Сказку сделать былью. Чем хороша новая большая выставка Виктора Васнецова в Русском музее

В залах Корпуса Бенуа открылась выставка к 175-летию Виктора Васнецова — и, кажется, это пока самый удачный блокбастер эпохи Аллы Маниловой. Проект хорош не только тем, что в Русском музее можно увидеть «Богатырей», впервые с 1899 года покинувших Третьяковскую галерею в Лаврушинском переулке ради временной выставки, но и тем, что музей наконец-то совладал с архитектурой и дизайном.

Предваряет выставку цитата художника, которую часто используют в заголовках статей о мастере: «Я только Русью и жил». Невольно ждешь программного великорусского патриотизма, тем более что куратор проекта, ведущий научный сотрудник музея Сергей Кривонденченков, говорит о поиске глубинных истоков даже не русской культуры, а русской ментальности.

На вопрос о сквозной идее куратор отвечает, что «магистральная линия — показать Васнецова целостно и комплексно, как новатора „сказочной“ темы, как передвижника, как автора театральных декораций, архитектурных проектов и мебельных эскизов, моделей одежды». Религиозная тема, с его слов, тоже появилась неслучайно — то был отклик на поиск истоков русской православной культуры в России конца XIX века.

Однако выставка не похожа на «разговор о важном», это скорее певучее фэнтези, перламутровая ирреальность, полная знакомых образов. Современники — передвижники и могучий Владимир Стасов — упрекали Васнецова в чрезмерной условности и «оперности», а сегодня, после Толкина и Сапковского, условность Васнецова выглядит сильной стороной.

Первый зал встречает ратной темой: здесь полотна «После побоища Игоря Святославича с половцами» (1880) и «Витязь на распутье» (1882), «Богатыри» (1881—1898) и «Богатырский скок» (1914), «Бой скифов со славянами» (1882). Выставка построена не хронологически, а ассоциативно-тематически: первая мысль о Васнецове у зрителя обычно связана с «богатырской» темой, и музей оправдывает ожидания. Если бы всё начиналось с ранних жанровых работ художника в духе Василия Перова (1834—1882), «сказочного» изложения не сложилось бы.

Как и в случае с «Боярыней Морозовой», Третьяковка не очень хотела выдавать «Богатырей» (и раньше никогда этого не делала). Пришлось прибегнуть к дружескому шантажу.

«У нас в данном случае есть яркий козырь: Третьяковская галерея получает от нас выставку Брюллова, — поделился с „Фонтанкой“ замдиректора ГРМ по научной работе Григорий Голдовский. — Соответственно, не дадут „Богатырей“ — не получат „Последний день Помпеи“».

Цвет застройки первого зала — травянистый, почти оливковый, выставочные щиты образуют плавную кривую, подсветка деликатная. В следующих залах вас ждут мягкий сине-голубой и бархатный красный. В отличие от выставки Сурикова, которая открывалась в этих залах год назад, Васнецова показывают на матовых фонах. Смотрится солиднее, кроме того, застройка не такая плотная, цветовые акценты сочетаются с нейтральными стенами — и «оказывается», что залы Корпуса Бенуа не такие уж тесные. Монументальные религиозные полотна «дышат», просматривается анфилада — на выставке приятно находиться. Здесь даже хватает банкеток, чтобы спокойно созерцать религиозную живопись. Архитектурой в этот раз занимался специалист ГРМ Леонид Сиваш.

В разговоре с «Фонтанкой» автор дизайна был крайне скромен: сказал, что он «человек старой школы», красивых слов говорить не готов — за него говорит проделанная работа. По словам специалиста, в первом зале цвет выставочных щитов учитывает батальную тему: «Я старался не заходить буквально в „хаки“, только чуть-чуть обозначить, не перегнуть». Другие цвета Леонид Сиваш тоже выбирал, опираясь на субъективные ощущения. Интуиция не подвела — про васнецовский зеленый писал искусствовед Дмитрий Сарабьянов, что в картине «После побоища…» особенно важна земля: «цветы, травы, кочки — это не просто покров земли, они воплощают красоту степной Руси». Ритм цветовых акцентов, по словам Сиваша, он нашел методом проб и ошибок. А «Снегурочку» (1899) специально «спрятали» в предпоследнем зале, показав более камерно.

Чередование эпического и камерного — наверное, основной прием, благодаря которому разные темы сочетаются удачно. За «богатырским» залом вы найдете «Ивана-царевича на Сером Волке» (1889) и опять же камерный «кабинет» с «Аленушкой» (1881). Учитывая, что в этом же сине-голубом зале экспонируют «Боярышню» (1884), «Царевну-Несмеяну» (1916) и «Сирин и Алконост. Песнь радости и песнь печали» (1896), его можно назвать лирическим «женским царством», местом тишины и песен.

