Произвол и беззаконие в деле Веры Засулич. Зачем государство хочет видеть в нём терроризм

Наверное, это была одна из самых оживленных бесед первого дня Петербургского международного юридического форума. Могло показаться, что участники дискуссии свободно оправдывали террор в отношении представителя власти, говорили о торжестве справедливости над законностью, упрекали государственный строй в том, что слабость его и репрессии привели к кровавой трагедии. Говорить было легко и в каком-то смысле приятно: дело 150-летней давности, судебный процесс над Верой Засулич.

Представляя участников дискуссии, модератор Александр Звягинцев, юрист, писатель, сценарист, функционер Института государства и права РАН, выразил сожаление, что среди спикеров не будет Александра Бастрыкина — «так сложились дела, что он не смог сегодня приехать». Забегая вперед, скажем, что глава Следственного комитета не появился ни на открытии памятника Анатолию Кони, ни на еще двух сессиях, где он был заявлен выступающим. Поведение Александру Ивановичу несвойственное — традиционно он один из топовых ньюсмейкеров Петербургского юридического форума. Впрочем, на следующий день Бастрыкин на форум явился и занял свое место в топе новостей.

Бастрыкин: «Ситуация с миграцией тревожная. Когда хорошие законы примет наша Государственная дура?»

Назвал Звягинцев и причину — из-за чего, точнее, кого 26 июня в конференц-зале D1 конгресс-центра на Пулковском шоссе собрался весь имеющийся у современной России цвет адвокатуры. Министр юстиции Константин Чуйченко посмотрел программу Никиты Михалкова «Бесогон». Выпуск назывался «Романтика мерзости» и был посвящен гибели Владлена Татарского. Фамилия осужденной за этот теракт Дарьи Треповой напомнила Михалкову о судебном процессе, который, как считается, изменил ход российской истории. Так, благодаря Никите Михалкову и его зрителю, появилась идея интерактивной сессии «Дело Веры Засулич: pro et contra».

_{В июле 1877 года приказом петербургского градоначальника Федора Трепова был выпорот политзаключенный Алексей Боголюбов — за то, что не снял перед генералом шапку. Это событие возмутило общественность, так как телесные наказания были запрещены лет за 14 до того.}

_{Через несколько месяцев, зимой 1878 года, 28-летняя революционерка Вера Засулич пришла на приём к Трепову и выстрелом из револьвера ранила в левый бок. Женщину арестовали, ей предъявили обвинение в преднамеренном убийстве — наказание от 15 до 20 лет тюремного заключения. Перед следствием была поставлена задача исключить из дела политическую составляющую. Расследование длилось полтора месяца. По настоянию министра юстиции Константина Палена дело передали на рассмотрение суду присяжных. Это был сравнительно молодой институт в судебной системе Российской империи, и дело Засулич стало первым, где присяжные вынесли оправдательный вердикт.}

_{Судебный процесс над Верой Засулич вошел в учебники отечественной юриспруденции. Важная роль в нем отводится принципиальному судье Анатолию Кони и адвокату Петру Александрову. Считается, что один смог снискать симпатии присяжных пламенностью речей, а другой — своим напутствием и вопросами подтолкнул к оправданию. В неприглядном свете историками выставлен гособвинитель Константин Кессель, который не воспользовался правом вето и позволил Александрову сформировать присяжных из сословия, нелояльного генералу Трепову.}

_{Оправдательный приговор общество встретило с восторгом, о нем писали в зарубежной прессе. Освобождение Веры Засулич стало праздником для народа и причиной гнева для императора Александра II. Приговор был отменен следующим днем, но революционерка сбежала из страны и осела в Швейцарии, которая отказалась ее выдать России.}

_{Петр Александров получил мировую известность, Анатолий Кони на долгие годы впал в немилость, министра юстиции Константина Палена уволили. Вера Засулич несколько раз возвращалась в Россию, была знакома с Владимиром Лениным, но Октябрьскую революцию не приняла. Умерла в 1919 году в Петрограде — воспаление легких.}

— Я хочу подчеркнуть, что мы не поставили себе задачу пересмотреть дело Веры Засулич, в никоем случае. И мы не задаем напрямую вопрос о её виновности и невиновности, — начал юридический баттл Александр Звягинцев. — Задача нашей интерактивной сессии — рассмотреть ход процесса с точки зрения дня сегодняшнего и, естественно, тех последствий, которые имел он для нашего государства.

