«Голоса» замолкают. Кагэбэшник и диссидент рассказали о закрытых американских радиостанциях

«Голос Америки»* (СМИ признано в РФ иноагентом) замолчал, сообщил директор радиокомпании Майкл Абрамовиц. Более 1 300 человек — в отпуске. USAGM (американское агентство по глобальным медиа) остановило финансирование еще и «Радио Свобода»** (СМИ признано в РФ иноагентом).

Сегодня у этих радиостанций, а у «Голоса Америки» еще и ютуб канал, не так-то много слушателей и подписчиков (809 тысяч). Но эти, хоть и чужеземные, «вражеские голоса» — часть нашей истории. Помните, у Владимира Высоцкого в «Канатчиковой даче»: «Больно бьют по нашим душам „голоса“ за тыщи миль». Бьют не бьют, а советский человек узнавал тщательно скрываемые новости благодаря им. И про смерть Высоцкого во время московской Олимпиады первым сообщил «Голос Америки».

Почему советские люди их слушали и как это было, «Фонтанке» рассказали чекист и диссидент: ветеран органов госбезопасности Евгений Анташкевич и правозащитник Руслан Линьков. Малоизвестными подробностями о временах, когда зарубежное радио было «окном на Запад», поделился также заместитель главного редактора «Фонтанки.ру» Евгений Вышенков.

Кажется, чуть ли не каждый второй в Советском Союзе должен был бы слушать «Голос Америки», «Радио Свобода» или, на худой конец, «Немецкую волну»*** (СМИ признано в РФ иноагентом, а также юрлицо Radio Free Europe/Radio Liberty (RFE/RL) — признано нежелательной организацией в России по решению Генеральной прокуратуры), чтобы получить информацию, отличающуюся от официальной. «Вон дантист-надомник Рудик — у его приёмник „Грюндиг“, он его ночами крутит — ловит, контра, ФРГ».

Но «Грюндиг» в советские времена мог быть, пожалуй, только у дантиста. Как объясняет Евгений Вышенков, «голоса» в Советском Союзе слушали на радиоприемниках, которые работали на коротких волнах. Самые известные и доступные — ВЭФ и «Спидола», диапазон 25 метров, их производили в Латвии. Там же делали и экспортный вариант, 13-метровые приемники, заглушить которые было труднее, чем предназначавшиеся советским пользователям. Их мечтали заполучить продвинутые слушатели «голосов», а таких были единицы.

Евгений Анташкевич:

— «Забугорные голоса» слушала небольшая группа городского населения — интеллигенция, чаще творческая. В Советском Союзе основные социальные группы населения составляли рабочие и крестьяне, 60 и 40 процентов соответственно, а интеллигенция потому и называлась прослойкой, что была малочисленной.

Вещать на рабочий класс, а тем более на крестьянство, не получалось не потому, что у них не было «Спидолы» или «ВЭФа», — им это было неинтересно. А вот интеллигенция, начиная с хрущевской так называемой оттепели, ими интересовалась, потому что, помните, как у Высоцкого: «Мишка Шифман башковит, у его предвиденье. „Что мы видим, говорит, кроме телевиденья?““

А «Голос Америки» был настроен именно на поставку другой информации. В мозги интеллигенции вливался яд критики советского строя. Материала для этого было, действительно, немало, потому что КПСС отрабатывала далеко не все вопросы насущные, которые обеспечивали бы достойную жизнь человеку.

Студенты тоже слушали «Голос Америки». По большей части это были гуманитарии — филологи, историки, особенно философы. Будущим инженерам практически не было дела до всего этого.

Руслан Линьков:

Я начал слушать голоса еще школьником. У нас был «комбайн» — проигрыватель, приемник и черно-белый телевизор, все в одном. Когда можно было прогуливать уроки, включал радиоприемник, находил интересную передачу. Все студенты — и лирики, и физики слушали «голоса», независимо от того, в каком вузе учились.

На запрещенных тогда радиостанциях регулярно появлялись музыкальные обзоры, больше на Би-Би-Си. Причем обо всём, что касалось рок-н-ролла, тяжёлого рока, да и попсы — то, что мы не могли услышать на советском радио или телевидении. Но это была не основная составляющая работы зарубежных радиостанций.

