Сдать шпиона, выжить, прорваться к звездам. История блокадницы Марианны Курилович

Марианна Яковлевна Курилович — одна из женщин, переживших блокаду Ленинграда. Сейчас ей 99 лет. Почти полжизни, 40 лет, она работала на телевидении музыкальным редактором. А в блокаду была санитаркой, рука об руку с родителями-медиками. «Фонтанка» расспросила Марианну Яковлевну о ее жизни, о том, как она получила орден Великой Отечественной войны, об отношении к советскому прошлому.

Марианна Яковлевна с теплом вспоминает довоенное детство и своих родителей. Она говорит, что взаимная любовь и поддержка помогли им выжить во время блокады.

«У меня были замечательные родители. Они любили друг друга, любили меня. Я смотрела на семьи своих одноклассников — и кажется, многие вовсе не были так благополучны, как мы. Мои родители для меня словно боги. Я не верю ни в каких богов, я верю только в них и до сих пор им молюсь, обращаюсь к ним», — размышляет женщина.

Она успешно училась в школе и особенно сильна была в математике. Когда боевые действия уже начали подступать к Ленинграду, учебное заведение эвакуировали, а Марианна вместе с родителями осталась в городе.

«Маму и папу призвали в первый же день. Отца направили в десантные войска, но через два дня отпустили. В городе он занял должность заместителя главного врача ленинградского гарнизона. А мама работала в госпитале операционной сестрой. В свое время, когда был голод, она оставила учебу и пошла работать, чтобы у папы была возможность доучиться», — вспоминает Марианна Яковлевна.

Когда город оказался в осаде, ей было 15 лет. Она пошла в дружинницы и в этом качестве выполняла обязанности санитарки в госпитале. Со временем девушка освоила навыки лаборанта и в основном занималась забором крови.

Авианалеты на Ленинград начались практически сразу, в первые месяцы войны, и выходить на улицу зачастую было опасно.

«Был день, когда я должна была идти в госпиталь, а на улице страшный обстрел. Мы жили тогда на Некрасова. Я стояла в вестибюле с почтальоншей, напротив нас раздался грохот. Ее убило рикошетом. Она упала рядом, а я осталась жива», — рассказывает Марианна Яковлевна.

Но страшнее всего были даже не обстрелы, а голод, уверена она. От атак можно укрыться, между ними были перерывы. А когда настал голод, он был абсолютным, от этого спрятаться было нельзя. По воспоминаниям блокадницы, это началось с разгрома Бадаевских складов в Ленинграде.

«У людей запасов не было, не было холодильников, все жили скромно и покупали в магазине свои 100 грамм хлеба в день. Пришел приказ: всё, что было в магазинах, свезти в одно место, на Бадаевские склады. Это либо вредительство, либо недомыслие. Всё забрали, свезли туда. Немцы тут же ударили по этим складам. По земле текло масло, сахар. Были люди, которые чуть ли не лизали землю», — вспоминает Марианна Яковлевна.

После этого во всём городе начался голод. Всего в семье женщины от него погибли 16 человек, из них девять — из числа близких родственников. Умерли все тёти, дяди, двоюродные братья и сёстры.

«Я даже не могу сказать, как получилось выжить, хотя часто об этом спрашивают. Мама чуть не умерла, ее забирали в госпиталь. Что мы только не ели. Жевали ремни. Как-то мама нашла старый кофейный напиток из желудей, на костерке пожарила его, чтобы есть. Ничего не было, ничего купить было нельзя», — рассказывает Марианна Яковлевна.

Хлеб был «ненастоящий»: с добавлением жмыха, целлюлозы, соды, отрубей, солярового масла. И даже за ним приходилось стоять в очередях на сорокоградусном морозе, с порядковым номером на руке.

Женщина говорит, что они с родителями старались поддерживать друг друга и не опускаться. Топили снег, чтобы регулярно мыться. И, кажется, во многих людях сохранялось стремление к нормальной жизни.

«На улицах валялись трупы, и зимой все мимо них проходили, не обращали внимания. Но когда наступила весна, весь город вышел. Еле-еле, шатаясь, но вышли убирать. Даже в таком ужасе находилось место человечности. Папа, еле стоя на ногах, бежал спасать соседей, когда кому-то плохо было», — рассказывает она.