Правила интерактивной сессии в некотором роде имитировали судебное заседание. Президент Федеральной палаты адвокатов Светлана Володина и директор петербургского филиала госуниверситета юстиции Данил Рыбин представляли сторону защиты. Роль обвинителя пришлось исполнять Константину Чуйченко — предполагалось, что в его команде будет играть как раз Александр Бастрыкин. Депутату Госдумы Марии Бутиной, главе Совета по развитию гражданского общества и правам человека Валерию Фадееву и члену Общественной палаты Константину Ярошенко выпало быть в жюри. Их намеренно не стали называть присяжными.

Если изначально в набитом битком зале и были люди, которые ни разу в жизни не смотрели программу «Бесогон», то уже через пять минут таковых не осталось. Да, участникам и слушателям дискуссии показали фрагмент — тот, в котором Никита Сергеевич рассказывает, что дело Веры Засулич положило начало жесточайшему террору, который в итоге стер с карты мира Российскую империю.

— Поскольку я выступаю первая, спорить мне, к счастью, приходится не с Константином Анатольевичем _{(Чуйченко. — Прим. ред.)}, а с «Бесогоном», и это мне делать гораздо легче, потому что в его выступлении есть фактические ошибки, — сказала Светлана Володина.

Фактической ошибкой глава адвокатской палаты назвала, в частности, утверждение, что оправдание Веры Засулич открыло дорогу терроризму. Володина напомнила, что первое _{(всего их было семь)} покушение на Александра II было совершено за 12 лет до выстрела Засулич. Так как Никиты Михалкова в «Экспофоруме» не было, она спросила тех, кто был:

— Куда выброшены эти события исторические, значимые?

Володиной никто не ответил, и она продолжила:

— Конечно, не она _{(не Засулич стала первопричиной террора в конце XIX века. — Прим. ред.)}, и, конечно, не это решение _{(оправдательный вердикт по делу Засулич. — Прим. ред.)}, конечно, нет. Потом важная фактическая ошибка в его _{(Никиты Михалкова. — Прим. ред.)} высказывании о том, что она хотела выстрелить второй раз. Нет, она бросила пистолет и не пыталась выстрелить, потому что ей было все равно, застрелит она его или нет. Важен был выстрел.

По мнению Володиной, дело Веры Засулич нельзя рассматривать без учета исторической подоплеки и настроений в обществе. А настроения эти можно описать всего одним словом — недовольство. И потому «оправдательный вердикт Засулич — это обвинительный вердикт Трепову».

— Что происходит? Абсолютное беззаконие Трепова и, самое главное, безнаказанность. Вот сочетание беззакония и безнаказанности привело к тому, что у людей зрело желание каким-то образом прекратить это. Да, наверное, совершенно неправильным, — сказала Володина.

И хорошо, что подчеркнула: речь идет о беззаконии именно Трепова, чинимом им в 1878 году.

Важным доводом своей защиты Володина считает не только настроение простого люда, но и представителей элиты: судья Кони Засулич откровенно симпатизирует, два блистательных прокурора Андреевский и Жуковский отказываются ее обвинять, писатель Достоевский говорит, что «наказание этой девушке неуместно, излишне», а канцлер Горчаков громче всех аплодирует вердикту присяжных.

Один из скользких моментов дела Веры Засулич — напутственное слово и вопросы, которые судья Анатолий Кони подготовил для присяжных. В юридической среде существует мнение, что именно они подтолкнули присяжных к оправдательному вердикту. С этим суждением Светлана Володина тоже не согласна, она апеллирует к трем экспертизам, а те показали: «отсутствуют лингвистические и психологические признаки, направленные на побуждение».

— Кони — для нас образцовый судья с точки зрения профессионализма и требуемой по закону беспристрастности. И мы гордимся, что его путают с российским адвокатом, — завершила свое выступление глава адвокатской палаты.

Товарищ Володиной по команде Данил Рыбин продолжил искать ошибки в «Бесогоне» Михалкова:

— Он называет Веру Ивановну Засулич террористкой. Хочу обратить внимание уважаемой публики на то, что это было именно принято решение министра _{[юстиции Константина]} Палена не квалифицировать совершенное деяние Веры Ивановны Засулич как терроризм. Если оно было так квалифицировано, оно ушло бы в военный суд, и там был бы соответствующий приговор. Это было решение Палена отдать на суд присяжных. И, судя по историческим источникам, он советовался с императором Александром II.

