Кандидат в вице-президенты США Вэнс: «Быть хиллбилли — значит порой не видеть разницы между войной и любовью»

Вэнс на съезде Республиканской партии на минувшей неделе рассказал о том, как политики Вашингтона уничтожили Средний Запад. Как регион, построивший Америку, остался без промышленности, с нищетой и наркоманией. Его мать 10 лет назад слезла с иглы и вместе с ним приехала на съезд. Вэнс по сути пересказал содержание своего романа «Элегия хиллбилли» и показал одно из его действующих лиц. «Фонтанка» прочитала книгу и делится впечатлением.

Джеймс Дэвид Вэнс написал книгу, когда ему было слегка за 30. Хотя, признается он, не совершил еще ничего, что заставило бы людей купить ее и прочитать. Он кокетничал. На самом деле к тому времени он уже стоял на пороге «американской мечты». Но одолевали бесы прошлого. Психологи часто рекомендуют своим пациентам описать на бумаге то, что их беспокоит, мешает жить, чтобы проанализировать проблему и найти выход. Создается впечатление, будто автор взялся за это, но так увлекся, что получился роман. В итоге для читателя его главный герой очевидным образом стал человеком из низов, осуществившим «американскую мечту», а для автора — способом победить своих бесов и заодно сформулировать свою политическую программу для Ржавого пояса Америки. Мемуары «Элегия Хиллбилли», опубликованные в 2016 году, стали бестселлером. В 2020 году одноименный фильм, снятый Роном Ховардом по роману, вышел на «Нетфликсе».

Хиллбилли — белые американцы, не относящие себя к англосаксам — те, что живут на северо-востоке США. В романе Джеймс Вэнс называет себя американцем из рабочего класса ирландского и шотландского происхождения, для которых бедность — семейная традиция. Когда описывает образ жизни, нравы и пороки хиллбилли, он говорит «мы».

«Почти каждый человек, которого вы встретите на страницах книги, совершил немало грехов. Одни чуть было не стали убийцами — помешала лишь случайность. Другие физически и эмоционально измывались над детьми. Третьи злоупотребляли (и продолжают злоупотреблять) наркотиками. Но все эти люди мне близки — даже те, с кем я ни за что не стану больше общаться, будучи в здравом рассудке. Если у вас вдруг сложится впечатление, что меня окружали исключительно негодяи, то мне будет очень жаль: и вас, и тех, кого я описал. Потому что в моей книге злодеев нет. Есть лишь разношерстная компания хиллбилли, которые отчаянно пытались найти в этой жизни местечко получше — не только себе, но и, храни их Господь, мне».

«Элегия Хилбилли», Дж. Д. Вэнс

«Вся семейка чокнутая»

Большая часть романа посвящена истории семьи, но не Вэнсов, а Блантонов. Вэнс — фамилия деда, которую он взял, когда женился на индианке Уше Чилукури, — они сменили фамилию одновременно. С рождения его звали Джеймс Дональд Боумен (Бауман), но когда первый из многочисленных отчимов усыновил мальчика, мать сменила ему имя на Джеймс Дэвид Хамел. Первую букву во втором имени оставили, чтобы сохранить уже привычное прозвище — Джей Ди.

Джей Ди называл своим домом два места — дом прабабушки в Джексоне, штат Кентукки и дом бабушки и дедушки (в книге он называет их Мамо и Папо) в Миддлтауне, штат Огайо: «В Джексоне я считался внуком самой язвительной женщины на свете и самого опытного механика города». Он называет их главными людьми в своей жизни: «Бонни Блантон и Джим Вэнс. Они потратили на меня последние годы жизни, постарались привить семейные ценности и убеждения, вместо родителей преподали важнейшие уроки. Они заставили меня поверить в свои силы и дали шанс осуществить «американскую мечту».

О Вэнсах — родных деда, автор знает мало, описывает легенду, по которой его предок положил начало ставшей фольклорной в Америке семейной вендетте: Джим Вэнс породнился с семьей Хэтфорд, а потом вступил в ряды конфедератов и убил солдата армии Союза, Хармона Маккоя.

Блантонам, родственникам со стороны бабушки, посвящены десятки страниц. Джим — пра-пра…внук участника самой известной американской вендетты породнился с Блантонами, о которых ходила дурная слава, за их семейством из прошлого тоже тянулся кровавый след. «Бабуля происходила родом из семьи, где сперва стреляют и лишь потом задают вопросы», — пишет Вэнс. И сама в этом смысле была не промах — ходила частенько с ружьем наперевес.

