Чемпион Паралимпиады Александр Яремчук: жена говорит, что если бы у меня было две руки, она бы на меня не взглянула

Петербуржец Александр Яремчук стал одним из 15 россиян, выигравших золото на Паралимпиаде в Париже. В интервью «Фонтанке» он рассказал, как принял решение ехать на Игры в последний момент, почему после победы почувствовал опустошение и как дважды становился призером чемпионата России среди обычных спортсменов.

Александр Яремчук родом из Архангельска. В восемь лет ему ампутировали руку из-за рака. В десять лет он занялся лыжами, а потом бегом. Переехал в Петербург. Три года назад на Паралимпиаде в Токио он выиграл свою первую золотую медаль в беге на 1500 метров. В Париже он смог повторить свой успех, хотя до последнего момента сомневался, стоит ли ехать.

— Судя по кадрам из трансляции, показалось, что вы не испытывали какой-то особой феерии чувств от того, что стали двукратным паралимпийским чемпионом?

— На самом деле так оно и было. Внутри было какое-то опустошение. Я просто вернулся в номер, лег и понял, что ничего не хочу и никуда не хочу. Был пустой эмоционально. Постепенно это чувство пропало. Сейчас уже снова хочется тренироваться и готовиться к следующему старту.

— Насколько тяжелым был путь на Паралимпиаду в этот раз?

— Он был тяжелее из-за того, что было непонятно, поедем мы в Париж, не поедем со всеми этими допусками и недопусками. Но мы все равно готовились, понимая, что нужно быть готовыми к этому дню.

— Тяжело пребывать в неизвестности?

— По сути, это была моя четвертая Паралимпиада, если брать Рио. Поэтому я спокойно относился. Понимал, что даже если не поедем, я сделал все, что от меня зависит. Я тренировался, готовился, выполнял все нормативы отбора.

— И все-таки паралимпийцам повезло чуть больше по сравнению с обычными спортсменами. Потому что у вас-то вообще вопрос не стоял, ехать или нет.

— Согласен. Все-таки мы спортсмены, это наша работа — завоевывать медали и представлять нашу страну. Все равно вся мировая общественность знает, откуда мы и кто мы, поэтому я думаю, что в этом проблем нет.

— Чем отличалась Паралимпиада в Париже по сравнению с Токио?

— В Токио у нас не было таких ограничений в плане формы, цветовой гаммы. Мы выступали в Токио как атлеты Паралимпийского комитета России, а здесь мы были просто нейтральные атлеты. У нас здесь не было ни гимна, ни флага, вообще никакой атрибутики, которая хоть как-то намекала на наше происхождение. Так что тут было жёстче.

— Слышал, что даже говорить нельзя было, что вы из России.

— Да, это тоже было запрещено. Нас подготовили заранее к этому. Но мы туда ехали не для того, чтобы кого-то провоцировать, а чтобы показывать свое мастерство спортивное. Поэтому с этим проблем не было.

— Как выглядело непосредственно само подписание документа о нейтральном статусе?

— Нам просто прислали бумаги, прочитали критерии. Кто был согласен — подписал. Были те, кто отказался. Я долго сомневался. В итоге подписал в самый последний день. Принял решение, что это важно для меня и для моей семьи. Иначе зачем я тренируюсь каждый день?

— Какие впечатления от Парижа?

— Первую неделю я даже никуда не выходил из деревни. Только ездил на стадион для тренировки. В общем, готовился к старту. Уже после нам удалось погулять по городу, посмотреть достопримечательности. А потом уже, как сбегал, очень сильно хотелось домой, потому что не был дома уже месяц, а у меня в августе сын родился и его даже вживую ни разу не видел на тот момент. Но пришлось ждать 9 августа, когда улетала вся команда.

— То есть вы на церемонии закрытия успели побывать?

— Была такая возможность, но я не пошел. Решил, что раз нас на церемонию открытия не допустили, то я и на закрытие не пойду, несмотря на приглашение. То есть для меня это было принципиально. Хотя кто-то из наших ребят ходил, им понравилось.

— Перед золотым забегом сильно волновались?

— Волнение было очень сильным. У меня же еще за несколько дней до старта было не самое лучшее самочувствие. Как будто начал заболевать. В общем, закрадывались очень сильные сомнения, получится ли вообще выйти на старт. Но хорошо, что все сложилось хорошо. За день до старта я уже чувствовал себя получше, а в день соревнований проснулся уже полный сил.

— Сразу настраивались на то, что именно австралиец Роджер будет вашим основным соперником?

— На самом деле да. На чемпионате мира в мае мы бежали в том же составе: Роджер, я, болгарин Християн Стоянов и еще несколько человек. Всего в мире на нашей дистанции примерно семь человек, которые достаточно сильные. Поэтому опасался я многих, но думаю, и они меня опасались. А Роджер у нас просто мировой рекордсмен, поэтому было предсказуемо, что он поведет и будет темпом давить. Но в этот раз его немножко не хватило. Где-то за 150 метров я увидел, что Роджер уже тяжеловато бежит. Понял, что могу догнать. За 100 метров я максимально к нему приблизился. Ну и когда обогнал, не сомневался, что золотая медаль сегодня моя. И все это при полном стадионе. Наверное, 60–70 тысяч было. В первый раз я бежал при таком количестве болельщиков. Хотелось бы повторить.

