«Приходит парень, а документы женские». Участника СВО уволили с военной службы — он поменял пол

Максима Перова уволили из Вооруженных сил РФ в августе 2023 года, формально — по здоровью. Контракт он подписал сразу после «срочки», отслужил больше года и за это время отделался парой царапин. Максим был намерен служить дальше — до тех пор, пока не закончится СВО, но из отпуска вернулся с новым паспортом — на имя Максин Перова. После юридической смены пола, когда в России она еще была разрешена, Максин с удостоверением ветерана СВО и четырьмя медалями поступила в петербургский вуз. Прежде чем перейти к интервью, «Фонтанка» расскажет ее историю — до, во время и после СВО.

Закон о запрете смены пола Владимир Путин подписал 24 июля 2023 года. Закон предусматривает запрет на смену документов, гормональную терапию и хирургические вмешательства. Исключение — вмешательства, связанные с лечением врожденных аномалий и пороков развития, связанных с нарушением формирования половых органов у несовершеннолетних. Сменившие пол россияне не могут усыновлять детей и становиться опекунами. Также смена пола одного из супругов — основание для прекращения брака.

Любимое место Максин в Петербурге — улица Дыбенко. «Есть в Петербурге маленькая Италия, а для меня Дыбенко — маленький филиал глубинки», — рассказывает она. Родился тогда еще Максим Перов в маленьком городе Верхняя Салда под Нижним Тагилом. Отец умер, когда тот был совсем младенцем, — не то бандиты убили, не то сам наложил на себя руки. До шести лет Максима воспитывали мама и дедушка. Мама — технолог с двумя высшими образованиями, всю жизнь проработала на заводе. Дедушка — военный.

— Он меня воспитал чисто по-мужски. Меня с детства учили защищать маму. Появлялись претенденты, начинались ссоры — я их выгоняла. Пока не пришел отчим — статный такой мужчина. Похож на Арнольда Шварценеггера. Пробивной, рукастый. У него тяжелая работа всегда была — вредное производство, и он много сил потратил, чтобы купить нам четырехкомнатную квартиру. Он еще и вокруг дома все облагородил — деревья, клумбы с лебедями. Даже кабачки растут — рядом с пятиэтажкой.

В детстве Максима водили на карате, плавание, плетение из бисера и на лепку из глины. Родители говорили — растет творческий мальчик. На детство Максин не жалуется: «У меня была и материнская любовь, и отеческая строгость. Всё было в таком каком-то балансе. Не могу сказать, что были какие-то перегибы». В школьные годы Максим общался преимущественно с девочками, и когда одноклассникам эти девочки начали нравиться, пошли конфликты.

— В четвертом, пятом классе родителей начали вызывать в школу. Мальчики бесятся, а я их бью, потому что я сильнее. После очередной беседы у директора со мной поговорили родители и предложили пойти в военное училище. Тогда бабушка сказала: «Пойдет по стопам отца».

Так Максим очутился в Ульяновском гвардейском суворовском военном училище. Жил в казарме, домой возвращался только на каникулы. Летом перед одиннадцатым классом Максим поехал в детский оздоровительный лагерь, через год — приехал на открытие смены, где встретил будущую жену. После школы он решил, что военное дело ему не подходит, и поступил в петербургский ЛЭТИ, а она — осталась в Верхней Салде. «Ей без меня было тяжело: я то уезжаю на учебу, то возвращаюсь. И тогда было решено вообще бросить учебу. Я приеду, буду работать, будем жить вместе, чтобы все было классно», — рассказывает Максин. В январе 2020 года они поженились — тогда Максиму было 19, а его невесте — 18. В браке они пробыли чуть больше двух лет. Проблемы начались, когда Максим заговорил о том, что хочет сменить пол.

Разногласия в браке переросли в скандалы и даже в драки. Сама Максин утверждает, что ни разу не подняла на жену руку, но когда дело чуть не дошло до поножовщины, поняла, что пора что-то делать. «Чтобы она подостыла и закончился весь этот кошмар, в который превратились наши хорошие отношения, я ушла в армию», — вспоминает она. В мае 2021 года Максима призвали на срочную службу, под конец года начались учения на западной границе. Когда стало понятно, что ситуация накаляется, Максим подписал с Минобороны контракт — на случай, если дойдет до боевых действий. На новогодние праздники ему дали отпуск, Максим развелся с женой и вернулся на службу. Наступило 24 февраля.

