«А город останется». Игорь Кузьмичев — о ларьке из «Чемодана» и чудаках Ленинграда

Из этих заметок выросла книжка «Чудаки города Ленинграда», о героях которой автор канала — журналист и историк Игорь Кузьмичев — мечтает когда-нибудь написать еще и киносценарий. «Фонтанка» в рамках проекта «(От)Личный Петербург» поговорила с ним о притягательности Довлатова, тихих героях ленинградской культуры и отношении к Петербургу.

— Что стало отправной точкой для «Здесь был Майк»?

— А я не помню. Очевидно, сработал накопительный эффект: я всегда интересовался ленинградской культурой, в том числе андеграундом, — читал, смотрел, слушал, впитывал. У меня и моего приятеля был совместный канал в ВК, посвященный странной музыке 1980-х. Мы вели его пять лет. В итоге я понял, что устал от темы — и тогда на первый план вышел вот этот мой давний интерес.

— Майк Науменко, Довлатов — о них были первые посты. Что значат для вас эти две фигуры?

— Довлатова мне подкинул отец. Это была публикация в одном из толстых литературных журналов. Самый конец восьмидесятых, книжная жизнь бурлила. Я на тот момент уже много чего прочел, как и полагалось подростку моего возраста. Но Довлатов произвел на меня сильнейшее впечатление. Я как будто попал домой, настолько это было мое.

Я люблю, когда литература максимально реалистична, когда истории рассказываются нормальным человеческим языком. Все это я удовольствием обнаружил в довлатовских книжках. И полюбил их навсегда. По большому счету, канал «Здесь был Майк» возник из желания переоткрыть Довлатова внутри города — показать не только те адреса, которые всем известны, как его дом на Рубинштейна, но и другие места.

— Какие?

— А это зависит от степени погружения. Для меня одно из любимых мест — ларек на углу Белинского и Моховой, воспетый Довлатовым в «Чемодане». Помните рассказ про шоферские перчатки? Там теперь, конечно, нет ни ларька, ни дома, только парковка. Но все равно, это место всегда настраивает меня на особый лад. Как и вся Моховая. Вот дом, где жил режиссер Авербах и куда приходил Бродский. Театральный институт, где учился брат Сергея Донатовича, знаменитый Борис, и сам Довлатов там появлялся. Место съемок одного из эпизодов балабановского фильма «Мне не больно». Редакция журнала «Звезда». Школы, где учился Бродский. И это не все.

— А Майк?

— С Майком такая же история, как и с Довлатовым. Майк — внятный и виртуозный рассказчик. При этом группа «Зоопарк» в музыкальном смысле мне неинтересна. Я не слишком люблю рок, не люблю рок-н-ролл, плюс общий стиль группы — во всех смыслах — мне тоже не близок. Но сам Науменко, его песни, стихи — они со мной срезонировали.

— А теперь вы к Майку охладели?

— Нет, конечно, — просто увлечения волнами идут. Как человек распыляющийся, я не умею бить в одну точку. Начинал я свой канал с Майка и Довлатова, но возникла и другая музыка, потом ленинградские фотография, живопись, кино и документальное кино, телеспектакли — да и хронология расширилась. Я перестал писать только про 1980-е — и начал про все, что находил. Бывают моменты, когда я копаю до упора какую-то тему, а бывает, взял что-то поверх — и достаточно.

— Но как у вас тогда получилась книжка «Чудаки города Ленинграда»? Ведь для книги как раз нужна упорядоченная и последовательная работа.

— Книга — следствие моей очарованности ее героями. Все началось с Роальда Мандельштама и его тесной связи с Коломной, где он обитал. Это меня заворожило, как и многих, наверное, кто знаком с его текстами и рисунками.

Я много хожу по городу. Истории моих героев стали накладываться на мои маршруты. Вот тут они жили — гуляли, веселились, влюблялись, писали, рисовали. Прошло время. Этих людей давно нет. Теперь мы здесь ходим. Потом нас не будет. А дома останутся. И город останется. И все это нас переживет. Такая вроде бы очевидная вещь меня сильно поразила. Из этого (а еще из интереса к прекрасным неудачникам, людям, у которых что-то не сложилось) и выросла книжка.

— Три года вы ведете канал — а что думаете делать дальше?

— Копать дальше. Писать книжки. Писать сценарии. Каждый из героев моей книжки достоин отдельного фильма, кто-то даже и сериала. Читать лекции — 23 марта, например, в два часа дня буду в пространстве АТС на Некрасова рассказывать про ленинградские сквоты, про знаменитую «АССУ» в том числе, приходите.

