«Мелочи жизни»: непривычный Киллиан Мерфи посягает на устои в драме режиссера «Острых козырьков»

В прокат выходит социально-историческая драма «Мелочи жизни» — вторая совместная работа ирландского актера Киллиана Мерфи и бельгийского режиссера Тима Милантса, известного широкому зрителю прежде всего своей работой над сериалом «Острые козырьки». Для своего нового проекта Милантс и Мерфи (выступающий и как продюсер) выбрали в качестве драматургической основы номинированный на Букера роман ирландки Клэр Киган, действие которого происходит в 1985 году в ирландском захолустье.

Пожалуй, прокатчики немного припозднились с выпуском «Мелочей жизни», в основе которых лежит, в сущности, рождественская сказка: англоязычные рецензенты романа Киган назвали его «Антирождественская песнь», поскольку писательница отталкивалась от самого знаменитого святочного рассказа — «Рождественской песни в прозе» Чарльза Диккенса, но как бы вывернула его наизнанку. Если у Диккенса скряга Скрудж переживает нравственное перерождение и становится лучше, то у Киган изначально хороший человек, под Рождество ощутивший непреодолимое желание сделать доброе дело, подвергается давлению общества, прозрачно намекающего, что бескорыстная доброта и самоотверженная помощь людям в этом жестоком мире чреваты неприятностями.

«Чтобы выжить в этом мире, какие-то вещи лучше не замечать», — говорит герою Мерфи, торговцу углем, неприятная жена (Айлин Уолш), и ругает мужа за благотворительность, когда тот рассказывает, что дал горстку мелочи соседскому мальчику: «Все равно отец все пропьет». Конечно, жена бы предпочла, чтобы муж лучше потратился ей на новые лакированные туфли, в которые она его тыкает носом, подведя к нарядной витрине: тут ненадолго возникает пятно праздничного ярко-красного цвета, редкое в сумрачном фильме, где даже рождественские елки светятся неохотно и неуверенно.

Присутствие Айлин Уолш в роли жены героя можно считать дополнительной отсылкой к одной из ее старых работ — фильму Питера Муллана 2002 года «Сестры Магдалины» о жизни в одной из «прачечных Магдалины», католических исправительных приютов, использующих рабский труд падших женщин, родивших вне брака, или просто строптивых девиц, надоевших родителям.

«Мелочи жизни» представляют другой ракурс, не изнутри ада, в который попадают оступившиеся «магдалины», а со стороны — глазами человека, у которого все относительно хорошо, но который не может не задумываться: а что если кому-то из его пятерых дочерей тоже может однажды не повезти? Но жена опять же решительно промывает мужу мозги, объясняя, что те девушки сами виноваты, а «с нашими такого быть не может», и упрекает в мягкотелости героя, выросшего в «тепличных условиях». Об этих тепличных, но совсем не сладких условиях герой вспоминает во флэшбеках — один, особенно трагичный, накрывает его во время очередного исступленного мытья рук от угольной пыли. Символизм этого жеста понятен: угольщик не может просто «умыть руки» и отвернуться от чужой беды, напоминающей ему о матери, тоже родившей его без отца.

Можно предположить, что после «Оскара» как апогея актерской карьеры Мерфи ощутил желание «подумать о душе» и в кои-то веки создать не пугающий, озадачивающий и двусмысленный образ, а простой, чистый, светлый и проникновенный, без всякого двойного дна и иронии. Задача довольно амбициозная, если не сказать обреченная: понятно, что негодяев и преступников играть гораздо интереснее, чем хороших людей, которые на экране часто выходят пресными и малоубедительными, выдуманными из лучших воспитательных побуждений, но, к сожалению, несколько картонными. Эту ситуацию как раз и иллюстрируют фестивальные результаты «Мелочей жизни»: в Берлине все актерские усилия Киллиана Мерфи остались незамеченными, а «Серебряного медведя» за роль второго плана получила Эмили Уотсон, без малейшего напряжения сыгравшая фактически главную отрицательную роль — лицемерной настоятельницы монастыря, крышующего «прачечную Магдалины».

«Мелочи жизни» предъявляют довольно непривычный имидж Мерфи: похоже, актер, ставший звездой благодаря ролям отморозков, бандитов, трансвеститов, эксцентричных гениев и вообще амбивалентных личностей (начиная с запоминающегося дебюта в провокационных «Дискосвиньях» и заканчивая оскароносным «Оппенгеймером»), решил подкорректировать основной вектор своей творческой биографии и показать, что в его арсенале есть еще кое-что, кроме коварных зловещих улыбок и искрящегося в небесно-голубых глазах безумия.

В «Оппенгеймере» Кристофер Нолан дал Мерфи редкую возможность поплакать в сцене «на ковре» у президента Трумэна: видимо, после этого удачного опыта актер решил и дальше расширять палитру сентиментальных реакций. В «Мелочах жизни» чумазый угольщик в сером аранском свитере и мышиного цвета вязаной шапочке показывает богатый ассортимент неловких виноватых жестов перед подпиливающей его женой, неуклюже перетаптывается, медленно переставляя ноги, смущенно улыбается, разводит руками, учащенно дышит. Неоднократно герой пускает скупую мужскую слезу: то глядя на себя в зеркало, то лежа ночью без сна, то отрешенно сидя глубокой ночью перед рябью на телеэкране.

Впрочем, иногда телевизор кое-что показывает, например популярный в 80-е мультсериал «Опасный мышонок»: в принципе, милосердный угольщик и есть такой «опасный мышонок», маленький человек, посягнувший на бесчеловечные общественные устои и до конца не представляющий всех последствий своего героического поступка, хотя и предчувствующий неминуемую расплату за доброту. Тревожная фраза из романа Киган: «Он знал, что худшее еще впереди», в фильме не сохранилась, однако, представляя, как может отреагировать рачительная и осмотрительная жена героя на его гуманный рождественский демарш, трудно испытывать оптимизм.

И все равно «Мелочи жизни», принадлежащие к той трудной породе фильмов, которые смотрят «не для радости, а для совести», имеют несомненную душеспасительную ценность, напоминая не только диккенсовскую проповедь о необходимости благотворительности, но и знаменитое предложение А. П. Чехова из рассказа «Крыжовник»: «Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные».

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»