Близкие решение пойти на СВО поддержали: «Они, конечно, волновались, но во мне не сомневались. Знали, что я человек с характером и живучая тварь». У самого Максима сомнений не было: автомат держать умеет, выполнять боевые задачи — тоже. «Я человек аполитичный, но Родину люблю. Мне пришлось по ходу разбираться, почему, что и как. Но первоочередная мотивация — защищать страну. Можно было бы что-то прикольное придумать для либералов, но у меня другого объяснения нет», — рассказывает Максин.

В начале боевых действий Максим был в числе тех, кто шел на киевское направление: «Мы дошли до Нового Быкова — Киев в бинокль было видно. Когда была достигнута договоренность о выводе войск, было весело — стреляли и сзади, и слева, и справа. Мне за это дали медаль „За воинскую доблесть“». Всего у Максин четыре медали: участнику СВО, медаль Жукова, «За воинскую доблесть» и «За боевые отличия»».

О боевых действиях она рассказывает мало: считает, что те ветераны, кто активно болтает об СВО, либо страдают от ПТСР, либо любят приврать. Так что, вспоминая об СВО, Максин говорит не о череде событий, а о своем к ним отношении:

— Изначально мы просто выполняли боевую задачу — было не до того, чтобы думать, зачем мы здесь. А уже когда пошли через Херсон, Запорожье, Донецк, Луганск, освободили достаточно территорий и люди встречали с благодарностью, появилась уверенность, что мы делаем что-то правильное. Кроме того, мне умирать было не страшно. Представьте, что у вас есть вопрос, который сильно вас беспокоит и не то чтобы жизнь обесценивает, но меняет твое к этому отношение. Я знала, что много хорошего в жизни сделала, много людей благодаря мне стали счастливы, так что мне было спокойно.

О планах Максима поменять пол сослуживцы знали, но воспринимали товарища как человека бесстрашного, так что не задавали лишних вопросов. «Максимум мог кто-то поржать, но это такая мелочь. Все относились друг к другу хорошо, потому что наша жизнь друг от друга зависела. Я доверяю — мне доверяют», — вспоминает она.

В январе 2023 года Максиму дали отпуск — тогда он поехал в Москву на обследование в клинику: «Узнать, не шизофрения ли у меня. В итоге мне дали справку — гендерная дисфория. Так что весь отпуск я потратила не на то, чтобы кутить в столице на зарплату, а решить вопрос, который меня волновал». Максим вернулся на фронт со справкой и отложил вопрос со сменой документов: пока идут боевые действия, есть обязательства. Контракт заканчивался, но Максим был настроен его продлевать — отслужить до тех пор, пока не закончится СВО. Летом он узнал, что в России собираются принять закон о запрете смены пола. Дальше действия развиваются стремительно: Максим берет отпуск, за четыре дня меняет паспорт по справке о гендерной дисфории и возвращается на фронт уже Максин Перовой. В отделе кадров приходят к выводу, что Максин нужно уволить.

— Я увольняться не хотела. Говорила, что хочу служить дальше, что физически ничего не поменялось — только юридически. Просила поменять военник и перевести на другую должность — в части же есть работа для женщин. Но это был прецедент, так что меня списали по здоровью, хотя за время СВО у меня не было ни одной серьезной травмы — так, по мелочи, и я не тот человек, который поедет в госпиталь из-за какой-то царапины.

Уволили Максин по здоровью — диагноз гендерная дисфория несовместим со службой в армии. При этом с момента смены документов в течение полугода увольняли не Максин, а Перова Максима — человека, которого по всем документам, кроме военных, уже не существует.

После увольнения Максин уже с новыми документами и удостоверением ветерана СВО переехала в Петербург и поступила в ИТМО на «Языковые модели и искусственный интеллект» по отдельной квоте. Результаты ЕГЭ уже недействительны, так что она сдает вступительные: английский — на 86, математику — на 100. «Программирование далеко скакнуло за то время, когда я училась в институте, в сравнении с тем, что есть сейчас», — подчеркивает Максин.

Первое время у Максин были проблемы с трудоустройством. «Приходит парень на собеседование, а документы женские. Нюанс», — шутит она.

— А есть ли другие проблемы с документами из-за смены пола?

— Я не могу поменять удостоверение ветерана СВО. Дело в том, что смена гендерного маркера в паспорте в нашей стране выглядела, грубо говоря, так, что вы удаляете мужчину и из ниоткуда появляется женщина. У меня есть бумажка о смене имени, фамилии, отчества и типа гендерного маркера, и юридически она закрепляет за мной все предыдущие бумажки, но с Минобороны это не работает. Они посылали эту информацию в военкомат, там сначала предложили поменять удостоверение, но пришел отказ — нужно заключение суда.

— Но при этом льготами для ветеранов СВО вы можете пользоваться?