Уточнив эту деталь, Рыбин признался, что в целом его тезисы совпадают с теми, что ранее прозвучали от Володиной. Но еще раз проговорил:

• приказ Трепова о сечении Боголюбова плетьми — незаконный и несправедливый поступок, который не получил никакой оценки со стороны действующей власти;

• Засулич, которая решила обратить внимание на эту несправедливость своим выстрелом неловким, — она как раз и предстала в глазах общества такой жертвой несправедливости;

• формально, юридически подсудимой была Засулич, но реально, учитывая общественную обстановку, был еще один подсудимый — это Трепов, и вынося приговор суд присяжных, оправдывая Засулич, в действительности подписывал приговор Трепову.
  

— То есть то, что не сделала власть, — не осудила незаконные, несправедливые действия государственного служащего — это сделал суд присяжных, — резюмировал Рыбин.

Российский государственный служащий образца 2024 года, министр юстиции Константин Чуйченко вслед за Михалковым не стал принимать в расчет тот факт, что Засулич (по решению властей) судили не за терроризм, а за предумышленное убийство, и сразу обратился к личности подсудимой. Причем предложил рассматривать ее биографию не до выстрела в Трепова, а после.

— А давайте посмотрим, что произошло после покушения, — сказал Чуйченко. — Вот здесь прозвучали слова, что она уехала в Швейцарию. Я не согласен с такой окраской. Она сбежала в Швейцарию. Да мало того, когда она вышла из здания суда, там была толпа народу. Мы знаем, что собрать толпу просто так невозможно.

По мнению Чуйченко, своим побегом Засулич дискредитировала всё то, что Кони говорил о ней присяжным. Если бы она действительно совершала благородный и честный поступок, то должна была остаться в России и принять любой приговор.

Само следствие было проведено скоротечно и бездарно, не были исследованы обстоятельства, указывающие на террор и сообщников Засулич, продолжил глава Минюста, не называя виновных в скоротечности и слепоте следствия.

— Всё-таки приговор по делу был неправосуден, поскольку истина не была установлена, и, на мой взгляд, оправдание Веры Засулич тоже необоснованно, — утвердил Чуйченко, настаивая на тезисе, что нравственное чутье не может быть подменой юридической правды.

Не должен приговор выноситься на основе того, что прокурор косноязычен и нуден, а защитник — блестящий оратор и в красивом галстуке, судья же ни в коей мере не может быть тенденциозен — а Анатолий Кони таковым был, остался убежден Чуйченко, несмотря на предоставленные лингвистические экспертизы.

Но хоть Кони, по мнению Чуйченко, и виноват _{[в подсказке присяжным]}, но он, по мнению Чуйченко, не виноват. Так как был поставлен в обстоятельства, которые создало, в первую очередь, государство по причине собственной слабости: власть не захотела обстоятельного следствия и серьезного процесса, плюс сам Кони был зол на Трепова за его поступок с поркой, а адвокату удалось вывести из состава присяжных всех, кто симпатизировал Трепову, оставив лишь недовольных генерал-губернатором средних и мелких чиновников.

— Несмотря на нашу критику итогов процесса, это абсолютно не умаляет заслуги Кони перед Россией, — вынес свой вердикт Чуйченко. — Это великий гуманист, теоретик, создатель судебной этики, интеллектуал, который, наверное, может быть, имел право на ошибку, но я бы даже сказал, что это ошибка была, потому что он был в таких условиях, когда процесс действительно был безобразный, и эту безобразность создавал не он. Когда было давление, когда был произвол и безнаказанность чиновников, поэтому, я думаю, он не мог оставаться объективным.

Выступление Чуйченко настолько взволновало Светлану Володину, что она запросила не предусмотренное регламентом право реплики. Но ее возражения на тезисы Чуйченко — что в напутственном слове Кони скорее просил о снисхождении, а не оправдании, что мгновенно собрать толпу студентов можно и без интернета и что история ничего не знает про сообщников Засулич — не смогли переубедить министра юстиции.

Перед тем как отправить жюри на «вердикт», модератор Александр Звягинцев решил постоять на стороне Чуйченко, используя в качестве «доказательств обвинения» воспоминания самого Кони:

— Что говорит Кони? Кони говорит, он, вообще-то, выносит приговор нашему обществу в девятнадцатом веке. Но послушание и так не было у нас самой большой добродетелью в России.

Что пишет Кони? Кони пишет, что если бы суд этот состоялся в Англии и это преступление было совершено в Англии, то Веру Засулич, или там, допустим, Маргарет Тэтчер, или Терезу Мэй — её бы осудили. Потому что правосознание общества английского намного выше нашего. Анатолий Фёдорович ответил нам на этот вопрос.