— Петербург очень неустроенный город, в отличие от Москвы. А Москва, как многие считают, давно свое очарование потеряла под плиткой и многочисленными ремонтами. Значит ли это, что ухоженный и старательно заштукатуренный Петербург потеряет свою особую атмосферу?

— Зависит от того, как штукатурить. Вот условный Париж: там есть дома, с которыми что-то связано, они в идеальном состоянии — и от этого они абсолютно не утратили свой дух. Значит, атмосфера не в том, оставишь ты что-то как есть или отремонтируешь.

Вот Коломна — пример затертый, но яркий. Это место, которое само себя хранит. С одной стороны, это центр, с другой — «спальник», потому что находится вдали от метро, то есть от цивилизации в ее плохом и хорошем смысле. В этом есть инфраструктурные минусы. Но ты здесь ходишь и чувствуешь город без всякого усилия.

Мне кажется, «дух города» — это вопрос ощущения, не ремонта. Я не знаю, как это работает. Хотя в парадном, фасадном, туристическом Петербурге сложнее, как мне кажется, почувствовать настоящий его дух. С другой стороны, было бы странно из-за этого пренебрегать, например, Невским.

— Ну да, это как с Рубинштейна: всегда бегу сквозь нее, не поднимая глаз. А на днях иду в 8 утра, кругом никого, останавливаюсь и в первый раз осознаю всей собой: вот тут был рок-клуб.

— Кстати говоря, Рубинштейна — улица, где прошлое хранит себя вопреки нынешним реалиям. Порой кажется, что все испарилось, но нет, ничего подобного. Все равно: вот «Слеза социализма» на углу с Графским, вот дом, соседний с МДТ, где жил художник Михнов-Войтенко, а вот дом № 5, в парадной которого была знаменитая фотосессия Майка, и так далее. Все это каждый раз сильнейшим образом на меня действует. И публика, которая захватывает улицу Рубинштейна (особенно летом), совершенно меня не отвлекает от эмоций. Одно не отменяет другого.

— Есть у вас в Петербурге место силы, где свободно, спокойно, хорошо и уверенно?

— Это не совсем Петербург. Пушкин — идеальное для меня место.

— Допустим, в Петербург приехал турист, откатал обязательную программу: Невский, Дворцовая, Эрмитаж, Петропавловка, Петергоф. Куда посоветуете ему пойти?

— Зависит от интересов. Но если они близки моим — то, пожалуйста, пройдитесь по Моховой в интервале между Белинского и Пестеля. С Пестеля можно отправиться на Литейный и дальше на Фурштатскую, а по Белинского — куда глаза глядят, хоть к Дому кино, хоть к Михайловскому. Стоит также изучить территорию между Кузнечным, Марата и Загородным: по Большой Московской с заходами на Малую Московскую и Свечной, далее по улице Правды, до Социалистической и вверх до Боровой. Там уже Лиговка, это отдельная история, на любителя. Но вот эта часть, особенно Большая Московская — улица Правды… там тесно от призраков. Невероятная концентрация прошлого — сюжетов, людей, мест.

— Пять слов, которыми можно описать старый Ленинград?

— Мой Ленинград, город моего детства — это восьмидесятые. Пусть будет так: мороженое, вода, трамваи, Боярский. И еще — «стылый». Одна из моих бабушек жила на Владимирском проспекте, напротив театра Ленсовета. Я в детстве очень боялся заходить в парадную: все большое, темное, и — стылое.

— А современный Петербург — какими словами его можно обозначить?

— Коты. Они так никуда из города и не делись, попадаются даже в центре, что радует меня и, наверное, не радует жильцов. Музеи. Вода. Кондитерские. И еще… Но тут одним словом не обойтись.

— Давайте.

— В Петербурге легко почувствовать себя творцом. Тут все к этому располагает — и это часть петербургского мифа / бренда. Идете, например, в «Подписные», садитесь у окна с чашкой кофе, достаете книжку или открываете ноутбук. Возможно, вы действительно что-то прочтете, что-то напишете, но скорее — просто сделаете пару красивых фото. Это приятная, но коварная игра. Главное — вовремя остановиться, иначе исчезнет разница между «быть» и «казаться».

Впрочем, я в любом случае для своих писаний выбираю другие, менее заметные места. А в «Подписные» хожу смотреть на Литейный. Прекрасный открывается вид.