все ищут этот ответ. Кто-то иконы швыряет в мусорку. По-разному бывает. За десять лет работы перед моими глазами много историй прошло. И порой замысел божий бывает настолько очевиден — например, дети, которые приходят сюда с миссией на несколько лет. У нас был мальчик Степа (имя изменено. — Прим. ред.) — тяжело и неизлечимо заболел. Большая семья, в которой все были в многолетней сложной ссоре, объединилась вокруг маленького Степки. Он всю семью воцерковил. И они его провожали все вместе. Женщина подошла на поминках, говорит: «Первый раз вижу поминки, на которых смеются». Смеялись, вспоминая ребенка, все эти маленькие истории, связанные с ним. Потому что они своего ребенка приняли как ангела, который к ним пришел на короткое время, помирил их всех, навел порядок в семье и ушел. Но это не все понимают.

Ирина Фигурина, специально для «Фонтанки.ру»