Поэтому что тут спорить-то? Есть преступление, есть конкретный преступник. Ты установи этого преступника, оцени его действия с точки зрения закона, а потом решай уже, что с ним делать. А у нас этого не произошло. Закон — это минимум морали прежде всего. Когда перестают действовать духовно-нравственные нормы общества, тогда закон начинает работать.

Еще Звягинцев рассказал жюри, состоящему из людей, которых трудно заподозрить в недовольстве своею жизнью в России, что в 2008 году его знакомые адвокаты реконструировали процесс над Верой Засулич, изучили фактические обстоятельства и признали ее виновной.

— Адвокаты разыгрывали много раз, и всё-таки сто раз они её оправдали, — возразила на это Володина.

— Я не знаю, сколько раз, я говорю о процессе 2008 года, — попытался отрезать Звягинцев. — Мы не рассматриваем сейчас дело Веры Засулич, мы рассматриваем — с точки зрения последствий, последствий для государства российского.

Володина не унималась:

— Извините, пожалуйста, но поскольку вы выступили про…

— Я после вас выступил.

— Да, я понимаю, но мне последнее слово, да? Защита всегда…

— Нет, защиты уже не будет.

В этот раз действительно отрезал Звягинцев.

Когда члены жюри вернулись из «совещательной комнаты», их вердикт отражал, по сути, одну и ту же мысль. Мысль, которая прозвучала в напутственном слове Александра Звягинцева: Вера Засулич виновна, и нечего тут морально-нравственный огород городить.

Валерий Фадеев, глава Совета по развитию гражданского общества и правам человека, подкрепил эту мысль свежими знаниями — он только что прочитал судебную речь защитника Засулич Александрова:

— Главный аргумент Александрова — это, что Треповой [здесь и далее спикеры путаются и называют Засулич фамилией осужденной за теракт Дарьи Треповой], Господи, Засулич двигала божественная правда. Здравствуйте! То есть Бог вложил револьвер в руки этой женщины, Веры Засулич. Прямо так говорит адвокат Александров, это его главный мотив, высоконравственный мотив. Бог побудил Трепову стрелять... Господи, Засулич в этого, значит, Трепова, каким бы он негодяем ни был. Вот вы сказали, что Никита Михалков необоснованно назвал Засулич террористкой. А вот так ссылаться на божественную правду — это нормально?

Депутат Госдумы Мария Бутина, наиболее известная тем, что сидела в американской тюрьме, профессионально внесла в дискуссию актуалочку — Джулиана Ассанжа, которого как раз отпускали на свободу после признания им вины. В деле основателя WikiLeaks Бутина увидела аналогию с делом Веры Засулич. Прям так полному залу юристов и сказала:

— То, что сегодня произошло на Западе, в классике западного кривосудия, говорит только об одном: у нас разгорелось пламя из-за Засулич, а у них разгорится пламя из-за этого позорного, мерзкого признания вины.

Еще один узник американской тюрьмы, летчик Константин Ярошенко был самым лаконичным — как школьник, которого попросили пересказать урок своими словами:

— Прокурор был слабый, Александров был гораздо сильнее, и победила эта сторона. Именно всё тянется с Запада. Если посмотреть, куда она сбежала. Была Швейцария, потом была Англия, потом всё вернулось. И разгорелось пламя. Поэтому я считаю, что самое главное — должна быть собрана законность в данном деле. А здесь просто над законом и над уголовным кодексом того времени просто взяли его и растоптали. Всё. Большое спасибо.

Государственные служащие и обласканные властью политики — так охарактеризовал состав жюри магистр от адвокатуры Генри Резник. Ему достался открытый микрофон, пока жюри «совещалось». В деле Засулич Петр Александров поставил присяжных перед выбором — осуждение Засулич равнозначно оправданию Трепова. И присяжные XIX века свой выбор сделали. Этот выбор мало чем отличается от того, что делают присяжные века XXI: и сегодня, говорит Резник, суд присяжных охотнее услышит свой внутренний голос и свое понимание справедливого, чем сухую букву закона.

После Резника выступал полпред правительства в высших судебных инстанциях Михаил Барщевский. Он назвал сессию по делу Засулич бриллиантом в короне форума, а потом рассказал о своем отношении к урокам прошлого.

— Вот я слышу про какое-то историческое событие и сравниваю с сегодняшним днём. Ну, например, вот дело [дело Засулич] началось с того, что кого-то в тюрьме избили розгами. Ну, сегодня такое даже представить невозможно, правда? — сказал Михаил Барщевский.

И зал захохотал.