Записка Мюллера: немец сражается с нервными русскими в «Особенностях национальной больницы»

В комедии «Особенности национальной больницы» по сценарию Александра Рогожкина молодой режиссер Станислав Светлов тщетно пытается придать толику актуальности и чуточку реализма приключениям молодого преподавателя из Гамбурга, который приезжает преподавать немецкий в петербургской гимназии, но сначала проводит сутки в неврологическом больничном отделении в качестве волонтера.

Начиная с «Особенностей национальной охоты» комедии популярного рогожкинского цикла удивительным образом сочетают увеселительную и успокоительную составляющую. Герои пьют и куролесят, создают анекдотические ситуации, а выкрутившись из них, выдыхают и медитируют, как бы прислушиваясь к тому, что происходит внутри их загадочной русской души.

В «Особенностях национальной больницы» слабый молекулярный отпечаток рогожкинской медитативной задумчивости тоже можно уловить. Уютно обшарпанная больница, куда обращается за необходимой для учительской работы справкой кудрявый Вернер Мюллер (Карл Филлип Бенцшавель), напоминающий фарфорового пастушка, встречает немца обманчивым покоем. Местные обитатели неспешно беседуют о том, какое интересное словосочетание «приемный покой» и подбирают синонимы: «лад», «спокойствие». Врач из неврологии (Алексей Розин), где не хватает персонала, предлагает немцу гешефт: «Ты у меня один день волонтером, я тебе за это справку», и гарантирует комфортные условия труда: «У нас тут тихо, как в санатории».

Такие фразы, понятное дело, обычно означают, что сейчас начнутся шум, гам, суета и кавардак, тем более что тишину и покой тяжело соблюдать без такого персонажа, какого в рогожкинских фильмах играл Алексей Булдаков — его генерал Михалыч воплощал основательное и вдумчивое отношение к русской жизни, невозмутимо находя оправдание ее странностям и нелепостям. Авторы «Особенностей национальной больницы» подыскали генералу приблизительную замену в лице другого основательного мужчины явно с боевым прошлым — колясочника Иванова (Василий Кортуков). Он единственный может полноценно общаться с иностранным волонтером на его родном языке и называет немца «геноссе Мюллер». Еще одна отсылка к «Семнадцати мгновениям весны» — характеристика, которую Иванов дает заведующей отделением по кличке Мымра (Виктория Исакова): «Характер у нее сложный, можно сказать, нордический».

Ироническая шпионская тема позже будет обыграна в ивановском панчлайне: «Это для тебя Штази, а для меня — вся жизнь». Разведчик Иванов в итоге вполне предсказуемо окажется мнимым колясочником, а также и фальшивым алкоголиком, который выпрашивает у Мюллера спирт только ради поддержания легенды, каждый день изобретая новые праздники: то день социальной справедливости, то юбилей осады Константинополя войсками крестоносцев. Кроме того, Иванову принадлежит важная концептуальная фраза, которую вполне мог бы изречь и философ Михалыч. На попытки немца усмирить пациента: «Водка капут!» — Иванов решительно возражает: «Капута не дождетесь. Если водке капут, весь мир рухнет».

Впрочем, в фильме пьют не так уж много по меркам рогожкинских 90-х. В больнице не разойдешься в плане пьянства, как на охоте или рыбалке (надо же хоть иногда заниматься пациентами), но звон сдвигаемых мензурок и кое-какие циничные профессиональные тосты в больничных кабинетах все-таки звучат, например: «За создателя самой большой клизмы — Фридриха фон Эсмарха, который не боялся глубин!» На самом торжественном предфинальном банкете на столе появляется вымышленная водка «Аржай», этикетка которой отсылает к реальному напитку, скрыто продвигавшемуся в «Особенностях национальной рыбалки». На обороте водочной этикетки врач наконец и пишет немцу заветную справку, используя вместо печати собственный большой палец, после чего все затягивают песню «Черный ворон», как бы отсылающую к «Особенностям национальной охоты».

Грустным напоминанием о них служит также Виктор Бычков, в свое время сыгравший егеря-буддиста Кузьмича так проникновенно, что с тех пор Кузьмич невольно так или иначе просвечивает во всех бычковских ролях. Теоретически даже можно допустить, что за прошедшие годы егерь и вправду мог превратиться в душевно истощенного художника, который лежит в неврологии, медитируя на пятна облупившейся штукатурки, где ему чудится то Рафаэль, то Дали, то Гойя, то Босх: теперь вместо сада камней у Кузьмича босховский «Сад наслаждений».

За наслаждения, которые поджидают волонтера Мюллера в качестве награды за все испытания, в национальной больнице отвечает молодая и хорошенькая пестро одетая суицидница (Мария Лукьянова). Эту романтическую линию сопровождает песня «Моя любовь» группы «АукцЫон», несколько раз звучащая в фильме нервическим лейтмотивом. Фронтмен «АукцЫона» Олег Гаркуша присутствует тут же в камео больничного сотрудника широкого профиля: и тележки с больными катать помогает, и в электрическом щитке может поковыряться, когда застрянет лифт с пожилой пациенткой (Анна Алексахина), срочно нуждающейся в непрямом массаже сердца. Чтобы выдержать нужный ритм, массаж приходится проводить под песню Аркадия Укупника «Я на тебе никогда не женюсь», потому что сам Укупник тоже обнаруживается среди пациентов, и порочные медсестры делают с ним вульгарные селфачи.

Стилистическую эклектичность музыкального оформления фильма довершает звучащая в финальных титрах оптимистическая композиция группы «Свинцовый туман» «Я знаю» — о том, как обойти печаль невзгод. В результате «Особенности национальной больницы» оставляют впечатление какого-то сумбурного самодеятельного варьете, составленного по принципу «всякое лыко в строку». Эпиграфом к нему вполне могла бы стать фраза одного из персонажей, объясняющего немцу важное для русского менталитета понятие: «Халтура — это способ создать безразличное отношение к чему-либо, это торжество жизни и заработок без обязательств».

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»