У Марианны Яковлевны сейчас десятки наград, и самая ценная среди них — орден Великой Отечественной войны II степени. Она получила его в 1942 году, долгое время даже не понимая, за что. Ей всё объяснили только спустя много лет. Дело оказалось в поимке шпиона.

Девушка во время блокады работала в эвакуационном госпитале на Чехова, 6, в здании техникума. Как санитарка она отвечала за палату в одном из учебных классов, где размещали по 20 раненых. Но однажды в госпиталь привезли тяжелораненого офицера, которого за неимением мест положили в сестринской комнате. Ухаживать за ним поручили Марианне. Она вспоминает, что мужчина отличался от остальных хамским поведением и доводил ее до слез.

«Однажды он потерял сознание и в забытье начал по-немецки ругаться. „Русиш швайн“, в общем, против. В каждом госпитале был политрук. Я пришла к политруку и говорю, что этот офицер изничтожает меня, но это бог с ним, а вот то, что он ругает страну и русских, это мне совсем не нравится… Он говорит: „Сиди, от него не отходи“. Через 20 минут приехали, положили его на носилки и увезли», — вспоминает Марианна Яковлевна.

Больше она никогда этого офицера не видела. Спустя полгода ей вручили орден. Девушка не знала, за что, и на вопросы об этом ей ничего не отвечали. Спустя годы один из друзей Марианны, секретарь Горкома КПСС, рассказал ей историю того офицера, которую составили силовые органы.

«Приятель сказал, что этот офицер, шпион, как я его называю, до революции воевал против России. Он из потомственной военной семьи, и при советской власти остался в России, женился, у него здесь появились дети, служил, получил офицерское звание», — говорит Марианна Яковлевна.

Во время Великой Отечественной сын этого человека поехал на войну, дочь погибла, а внучка оставалась жить на даче у Финского залива. Как сказал Марианне ее друг, там же у этого офицера хранилась шпионская установка.

«Говорят, приезжает он на дачу к внучке, уходит в подвал, просит не идти за ним. Она спустя время всё-таки пошла, а там оказалась целая установка. А мы все были очень грамотные, и она всё поняла, она была советская девочка. И, говорят, он ее застрелил. Это было до его ранения и госпиталя», — делится Марианна Яковлевна.

В блокаду ее хотели завербовать в спецслужбы. Но Марианна не пошла. Сейчас ее близкие предполагают, что именно ей заинтересовались из-за приятной внешности, владения иностранными языками, умения хорошо танцевать и петь.

«Тогда телефон был только у моей соседки-актрисы, мы дружили. Однажды ей звонят, просят меня к телефону. Я подхожу — вызывают в милицию. Спрашиваю: зачем? Не говорят. Сообщаю, что не могу, мне надо на урок музыки. Приглашают после него. Я рассказала отцу. Времена были опасные, и он сказал, что не надо никуда ходить, тем более повестки нет», — вспоминает Марианна Яковлевна.

Вскоре ей прислали повестку, и тогда вместо нее в милицию пошел ее отец. Когда вернулся, сказал, что всё уладил и никуда ей не надо идти.

«Я не сразу узнала. Оказалось, у нас организовали школу разведчиц и хотели привлечь туда меня. Я подходила по ряду параметров, знала немецкий», — говорит женщина.

Для Марианны война закончилась 18 января 1943 года, в день прорыва блокады Ленинграда. Как она вспоминает, тогда люди массово выходили на улицы, обнимались и целовались, поздравляли случайных встречных. Прекратился голод, началось возвращение к нормальной жизни.

«Стали регулярно выдавать хлеб. Плюс мы получали из Америки тушенку, мама варила ее с листьями деревьев. Тогда весь город был ободран, потому что люди с весны собирали листья», — рассказывает Марианна Яковлевна.

День Победы она встречала вместе с близкими на Невском проспекте. Как вспоминает женщина, по улицам шли советские военные и пленные немцы. Горожане бросали пленным хлеб.