— Да, у меня же ветеранская квота прошла — я поступила в университет. Но к нему приходится прикладывать бумажку, а я хочу, чтобы документ, удостоверение ветерана СВО, работал сам по себе. А он, так сказать, работает только с костылями.

— Получается, что удостоверение ветерана СВО для вас стало своего рода оберегом?

— У меня железный аргумент. Ты тут сидишь, в интернете что-то пишешь — отправляйся на фронт, делай реальные дела, настоящие.

— Но при этом для тех, кто против запрета смены пола и мог бы в этом смысле вас поддержать, удостоверение, наоборот, как красная тряпка? Оппозиционеры же в большинстве своем СВО не поддерживают. Выходит, что ваша история — ни тем, ни другим?

— Слушайте, я не интернет-воин, я реальный воин. Есть те, для кого интернет-войны — что-то вроде эскапизма, но мне такое неинтересно. Вот что я могу доказать условному релоканту из Грузии? Много в Сети этих историй про вернувшихся с СВО. Я встречал неадекватных товарищей, но это капля в море. В основном ветераны СВО — это обычные люди. Вчерашние студенты, которые экзамен не сдали, например. У меня много товарищей, которых по ранению комиссовали, но они не дебоширят, а взяли, поступили в университет, получают образование. Благо государство дает нам такую возможность [поступить в вуз на бюджет по отдельной квоте для военнослужащих и их детей в рамках отдельного конкурса].

— А как вы относитесь к закону о дискредитации ВС РФ? Вас, как человека, который больше года провел на фронте, оскорбляют комментарии в интернете, где ругают армию?

— Мы живем в такой стране, где товарищ из СБУ может написать школьнику в «Телеграме», а тот пойдет кидать коктейль Молотова в военкомат. Закон о дискредитации — это следствие, логичный ответ. Да, с одной стороны, это ограничение свободы слова. С другой — это превентивный удар по тем, кто против действующей власти. Я не скажу, что он много плодов даст, но как минимум люди будут думать, прежде чем что-то сделать или написать в интернете.

— В таком случае, что в вашем понимании должен делать человек на гражданке?

— Для страны, для победы — быть ответственным, порядочным, законопослушным гражданином. Быть готовым пресечь чьи-то неправомерные действия в сторону государства. Я считаю, что нужно уметь вступать в дискуссию и не бояться в нее вступать. Россия сейчас в сложном положении, нужно уметь аргументированно ее отстаивать. Углубиться немного, какой-то базы нахвататься, но спорить без ненависти. Это уже какие-то библейские законы.

— А вы верующий человек?

— Да не особо. Когда рядом миномет взрывается в пяти метрах от тебя, двоих положило, а ты выжил… Во мне это не вызвало веры в Бога. Я просто считаю, что я с детства чертовски удачливая, потому что как раз в детстве мне уже один раз не повезло.

— Как вы считаете, когда и чем закончится СВО?

— Я прогнозов не знаю, это не прогноз погоды все-таки, а более сложные вещи. Но я скажу так: СВО закончится так же неожиданно, как и началась. Закончится, когда будут достигнуты все цели.

— А что вы считаете целью СВО?

— Ну, мы себя противопоставили, скажем так, мировому мнению. Россия в одно время хотела вписаться в европейскую движуху, но нас не приняли. И это наш ответ. Цель — сплотить общество, потому что нам не хватало сплоченности. И СВО общество действительно сплотила. У нас должна быть своя идентичность, мы ее заново приобретаем таким образом.

— А вы никогда не хотели уехать из России? Особенно после принятия законов о запрете пропаганды ЛГБТ*, запрета смены пола?

 — Максимум — попутешествовать, посмотреть мир, но я не думаю, что увижу что-то новое. А уехать в том смысле «ой, в России мне не место» — я так не считаю. Мне, скорее, жалко всех, кто уехал из России, кто пытается откреститься от того, что они россияне. Они идут по пути наименьшего сопротивления и теряют свою идентичность. Нужно нести ответственность за то, кто ты. Отчасти я могу понять людей, которые мигрируют, чтобы говорить о чем-то открыто. Но это эгоистичный поступок, это бегство. Если ты из той группы людей, которую общество не принимает, то нужно понимать, что такие люди не исчезнут, когда нам будет и по сорок лет, и по пятьдесят. Только из-за того, что все боятся и уезжают, им будет не к кому обратиться. Кто им объяснит, как жить дальше? Будь то геи, трансперсоны или оппозиционеры.

— Вы не жалеете о том, через что вам пришлось пройти?

— Нет, конечно. Я считаю, что нужно жить. Медленные темпы — это совсем не для меня. Так что за жизнь надо хвататься — это все, что я хочу сказать.