До того, как в России появились свободные СМИ в конце 1980-х — начале 1990-х годов, альтернативой советским газетам были несколько самиздатовских антисоветских подпольных газет («Хроника текущих событий», «Панорама», «Свободное слово» и «Учредительное собрание»). Они выходили небольшими тиражами и распространялись из рук в руки, их зачитывали до дыр. «Голоса» каким-то образом их получали и цитировали в своих выпусках, по сути, широко распространяли нашу информацию, что нам было не по силам.

А мы из «Радио Свобода» и «Голоса Америки» узнавали обо всём, что утаивалось официальными СМИ. В том числе о катастрофе в Чернобыле, о движении чернобыльского облака.

Напомню, события августа 1991 года тоже стали известны в стране благодаря «Голосу Америки» и «Радио Свобода»: они передавали указы Бориса Ельцина и решения Верховного Совета РСФСР, а также распоряжения мэра Петербурга Анатолия Собчака и решения Ленсовета. Ловить зарубежные радиостанции тогда старались очень многие.

Евгений Анташкевич:

Где-то году в 1992-м или в 1993-м полностью расслабившись, на «Голосе Америки» сказали: «Да, мы работали на деньги ЦРУ». А в середине 20 века ЦРУ показалось мало «Голоса Америки» и «Радио „Свобода“» на русском языке. Тогда в соответствии с принятым в США в 1959 году законом «О порабощённых нациях» они начали открывать так называемые национальные редакции для всех республик Советского Союза, на всех языках.

Руслан Линьков:

Когда в конце 1980-х мы создавали правозащитную сеть «Демократического союза», нужно было понимать, что и как происходит в республиках СССР. Благодаря радиостанциям мы узнавали, какие напряженности или конфликты существуют в стране и замалчиваются коммунистической партией. Телевидение молчало о событиях в Казахстане — «декабрьском восстании» в 1986 году, когда молодежь возмутилась тем, что Михаил Горбачев назначил в республику не поддерживаемое населением русскоязычное руководство. В 1989 году он вынужден был пойти на попятную, отменить свои решения и назначить на должность руководителя Нурсултана Назарбаева.

Многое, что совершалось властями, становилось известно только благодаря вещаниям этих заграничных «голосов», а также Би-Би-Си, «Франс Интернасьональ», «Немецкая волна» *** — их тоже «ловили». Даже в начале 1990-х, когда давно уже была объявлена гласность, из официальных СМИ мы мало узнавали, о том, что происходило в Нагорном Карабахе, боях в республиках Южного и Северного Кавказа.

Евгений Анташкевич:

— Все эти радиостанции обеспечивали интересы нашей интеллигенции, мечтающей о блоке «Мальборо», джинсах с настоящей желтой строчкой, и о бутылке «Тичерс» или «Баллантайнс». Безусловно, была и другая интеллигенция, но расчет этих рупоров был именно на эту, творческую, но примитивную. Нормальная интеллигенция этого не воспринимала, а если слушала, то не распространяла. Ни для Высоцкого, ни для художника Зверева, например, суета, вокруг «Голоса Америки» и других станций не имела никакой значимости.

Влиянию поддавались считавшие себя недооцененными, они создавали свой круг, проводили время на квартирниках, закрытых выставках и так далее, там сотрудники дипведомств рассказывали: в Нью-Йорке вы бы вернисажи, мол, устраивали. А их в Советском Союзе действительно недооценивали, и это было ошибкой наших идеологов. Их надо было не отталкивать, а привлекать, занимать работой, давать возможность выставляться, публиковаться… Хотя, допустим, Андрей Платонов, писатель замечательный, он абсолютно не страдал от того, что его произведения не печатали. Ну, может быть, и страдал, но не стал диссидентом. Публиковаться не давали свои же — писатели.

Руслан Линьков:

Там были очень хорошие литературные чтения. Литературная составляющая вообще была одной из основных в эфирах. Благодаря им мы узнавали о таких произведениях, как «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, о произведениях Владимира Войновича. Слушали, например, произведения Иосифа Бродского, Сергея Довлатова, которые там были представлены очень широко, но и здесь они были уже известны в то время. Людмила Штерн на «Радио Свобода» тоже очень много литературных передач делала, рассказывала, как о живших в Советском Союзе авторах, так и об уехавших. Эфиры Александра Галича на «Свободе» в 1980 годах я слушал в записи. Он работал там в 1974–1977 годах — вёл авторские передачи, посвящённые культуре, литературе и политике. Сотрудничество с радиостанцией стало одной из причин лишения его советского гражданства в 1974 году.