«Прадед Мамо в начале XX века баллотировался на должность городского судьи, но его сын Тилден — дед Мамо — в день выборов убил одного из родственников главного конкурента. О том случае даже писали в «Нью-Йорк таймс», и в статье особенно любопытны два момента. Во-первых, Тилдена за убийство так и не посадили. Во-вторых, по словам газеты, в округе после этого начались волнения». Этой историей Джей Ди гордился, семью бабушки в Кентукки — ее братьев и зятьев «обожал». Они рассказывали ребенку предания округа Бритит, где располагался Джексон. Идея в них была одна: здесь любыми методами борются с несправедливостью, в том числе убийствами. А если не убийствами, то... Например, честь бабушки братья блюли неинтеллигентно: дядя рассказывал мальчику, что услышал, как какой-то парень сказал, что мечтает «съесть ее трусики», он взял у сестры в ящике трусы и под угрозой ножа заставил их съесть.

«Некоторые читатели, возможно, подумают, что у нас вся семейка чокнутая. И все же благодаря таким рассказам я чувствовал себя едва ли не королем хиллбилли.

Бонни и Джим. Первого ребенка бабушка родила в 13 лет

Будучи подростками, в 1947 году Мамо (13 лет) и Папо (16 лет) расписались, потому что их роман закончился беременностью. Опасаясь «моего жуткого прадеда, ветерана войны, дядек, строго блюдущих честь сестры, вооруженных до зубов соседей», Бонни Блантон и Джим Вэнс сбежали из Джексона в Огайо и в итоге всю оставшуюся жизнь прожили в Миддлтауне. Они были намного богаче, чем те, кто остался в Кентукки.

В других регионах, как и в Миддлтауне, белые представители среднего класса к приезжим работягам не относились как к равным. Они и вели себя часто, по словам Вэнса, как чернокожие, например, рожали много детей, у них гостевала многочисленная родня. Более того, их побаивались. Вэнс вспоминает рассказ своего дяди — старшего сына Бонни и Джима, которого выгнал продавец из аптеки, когда мальчик рассматривал дорогую игрушку. Ребенок рассказал об этом родителям, те ворвались в магазин и стали орать на продавца, сломали игрушку, облюбованную сыном, и учинили в аптеке настоящий разгром. А продавец извинился.

Так хиллбилли вели себя всюду, в том числе дома: крики, битье посуды, драки были нормой. Так жили и Вэнсы. Когда Папо в середине 1960-х начал пить, Мамо делала его пьяную жизнь невыносимой — кормила помоями и даже облила бензином и подожгла.

Они развелись, и в том, что одна из дочерей выросла непутевой, позже обвиняли себя. Когда сошлись снова (жили в разных домах), всю оставшуюся жизнь заглаживали свою вину перед средней дочерью Бев и перед ее детьми — Джеймсом и Линдси. «Мамо и Папо всегда со сдержанным оптимизмом оценивали будущее своих детей. Они рассуждали просто: если с начальным образованием сельской школы им удалось переехать в двухэтажный особняк со всеми удобствами, то дети (и внуки) тем более попадут в колледж и сделают очередной шажок к свершению «американской мечты». Двоим детям — Джимми и Лори удалось обмануть судьбу хиллбилли. «Бев, моя мать, надежд не оправдала. Как и брат с сестрой, она рано ушла из дома. Делала в учебе успехи, но в восемнадцать лет забеременела и решила, что колледж подождет, вышла замуж. Когда в новом доме начались те же скандалы и драки, она подала на развод и предпочла жизнь матери-одиночки в 19 лет».

«Свои претензии может высказать в дуло ружья»

В Огайо Джеймса считали «нежеланным сыном двух людей, одного из которых я практически не знал, а вторую — не хотел бы видеть».

Хиллбилли — люди неуравновешенные, по этому качеству характера мать Джеймса превосходила многих. С его отцом она развелась рано, и все годы детства и отрочества ему приходилось подстраиваться под каждого нового «отца» — притворяться и врать. Они никогда не поднимали на него руку, но это не добавляло им очков в глазах мальчика. Он относился к ним как к временным людям. Приблизительно такое же определение он давал и матери, которая в редкие периоды расставания с наркотиками заботилась о детях, по ее представлению — неплохо, например, заваливала купленными в кредит дорогими подарками пространство под новогодней елкой, чтобы потом вся семья жила впроголодь.

«Я родился в конце лета 1984 года, за несколько месяцев до того, как Папо отдал свой голос — первый и последний раз в жизни — за республиканца Рональда Рейгана. (...) Помню, когда мама с Линдси, забрав меня из детского сада, объявили, что я больше никогда не увижу отца. Он отказался от родительских прав, сказали они».

