Нобели, которых можно читать

Пришло известие, что Нобелевскую премию по экономике в этом году получили три экономиста (поделят на троих): Дарон Аджемоглу, Джеймс Робинсон и Саймон Джонсон. В чем особенность номинантов? В том, что их книги можно (да и нужно) читать. И они читабельны.

Дело в том, что академические труды по экономике, как правило, насыщены математикой до такой степени, что, не закончив матмех, к ним не стоит и приступать. И статьи вышеназванных экономистов в научных журналах совсем не исключение из этого правила. Однако кроме них экономисты еще пишут научно-популярные книги. И все они переведены и изданы на русском.

Первая переводная книга Д. Аджемоглу и Дж. Робинсона названа весьма привлекательно для российского читателя: «Экономические истоки диктатуры и демократии». Она издавалась три раза Высшей школой экономики. В ней хватает математики, но есть и большие разделы, изложенные чисто вербально. Из них вполне можно получить представление об основных идеях работы.

Главное в книге, как подчеркивают сами авторы, «предложение единой концептуальной структуры для понимания того, как возникает и укрепляется демократия». Они связывают переход к демократии с двумя обстоятельствами. Во-первых, когда волнения достигают такого размаха и силы, что элита не может загасить их частичными уступками. Во-вторых, когда неравенство не является вопиющим. В противном случае у элиты есть основания полагать, что ее активы станут конфисковаться. Например, роскошная недвижимость — очень уязвимый актив. Разящее неравенство не способствует и выживанию молодой демократии.

В принципе, всё это не новость. Однако в какой мере это работает? Возьмем для примера две соседние страны — Беларусь и Литву. Неужели же в первой неравенство было настолько выше? В следующей книге этих авторов мы уже не найдем столь упрощенных схем.

На английском она называется «Why Nations Fail?». Коротко и ясно. На русском это могло бы звучать примерно так: «Почему страны проваливаются?» Читатель, наверное бы, понял, что «проваливаются» не в геологическом смысле. Нашим же переводчикам пришло в голову сделать перевод произвольным: «Почему одни страны бедные, а другие — богатые?» Однако недостатки перевода не свидетельствуют против книги. Напротив! Она значительно сильнее предыдущей.

Ее жанр можно отнести к тому, что называется новой институциональной экономической историей. Правда, слово «экономической» я бы выбросил. Просто институциональной историей. Тем более что в ней авторы впервые четко обозначили примат политики над экономикой. Хотя сами — экономисты. В принципе, это правильно.

Экономику можно сравнить с пищеварительной системой человека. Без нее — никак! Но ведь человек отличается от свиньи не пищеварительной системой. Решает, что есть, во сколько и как, не она.

Все институты (под ними экономисты понимают и неформальные нормы, обычаи и даже убеждения) делятся на экстрактивные и инклюзивные. В случае доминирования первых элиты извлекают ренты и общества находятся в состоянии застоя. Они попадают в порочный круг, из которого очень трудно выскочить. Экстрактивные институты обогащают немногих за счет многих, а это дает средства для закрепления экстрактивных политических институтов. И далее по кругу.

Авторы не жалуют авторитарные модели модернизации. Для них Китай — не образец для подражания. Полагают, что его впечатляющий экономический рост — исторически временное явление. Впереди страну ждет кризис.

Что тут можно сказать? Книга увидела свет 12 лет назад. Китай не рухнул, но оптимизм «чайнофилов» несколько поугас: все больше предсказателей видят вал его нарастающих проблем. Капитализм под давлением компартии испытывает сложности. Искусственная накачка экономики деньгами приносит все меньше ожидаемых результатов. Все жестче протекционистские меры против китайского экспорта. И, главное, грядущий демографический кризис со всей определенностью обещает конец эпохи процветания: с такой демографической структурой быстро не растут.

Последняя книга тандема — «Узкий коридор». Предмет тут тоже политэкономия. Все государства поделены на 4 типа: деспотический Левиафан, обузданный Левиафан, отсутствующий Левиафан и бумажный Левиафан. Все эти Левиафаны расположены между двух сил: силой государства и силой общества. Если сила государства явно превалирует над силой общества, то имеет место деспотический Левиафан.

Слабые Левиафаны оказываются бумажными. Бумажные Левиафаны имеют облик государства и способны применять власть в некоторых ограниченных областях и в некоторых крупных городах. Но эта власть непоследовательна и дезорганизована во многих сферах и почти полностью отсутствует в отдаленных районах страны, которой эти государства должны управлять. Родную Турцию Аджемоглу видит бумажным Левиафаном (происхождением нобелевского лауреата и объясняются постоянные ошибки в написании его фамилии: он − Acemoglu, но в турецком латинская «с» читается как «дж»).

Если безгосударственное общество с его традициями играет доминирующую роль, то тут можно вести речь об отсутствующем Левиафане. Трайбализм, например, до сих пор играет ведущую роль в некоторых африканских государствах, внешне копирующих бывшие метрополии.

И, наконец, есть сравнительно узкий коридор свободы, в котором наблюдается баланс сил между государством и обществом. В нём заключен обузданный Левиафан. Причем этот баланс динамичен, чтобы его поддерживать, и государство, и общество должны предпринимать ответные шаги на попытки сместить равновесие в свою пользу.

Этот баланс, достигаемый в соревновании противоборствующих сторон, был обозначен как «эффект Красной Королевы» (персонажа из сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес»). Под эффектом Красной Королевы подразумевается ситуация, когда приходится рваться вперед изо всех сил лишь для того, чтобы сохранить статус-кво. Именно так государство и общество бегут наперегонки, чтобы сохранить равновесие.

Последний штрих в представленную нам теорию вносит «эффект скользкого склона»: идя от отсутствующего Левиафана, очень нелегко удержаться в узком коридоре свободы, не скатившись в объятия Левиафана деспотического. Сила притяжения последнего такова, что это движение превращается в скольжение по склону.

И, наконец, работа Аджемоглу в соавторстве с Джонсоном — «Власть и прогресс». Только что издана на русском в издательстве АСТ. Здесь авторы умеренно пессимистичны. По-прежнему возлагают надежды на гражданское общество, которое вроде как-то (не очень ясно, как именно) сможет противостоять цифровому Левиафану. Однако в то же время они пишут, что «былые надежды на цифровую демократизацию оказались разбиты», а «ИИ душит демократию, в то же время предоставляя инструменты для репрессий и манипуляций как авторитарным, так и демократически избранным правительствам».

Прекрасно понимаю, что стандартный читатель, живущий повседневной жизнью обычного человека, спросит с раздражением: а на фига эти все Нобелевские премии за все эти заумные теории? Успокою его. Саймона Джонсона я видел совсем еще молодым человеком в 1998 году в Институте восточноевропейских экономик при Стокгольмской школе экономики. Он изучал постсоветскую Украину и посещал Киево-Могилянскую академию (украинский аналог российской Высшей школы экономики). Кто-то из сотрудников академии пригласил на выходные его на дачу, где показал, как окучивать картошку. Джонсон тоже включился в процесс. В его рассказе об этом на английском прекрасно звучало слово okuchivat. Так что один из трех нобелевских лауреатов не пропадет. Полезным навыком овладел.