— Трибуны вас поддерживали?

— Думаю, что не столько меня, сколько французского бегуна, который прибежал третьим. Но все равно было круто. Меня поддерживали только тренеры.

— Слышал про историю с украинским паралимпийцем Александром Литвиненко, который проиграл российскому бегуну Евгению Торсунову и назвал его недоразумением.

— Да, было такое. Мы с Торсуновым как раз жили в одном номере. Я, к счастью, с таким не сталкивался. Да и вообще не чувствовал каких-то недружественных взглядов. Может, просто не замечал. Старался концентрироваться на себе и своем выступлении. Я ехал в Париж не за тем, чтобы кого-то провоцировать, а чтобы выиграть медаль. Со всеми соперниками мы нормально общались.

— Карьеру заканчивать не планируете?

— Нет. Сейчас пока отдыхаю. Тренируюсь раз в день: бегаю для поддержания формы. Дальше буду готовиться к зимнему сезону. В следующем году у нас чемпионат мира, который пока непонятно где будет. Ну а дальше, дай бог, получится выступить в Лос-Анджелесе через четыре года.

— Перенесемся в прошлое. Насколько вы были вовлечены в спорт до травмы?

— Вообще никак. Все детство я по больницам проездил: у меня с рождения левая рука была короче правой. Потом мне поставили аппарат Илизарова. До сих пор не знаю, связано ли это как-то, но вскоре на кости предплечья стала расти опухоль. Мне сняли аппарат, несколько раз вырезали опухоль, но она вырастала заново. В итоге приняли решение ее ампутировать. Мне было восемь лет. Отец подошел и сказал: «Врачи говорят, что надо ампутировать руку, иначе опухоль дальше пойдет и все будет совсем плохо. Решать тебе». Ну, давай, говорю, я справлюсь. Не помню, чтобы мне было страшно остаться без руки. Больше боялся, что могу не проснуться после операции. Но все прошло хорошо.

— Долго привыкали жить с одной рукой?

— Не особо. Так-то я уже давно все делал одной рукой. А вот стеснялся довольно долго. Мне кажется, что окончательно я принял свою особенность, когда попал в сборную страны и увидел, что таких, как я, много, и стесняться здесь нечего. Наоборот, это теперь моя фишка. В остальном у меня совершенно полноценная жизнь.

— После операции друзья поддерживали?

— Да. В лыжный спорт меня привел друг как раз. Пришел как-то и говорит: «Чего дома сидишь, пойдем, я договорился с тренером». Хотя, как оказалось, ни с кем он не договаривался. Но меня все равно взяли. Я пришел, начал ходить. Было сначала очень тяжело. Ребята пять километров уже проехали, а я с одной рукой только круг по стадиону успевал доползти за это время. Бросал, потом возвращался. Тогда же еще не было специальных групп для таких, как я, не было тренеров по адаптивному спорту. Поэтому занимался с обычными ребятами, старался тянуться за ними.

— Как произошел переход в легкую атлетику?

— В 2015 году я съездил в первый раз на первенство мира. Потом еще сезон на лыжах отбегал, а в 2016-м окончательно перешел в легкую атлетику после того, как выиграл чемпионат Европы и отобрался на Паралимпийские игры в Рио. Но туда мы не поехали по непонятным нам причинам.

— В какой момент поняли, что спорт — это дело вашей жизни?

— Лет в 15, когда начал уже зарплату получать и понял, что этим можно зарабатывать. Решил для себя, что этим надо пользоваться. Теперь это дело всей моей жизни и ни в чем другом я себя не вижу.

— Когда перебрались из Архангельска в Петербург?

— На постоянной основе, наверное, года с 2015-го, когда полностью стал заниматься легкой атлетикой. Жена поступила учиться, и я за ней поехал. С женой мы познакомились на сельских соревнованиях в Архангельске. До сих пор говорит, что если бы у меня было две руки, то она бы на меня даже не взглянула.

— Слышал, что вы регулярно участвуете в соревнованиях с обычными спортсменами.

— Да, постоянно. На чемпионате Петербурга постоянно бегаю, в разных городских кубках, в чемпионатах России тоже участвовал каждый год. Только в этот раз пропустил: решил сделать упор на подготовку к Паралимпиаде. Тут ведь дело еще в том, что в России в моем классе, на моей дистанции у меня соперников считай, что и нет. Остальные отстают на минуту и больше — это большая разница. А мне надо как-то расти в результатах. Поэтому соревнуюсь с обычными спортсменами. Получается, кстати, неплохо: дважды был бронзовым призером чемпионата России, несколько раз выиграл чемпионат города.

— Получается, что вы должны были получить звание мастера спорта и как обычный атлет?

— Да, но не присвоили из-за каких-то бумажных вопросов. Оказалось, что там надо постепенно нормативы выполнять, а так с ходу взять нельзя. Да и я решил не ввязываться в это.

Беседовал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»