Следующий зал с интенсивным красным и Иваном Грозным (исторический портрет «Царь Иван Васильевич Грозный» (1897)), который будто сторожит два арочных проема, — наоборот, «мужской», прикладной. Здесь же ранние работы Васнецова в жанровом передвижническом ключе, которые занятно сочетаются с Иваном Грозным. Получается, грозный «оперный» царь органичен рядом с социальными реалиями XIX века и с «Акробатами (На празднике в окрестностях Парижа)» (1877). Экспликация поясняет, что когда художник жил в Мёдоне, его заинтересовал балаган «Цирк». Царь, цирк и народ. Тут можно вспомнить, что Васнецов писал Владимиру Стасову в 1906 году: «Остаюсь убежденным монархистом, на исконно русских началах, т. е. стою за православную веру, за самодержавного неограниченного царя и за великий русский народ».

Прикладной компонент работы Васнецова на выставке обозначен проектом главного фасада Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке, мебелью (чего стоит декоративная полка «Избушка на курьих ножках»!). Стоит вспомнить усадьбу мецената Саввы Мамонтова (1841—1918) Абрамцево, где многие художники увлекались ремеслом (например, Михаил Врубель — гончарным делом). С Мамонтовым Васнецов познакомился после переезда в Москву в конце 1870-х. В Абрамцеве строили «в крестьянском стиле», там был «терем» и даже «избушка на курьих ножках». Основательное, дорогое воплощение «фантазийной вселенной» не может не тронуть.

Следующие, самые воздушные залы посвящены религиозной теме. Здесь есть оригинальные работы Васнецова для росписи Владимирского собора в Киеве, картон запрестольного образа алтарной апсиды «Богоматерь с младенцем» (1887), этюд для мозаики Спаса на крови «Голова Христа» 1901 года, напоминающий, внезапно, об итальянском маньеризме.

Одна из ключевых работ — «Крест-распятие» (1926) из Музея истории религии, который художник успел закончить за несколько дней до смерти. Васнецов создал его для своей приходской церкви святых Адриана и Натальи. В ГМИРе была своя выставка к 175-летию Виктора Васнецова: в светлом атриуме показывали полотна «Голгофа» и «Сошествие во ад», эскизы мозаик «Евхаристия» и «О Тебе радуется» для Георгиевской церкви в Гусь-Мальцовском (современный Гусь-Хрустальный). Этих работ в Русском музее нет — как пояснили «Фонтанке» в ГМИРе, вещи крайне хрупкие и невыездные.

Наконец, в предпоследнем зале «Снегурочку» сопровождают театральные эскизы и этюд «Лес» (1899) — зимний пейзаж с пышным снегом. А в финале вас ждет заземление: хронология событий в России конца XIX — начала XX века и даже немного во внешнем мире (Виктор Васнецов в письме брату Аполлинарию ругает Эйфелеву башню). Над всем этим парит «Ковер-самолет» (1880). Картину заказал Савва Мамонтов — царевич на ковре с «багажом» в виде плененной жар-птицы был метафорой скоростных перемещений по железной дороге. Будучи финальным «кадром» большой выставки, «Ковер» дарит ощущение не то что скоростных, а фантазийных перемещений — в этой вселенной от любых проблем можно улететь. Или убежать верхом на Сером Волке.

Виктор Васнецов — художник, конечно, преимущественно московский, тем интереснее смотреть его в таком по-петербургски строгом пространстве, как залы Корпуса Бенуа. «Сказочная» тема, богатырское начало и прикладные вещи будто просят тяжелого декора, пышного узорочья, которое здесь было бы неуместно. Благодаря архитектурным решениям и развеске, Русский музей избежал аттракционности и даже решил проблему экспонирования в одном здании с Виктором Васнецовым работ его внука Андрея (1924—2009). В Третьяковской галерее показывали всех разом: Виктора, Аполлинария, Андрея, и последний особенно выбивался из-за монохромного колорита и принципиально иного подхода к живописи. В ГРМ же Андрею Васнецову отвели зал № 82 — это отдельная небольшая выставка. Как пояснил «Фонтанке» куратор, старший научный сотрудник отдела живописи второй половины XIX — начала XXI века Георгий Могилевский, выставка к 100-летию Андрея Васнецова дополняет постоянную экспозицию Корпуса Бенуа на втором этаже. И если хочется посмотреть на реальность после «сказки» — работы Андрея Васнецова стоит увидеть.

Анастасия Семенович, специально для «Фонтанки.ру»