Мама Марианны к концу войны уже сильно болела: у нее были проблемы с сердцем, ее парализовало. Семья ухаживала за ней 11 лет.

Марианна сразу по окончании боевых действий продолжила учебу и закончила экстерном последние классы школы. Вместе с тем она работала, оплачивала себе репетитора. Потом поступила в училище при консерватории и в ускоренном порядке стала педагогом игры на рояле. Пошла работать в музыкальную школу. И решила получить высшее образование — поступила в институт на театроведение. Училась, зарабатывала на жизнь, оставалось только сдать итоговый экзамен и защитить диплом — и тут Марианну решают не допускать к ним.

«За что? Никто ничего сказать не мог. А время было нездоровое. У меня папа еврей, я это не скрывала, во всех анкетах указывала. Это могло быть причиной. Сосед дал мне телефон ответственного в Ленинграде за культуру. Я позвонила, пожаловалась, что меня, блокадницу, обладательницу ордена выкидывают из института», — вспоминает Марианна Яковлевна.

По ее словам, чиновники ей сказали сдавать экзамен и защищать диплом. Но в институте продолжали отказывать в допуске. Девушка не сдавалась и добилась личного приема в Смольном.

«На моё счастье, умирает Сталин. Через два дня я оканчиваю институт, благополучно сдаю всё. Таким образом, получаю, наконец, образование театроведа. Работаю и через некоторое время по знакомству попадаю на телевидение», — рассказывает Марианна Яковлевна.

По её воспоминаниям, смерть Сталина вызвала у людей много эмоций: многие плакали, некоторые погибли в давке на его похоронах, а другие ожидали перемен к лучшему.

«Сколько людей было уничтожено, и все молчали», — отмечает она.

До войны, в 1937, по политической статье расстреляли брата её отца. Расстрелян был и муж тёти, венгр по происхождению, коммунист и врач: по обвинению в шпионаже. Дедушку же по отцовской линии расстреляли немцы, в украинском Бабьем Яру.

С мужем, Анатолием Куриловичем, Марианна познакомилась незадолго до того, как устроиться на телевидение, в 1953 году. Во время войны он был в командировке в Америке, принимал там военные корабли для СССР. В мирное время работал инженером и специалистом по электротехнике на руководящих должностях в Ленинграде. Его пробовали командировать в Москву, а потом в Китай. Но Марианна никуда уезжать не хотела, поэтому и он выбрал остаться здесь.

У них родилась единственная дочь, Анна. Она, как и мать, значительную часть жизни отдала работе на телевидении, тоже музыкальным редактором. У неё самой двое сыновей и два внука.

Муж Марианны умер еще в 1970-х, когда ей было 50 лет.

На Ленинградском телевидении она проработала до 1999 года. Совмещала это с работой на радио, подработками в театрах, глубоко была погружена в культурную среду города. Ушла с телеканала из-за сокращения штата. Признается, что иначе была бы готова работать там до последнего. Её дочь Анна оставалась на Пятом канале в должности старшего музыкального редактора и ушла на пенсию около трёх лет назад. Сейчас обе женщины уделяют большую часть времени семье: внукам и правнукам.

За свою жизнь Марианна Яковлевна много путешествовала и объехала тридцать пять стран. Сейчас она уже даже не помнит всех своих поездок.

«Больше всего мне понравилась Германия, как ни странно. Меня очень хорошо там встречали. Конечно, Франция, Париж. Я ходила там, как у себя дома, потому что всё знала по книгам. Не понравилась Италия», — делится женщина.

Сейчас она уже физически не может путешествовать, поэтому из увлечений остались книги, общение с родными людьми, настольные игры.

У Марианны Яковлевны хорошее зрение, благодаря качественно сделанной операции на глазах. Слух практически потеряла около месяца назад, но частично его удалось восстановить. Потихоньку ходит, близкие стараются обеспечить ей лучшую медицинскую помощь.

На вопрос о том, есть ли у неё мечта, Марианна Яковлевна отвечает просто:

«Одна мечта: чтобы дети были здоровы, благополучны и избежали всяких войн. Думаю только о них, своего ничего».

Анна Мотовилова, «Фонтанка.ру»