Сплошная «Гойда». Как в Петербурге приняли концерт «Алисы», который не зашел в Сибири и на Урале

В Петербурге с аншлагом прошла презентация нового — и уже оказавшегося в центре федеральных новостей — альбома группы «Алиса». Который если и касается политики, то сугубо внутренней.

«Его должны были судить за убийство, а он ушел на СВО», — рассказывает один возрастной алисоман другому возрастному алисоману, пока они шагают к «Юбилейному» мимо билбордов со слоганом «У города-героя — свои герои» и рекламой концерта Алены Апиной. Но всё это — лишь совпадения.

У спорткомплекса их ждет сюрприз — две длиннющие очереди на вход. Где-то на ступенях у самых дверей орут и визжат, девушка в неоновом жилете кричит что-то в мегафон, в сторонке наблюдают силовики в черных бронежилетах. Сыпет косой дождь. В очереди справа раскрывают малиновый зонт с котиками и передают над головами стеклянную бутылку с чем-то кристально прозрачным. В очереди слева обсуждают, что, когда ходили на Басту, такого не было, и размахивают черным флагом на длинной палке. Палка узловата и, кажется, еще на днях произрастала в лесополосе.

Публика весьма взрослая. Одни пришли с почти совершеннолетними детьми, другие — с пожилыми родителями. Те, кто по старой памяти пришел с алкоголем, чинно избавляются от него по мере приближения к рамкам. Фанатские черно-красные шарфики выглядывают из-за воротников интеллигентных пальто и колышутся под пуханами, расстегнутыми на внушительных пивных животах. У рамок — затор. Отчаянно вскрикивает служащая: «Я не могу смотреть мужчин!» Видимо, ее напарник, который по мужчинам, куда-то отлучился. В толпе ржут и басом скандируют: «Посмотри на меня!»

В октябре 2022-го многих взволновало, когда Кинчев заявил, что СВО — «это гражданская война, где одни полностью легли за печеньки и трусики под англосаксонскую разводку, другие же отстаивают свою тысячелетнюю историю и свой суверенный путь под Покровом Пресвятой Богородицы». Спустя два года Кинчеву припомнят «трусики и печеньки», когда он назовет свой новый альбом «Гойда» и объявит концертный тур. В Екатеринбурге, Перми и Новосибирске билеты пойдут из рук вон плохо, концерты в этих городах перенесут на весну 2025 года, да и то — не точно. В соцсетях группы появится эпохальное «не хотите — не надо», всё равно будет вам «одна сплошная „Гойда“».

И в интернете до сих пор полыхает. Мол, «Сид Вишес с возрастом превратился в Иосифа Кобзона». Мол, Кинчев обиделся на публику, но если «Гойда» плохо продается, значит, не стоило вставать на одну ступеньку с Шаманом. И вообще, в Новосибирске билеты стоили от двух тысяч, а в Перми — от двух с половиной, но народ не пошел, хотя сходить в местный цирк стоит примерно столько же. Значит, у народа внезапно стало очень мало свободных денег. А тут ему еще и «Гойдой» в больное место тычут.

Те, кто новый альбом «Алисы» все-таки послушал, уверены, что авторы таких комментариев купились на название, вспомнили кричалку ультрапатриотов и глубже не продвинулись. А на самом деле эта музыка совсем про другое.

Таков контекст, в котором Петербург оказался на пути «сплошной „Гойды“» первым.

Достать билет в «Юбилейный» стало сложно еще в первых числах ноября. Танцпол — 4,5 тысячи, и то попробуй поймай: пока нажимаешь кнопку «Оплатить», последний билет уже увели. В день концерта осталось только три свободных кресла на трибунах: одно за пять тысяч и два — по девять с половиной. Зал и правда битком. Людей на трибунах толком не разглядеть, но те, что на танцполе, не похожи на бюджетников или курсантов.

Группа появляется на сцене в черных инквизиторских мантиях с капюшонами. Начинают с «Шестого конвоя» и далее по списку с обложки нового альбома. «Гойда», как и было обещано, сплошная. Пока хвост очереди ввинчивается в здание, Константин Кинчев уже вовсю демонстрирует собравшимся, что такое активное долголетие. Где-то на третьей песне его капюшон падает, а мантия рассупонивается на ленточки, живописно летящие за спиной. У Кинчева очки, как у Терминатора, и борода, как у Деда Мороза. Черная футболка художественно разодрана спереди так, чтобы получился крест. Теперь он похож не на инквизитора, а на пророка. Кинчев бодро перемещается по сцене, твердой рукой бросает «козу» и тут же простирает эту руку над танцполом, как бы показывая, что хард-рок жил, жив и будет жить.

На танцполе, как и положено, жарко. Из толпы выбираешься мокрый от пота, и далеко не весь этот пот — твой. Но никто никого не топчет и даже не особо толкает. Вусмерть пьяных не видно, хотя спиртовой дух слышно не хуже, чем Кинчева. Женщин и детей пропускают к сцене и сажают на плечи. Фанатская группа под черным флагом с черепом и костями не мелочится и поднимает над головами увесистого дядьку. Один держит, пятеро страхуют. Конструкция получается устойчивая, как гимнастическая пирамида на параде физкультурников.

На девятой песне Кинчев внезапно прерывает сплошную «Гойду» и выдает «Инок, воин и шут», а следом — «Небо славян». На первых же аккордах «Красного на черном» на сцену летят фанатские черно-красные шарфы. Кинчев собирает их все, вешает себе на шею и на руки, становится похож на ходячий стог из шарфов. Есть в этом что-то языческое.

У одного из парней на плечах девица в красном гипюровом платье поверх черного трикотажного. Когда он, наконец, спускает ее вниз, красное кружево плотно облепляет его лицо. Пока все смеются, женщина со светлыми и немного шальными глазами повторяет: «А завтра будет другое». И показывает пальцем на красный флаг с белым кругом и черной эмблемой «Алисы» в центре.

Следующую песню из нового альбома, «Отпетый и опасный», фанаты поют хором: «Гонят на выселки, чтоб знал своё / Место на Госуслугах, ё-моё… / А у Верховного цепные псы /Рвут дерзких заживо, но ты не ссы». А дальше — больше: «Зла, но конечна / Судьба царя горы / Думал — навечно, / А вышло до поры…» На песне «Суд» на стихи Алексея Толстого, написанные в 1909 году, «Черепа» разворачивают баннер с текстом: «…Поднимусь я, старчище, вольный иль невольный, / И пойду по водам я — матерый казак».

В финале концерта Кинчев трижды говорит залу: «Люблю» и кланяется в пояс. Заключительная песня, как и полагается, «Фавор»: «Спел — и растаял».

Шеститысячный «Юбилейный» расходится в десятом часу вечера. Кто-то договаривается встретиться «у ларька». Другие идут обсуждать пережитое в сквер Виктора Цоя. Тот самый, что на крыше бомбоубежища. Но и это — всего лишь совпадение.