И в начале перестройки не все произведения были доступны. Например, неопубликованная проза Варлама Шаламова или неопубликованные произведения Андрея Платонова, во многом дополняющие и расширяющие информацию, изложенную в «Архипелаге ГУЛАГе». Произведения Ивана Бунина и Владимира Набокова тоже через литературные чтения добирались до слушателей, живших на пространстве СССР, и звучали для них. До 1990-х их не печатали.

Евгений Анташкевич:

— Потому что у нас на съездах КПСС и ВЛКСМ провозглашались красивые, очень яркие лозунги, под которыми не было ничего, что повысило бы степень мелкобуржуазности нашей жизни. А что такое мелкобуржуазность? Это сытость — продукты, здоровье — лекарства, это необходимая одежда, детские коляски и многое другое. Наша обычная жизнь никак не хотела соответствовать аскетизму товарища Суслова, которому это не было нужно. А русская женщина, например, в этом очень нуждалась, в том же детском питании в красивой удобной упаковке, а не в стеклянных бутылках из детской кухни.

Мои коллеги с Запада на это и направляли основное острие своей пропаганды. Говорили: «У вас все примитивно. Ваших угнетают и сажают. Они работают дворниками и кочегарами». «Голос Америки» был инструментом, разгонявшим антисоветскую агитацию, пропаганду очень тонко. Но сказать, что мы были во всем правы, а они во всем неправы, нельзя. Только они неправы в корне, потому что хотели нас разрушить.

Руслан Линьков:

Во-первых, они не были окрашены коммунистической идеологией. Во-вторых, они говорили человеческим языком, а не шершавым языком плаката. В-третьих, в эфирах этих радиостанций звучали истории обычных людей, которые подвергаются давлению. То есть фактически они в то время были правозащитными. Люди, слушая их, учились отстаивать свои права, анализировать, свободно говорить и мыслить. А советское телевидение, советское радио никогда людей к этому не подталкивало и не давало такой возможности.

Евгений Анташкевич:

В конце 1980-х, когда наступила гласность, все «голоса» фактически умерли, потому что мы перебили им тему. Стали вдруг открывать правду, которая на самом деле была далеко не правдой. То есть мы перехватили факел этой пропаганды в конце 1980-х и особенно после путча. КПСС и сама ничего не сделала, и всех предала.

Руслан Линьков:

Появились российские СМИ, способные составить конкуренцию зарубежным, и это было хорошо. Когда в эфире одной и той же радиостанции есть различные точки зрения, и когда таких радиостанций множество, это замечательно. Плохо, когда нет этого многоголосия, а есть стройный хор из одного голоса. Тогда этот голос начинает резко фальшивить. И этого надо опасаться.

Евгений Вышенков:

Антисоветчиной в КГБ занималась пятая служба, состоявшая из профильных следователей и оперативников. Если вырезать вражеские голоса из множества их функциональных обязанностей, то (не берем времена Сталина) до 1977–1978 года к этому относились строго, но «по-вегетариански». Если поступал сигнал о том, что студент либо молодой представитель интеллигенции слушает «Голос Америки», он направлялся куратору из госбезопасности, который смотрит за университетом, например, или заводом. Тот должен был найти место и время, чтобы профилактировать — поговорить с человеком: зачем ты это делаешь, ну и так далее.

В картотеках ГБ заводили карточки на людей, на которых постоянно шли сигналы (доносы) по антисоветской пропаганде и прослушиванию вражеских голосов. На их карточки ставили специальную печать овальной формы — на местном сленге ее называли яйцом. Например, на инженера сигнал пришел раз, пришел два — никакие профилактические разговоры не действуют, сотрудники говорили коллегам: «Ставь на Иванова яйцо». Это значит, что Иванов ничего не лишится и даже премию получит обычную. Но не то, что во Францию, даже в Болгарию путь ему заказан.

Перелом происходит в конце 1970-х — начале 1980-х. К сигналам стали относиться, как к политическим анекдотам про дорогого Леонида Ильича, которые сотрудники госбезопасности сами уже рассказывали друг другу в курилках. Да, на бумаге что-то осталось, но фактически это перестало быть заботой КГБ.

А когда началась перестройка, к прослушиванию «Голоса Америки» относились либо формально, либо с юмором, либо никак. Особенно если учесть, что «голоса» начали чуть ли не хвалить Михаила Горбачева. Довлатова слушали уже открыто. О том, что они вражеские, вспоминали только совсем уж ортодоксы.

Беседовала Ирина Багликова, «Фонтанка.ру»