Непутевая мать то работала, то зависала на наркотиках, выходила замуж и разводилась. В редкие периоды трезвой жизни с новым мужем забирала детей от дедушки и бабушки, и это были длинные месяцы детских страданий. Основная забота о нем ложилась на сестру Линдси. В один из таких периодов мать сначала чуть сама не покончила собой — разогналась на машине и въехала в столб, на что Мамо сказала: «Хочет покончить с собой — отлично! Пусть попросит у меня ружье».

В другой раз посадила рядом сына и сделал то же самое, чтобы убить его. Бев обвинили в семейном насилии и выпустили под залог. В суде, чтобы мать не посадили, Джеймсу пришлось ее защищать. Мать не лишили родительских прав, но по договоренности с Мамо сын мог приходить в ее дом только если сам этого захочет: «Бабушка обещала, что если мать вдруг будет против, то свои претензии может высказать в дуло ее ружья».

Под влиянием родного отца, состоявшего в религиозном братстве, Джей Ди обратился в религию и поверил, что миру придет конец в 2007 году. Всех, кто иначе, чем братство отца, прочитывал Библию, считал вероотступниками. В тот момент в их число попала и Мамо из-за того, что поддерживала Билла Клинтона.

После телешоу, в котором проповедник рассказывал про гомосексуалистов как олицетворение зла, Джеймс решил, что он гей. Страхи развеяла Мамо: «Не будь идиотом! С чего ты взял, что ты гомик?» и привела пошлые, но убедительные аргументы.

В сложный период взросления мальчишка практически всегда жил «несколькими жизнями» — дома, с бабушкой и дедушкой или матерью и ее мужьями, позже — с семьей отца, которого он нашел, будучи подростком. Прогулы занятий, наркотики, все закончилось только за три года до окончания школы, когда он в спокойной обстановке жил вдвоем с Мамо.

«Мы были бедны; и хотя Мамо этот статус носила с гордостью, мне приходилось нелегко. У меня никогда не было вещей от «Аберкромби энд Фитч» или «Американ игл». Когда мать приезжала за мной в школу, я просил, чтобы она не показывалась на глаза приятелям в своих мешковатых джинсах, мужской футболке и с ментоловой сигаретой во рту».

В конце книги он напишет: «К началу второго курса (Йельского университета. — Прим. ред.) я не общался с матерью уже несколько месяцев — самый долгий перерыв в наших с нею отношениях. Я испытывал к ней любовь, жалость, гнев, ненависть… никогда не было только сочувствия. В лучшем случае приходили мысли, что мать страдает неким генетическим заболеванием (оставалось надеяться, что сам я его не унаследовал)».

Политика демократов не успешна?

В старшей школе Мамо угрозами заставила Джеймса устроиться на работу в местный супермаркет — это полезно, к тому же научит ценить деньги. За кассой он начинал презирать и богачей, и представителей своего класса, которые ловко «обманывают систему социального обеспечения. Например, берут две дюжины упаковок газировки по продуктовым талонам, а потом перепродают ее чуть дешевле, зато за наличку. И на кассе всегда размахивают мобильными телефонами».

Джеймс вместе с Мамо сокрушался: «Людям нашего круга приходилось несладко, но мы боролись: усердно работали и верили в светлое будущее. Беда в том, что вокруг было слишком много тех, кто довольствовался жизнью за счет государственных пособий и жил при этом получше нашего. Наш сосед-наркоман покупал бифштексы на косточке, которые я себе позволить не мог — и происходило это по воле дядюшки Сэма за мой счет. (...) именно в тот момент я впервые задумался, что столь любимая бабушкой политика «партии рабочего человека» — то есть демократов — не так уж успешна, как кажется».

Пухлый мальчишка с длинными волосами выбрал армию

«Учителя, конечно, никогда не говорили нам, что для колледжа мы слишком тупы или бедны, однако эта мысль читалась между строк: никто из наших родителей не получал высшего образования, а старшие братья и сестры вполне довольствовались своей нынешней жизнью в Миддлтауне, не помышляя о блестящей карьере». Но Мамо всегда верила, что внук станет юристом, врачом или предпринимателем — никак не «очередным раздолбаем, бросившим учебу».

Тем не менее в колледж университета Огайо Джеймс не попал. Пришлось выбирать из трех вариантов: колледж за огромные деньги, безделье, морская пехота. Несмотря на то, что в армии Джеймса пугало примерно все, он решился: «Я был пухлым мальчишкой с длинными волосами. На уроке физкультуры во время пробежек не мог одолеть и половину дистанции».

В 2002 году, «как и любой уважающий себя хиллбилли, я решил отправиться на Ближний Восток и убивать террористов». Джеймс подписал контракт на 4 года службы в корпусе морской пехоты. «Мальчик мой, мне страшно, я не хочу, чтобы ты уходил», — причитала Мамо. Ее внук понимал, что когда он вернется, ее уже не будет: «Мне никогда не вернуться домой. Дом в Миддлтауне — это прежде всего Мамо».

Армия изменила парня. В Ираке он не принимал участия в боевых действиях — был ответственным за связи с общественностью: «Иногда я сопровождал гражданских журналистов, но чаще сам делал фотографии и писал коротенькие заметки про пехотинцев и их службу». За 9 месяцев до окончания срока службы командир объявил, что Джей Ди будет отвечать за связи с общественностью на крупнейшей военной базе восточного побережья. «Сперва, конечно, я допускал немало промахов: позволил журналистам сфотографировать парочку секретных самолетов или не в свой черед открывал рот на встречах со старшими офицерами, за что не раз получал нагоняй».

Это была хорошая школа лидерства — «корпус морской пехоты вырезал у меня чувство беспомощности, как хирург отсекает опухоль».

На гражданку Джей Ди вернулся готовым к взрослой жизни и поступил в колледж в Огайо. В 2009 году, спустя год и одиннадцать месяцев, получил диплом с отличием.

«Не в своей тарелке»

Когда отец Джея Ди узнал, что сын хочет поступать в Йель, спросил, кем он собирается притвориться: «чернокожим или либералом»? Подразумевая, что в такие вузы дорога белым рабочим закрыта.

Учеба в Йельском университете стоила 200 000 долларов — неподъемная сумма. Но мало того, что его приняли, так еще и предложили солидную финансовую поддержку, а на первом курсе — учеба была почти бесплатной: «Оказалось, что я едва ли не самый бедный учащийся из всего потока, а Йель всегда щедро финансировал нуждающихся студентов. Там появились друзья, здесь Джеймс нашел свою будущую жену — «гениальную дочь индийских иммигрантов». Это несмотря на то, что в университете он «был аномалией»: «Йель заронил мне в душу семя сомнений: а на своем ли я месте? Меня не оставляло чувство, что я здесь не в своей тарелке».

Тем более что черты и характер хиллбилли проявлялись даже в семейной жизни. «Я закатывал скандалы и истерики. Говорил всякие гадости, совсем как моя мать, а потом ужасно жалел и стыдился. Всю свою жизнь я считал мать злодейкой, а теперь превращался в ее подобие». Вместо того, чтобы пойти к психологу, Вэнс пошел в библиотеку и прочитал, что его поведение давно уже предмет изучения. Детство, какое было у него и Линдси, ученые называют «неблагоприятным детским опытом». Среди детей белых рабочих Америки такой опыт имеют более половины. Он сетует, что все время приходится бороться с аксиомой: «Быть хиллбилли — значит порой не видеть разницы между войной и любовью».

И сетует до конца романа: «Предполагалось, что в конце книги я стану намного лучше, чем прежде. Стану сильнее. При первой же возможности я вырвался из родного города, отдал долг своему государству, окончил колледж, поступил в лучшую юридическую школу страны… У меня не должно быть ни грехов, ни изъянов. Однако на деле вышло по-другому. То, к чему я стремился всей душой — счастливый брак и приятная атмосфера в доме, — давалось с большим трудом. Моя самооценка была ниже некуда, приходилось прикрывать ее высокомерием».

Он почти осуществил «американскую мечту», а мать снова подсела на наркотики. Украла у пятого мужа какие-то семейные реликвии и обменяла их на очередную дозу. Он в отместку выгнал ее из дома и подал на развод. Так мать осталась без крыши над головой.

Крышу все-таки сын ей обеспечил. И спустя 10 лет привел с собой на съезд республиканцев, завершившийся в Милуоки.

Между строк — политический вызов

Красной (или черной?) нитью через весь роман Дж. Д. Вэнс протягивает свое объяснение трагедии хиллбилли. Если коротко, то оно сводится к формуле «кто не работает, тот не ест». И высказывается по поводу политических предпочтений хиллбилли. Помните, даже дату своего рождения он связал с голосованием Папо за республиканца Рональда Рейгана: «Перетянув на свою сторону демократов Ржавого пояса, Рейган одержал самую сокрушительную победу в истории современной Америки».

«У хиллбилли нет героев. Политики на эту роль не годятся. Барака Обаму, конечно, весьма уважали (и уважают по сей день), но на его восхождение миддлтаунцы смотрели с подозрением. У Джорджа Буша в 2008 году сторонников уже не осталось. Билла Клинтона любили многие, однако при этом видели в нем символ морального разложения Америки, а Рональд Рейган давным-давно умер… Военные? В современной армии не было фигуры, равной Джорджу С. Паттону (ключевой генерал США во время Второй мировой войны. — Прим. ред.). Космическая программа — наша главная гордость на протяжении многих лет — давно сыграла в ящик, а вместе с нею и все более-менее известные астронавты. С американским обществом нас ничего не роднило. Мы словно безо всякой надежды на победу воевали разом на два фронта: с самими собой и с экономикой, которая не могла исполнить самого главного обещания «американской мечты» — стабильной заработной платы».

У его бабушки было два бога: Иисус Христос и Соединенные Штаты Америки. Но соседи в Миддлтауне эту веру утрачивали. Книга писалась с 2014 года, а издана в 2016-м, когда президентом был Барак Обама. «Он больно поразил нас в самое сердце. Он прекрасный отец, а мы — нет. Он носит на работу дорогие костюмы, а мы грязную спецовку (и то, если повезет найти приличную вакансию)».

По мнению Вэнса, его земляки внимали завиральным слухам про Обаму, хотя могли бы прочитать правду о нем в прессе, но «лишь 6% избирателей считают медиа «заслуживающими доверия», независимая пресса, оплот американской демократии, для большинства — пустышка. (...) Многие белые рабочие готовы поверить в любую чушь, если ее опровергают в официальных СМИ».

Неудачники склонны перекладывать ответственность с себя на других, уверен автор. С первых и до последних страниц романа Вэнс приводит примеры своих хиллбилли, делающих выбор между нищетой и работой в пользу нищеты. Просто потому что «все так живут»: читают некрологи на детей и подростков, умерших от передозировки, гонят «из дома зятьев-тунеядцев, на которых наши дочери тратили зря молодость».

«Однажды в баре Миддлтауна я встретил одного приятеля, тот сказал, что недавно ушел с работы, потому что надоело вставать чуть свет. Позднее я увидел, как в Фейсбуке* (социальная сеть, запрещена в РФ. — Прим. ред.) он жалуется на «экономику Обамы», которая сломала ему жизнь. Его жизненная ситуация напрямую связана с тем выбором, который он сделал сам. Но чтобы сделать иной выбор, нужно жить в окружении, которое заставляет объективно оценивать свои поступки. Иными словами, в среде белого рабочего класса есть культурное движение, которое склонно во всех проблемах винить общество или правительство; и оно день ото дня набирает сторонников».

«Мы предпочитали лежать на диване вместо того, чтобы искать работу, — пишет Вэнс. — Мы говорили о том, как важна работа, а свое безделье оправдывали вселенской несправедливостью: мол, это Обама закрыл угольные шахты, и все рабочие места достались китайцам. Мы лгали себе, чтобы разрешить когнитивный диссонанс: увязать мир, который наблюдаем вокруг, с теми ценностями, которые нам проповедовали».

Автор бестселлера напоминает, что когда Ржавый пояс отдал после Никсона предпочтение республиканцам, то политический курс пришлось изменить всей стране. И дает свое объяснение тому, как Аппалачи и Юг за одно поколение из демократов вдруг стали ярыми республиканцами: «Низкий уровень социальной мобильности, большое количество разводов, огромный процент бедных и наркомания — все это делает мой дом обителью нищеты. (...) Правда в том, что многие представители рабочего класса видели вокруг то же самое, что и я. Белые рабочие в 1970-е годы стали поддерживать Никсона по весьма простой причине, которую можно выразить одной емкой фразой: «Правительство платит людям, которые абсолютно ничего не делают ради нашего благосостояния. Мы пашем всю жизнь, а они над нами смеются!»

Выступая в книге от имени консерваторов, он их риторику называл не отвечающей ожиданиям основной массы избирателей: «Консерваторы только разжигают рознь, которая подрывает амбиции многих моих сверстников», потому что «все чаще и чаще звучат странные лозунги: «Не вы виноваты в своем провале, это все правительство».

В послесловии Джеймс Вэнс выражает благодарность людям, которые помогли ему подняться по социальной лестнице. Среди них — Аджай Ройан и Питер Тиль — владельцы Mithril Capital, глобальной технологической инвестиционной компании. Сегодня СМИ сообщают о том, что Питер Тиль — основной спонсор продвижения Вэнса в большую политику.

Книгу читала Ирина Багликова, «Фонтанка.ру»

*Фейсбук (экстремистская организация, деятельность запрещена на территории РФ)