Экскурсия по Еврейскому кладбищу: придворный портной, родные Бродского и воры в законе из 1990-х

На левом берегу Невы существует первозданный, местами лежащий в руинах архив под открытым небом. Здесь можно узнать удивительные истории людей, которые жили в разные периоды XIX, XX и XXI веков. Попасть на экскурсию в этот архив может каждый.

150 лет назад на новом Преображенском кладбище была вырыта первая могила: 25 марта 1875 года в ней похоронили двух погибших при взрыве на Охтинском пороховом заводе. На хорошо сохранившемся как бы двойном памятнике из песчаника, изображающем скрижали, хоть и с трудом, можно прочитать: «Берка Бурак, Мошка Фрисна. Лаборатористы Охтинского порохового завода 23 лет от роду. Погибли при взрыве лаборатории 28 февраля, 15 адара и погребены на кладбище 2 марта 1875 года». У этой могилы Еврейская община Петербурга отметила юбилейную дату чтением молитвы.

В Петербурге в XIX веке было открыто три исторических места захоронения иноверцев, в их числе евреев. Смоленское и Волковское кладбища, открытые в самом начале века, разделены на конфессии: православная часть, лютеранская, еврейская. Новое создавалось по такому же принципу и называлось тогда Преображенским. Позже его разделили: по одну сторону железной дороги осталось Еврейское кладбище, по другую — кладбище Памяти жертв 9 января.

«Все кладбища принадлежат, с одной стороны, городу, с другой — людям, чьи родственники покоятся в здешних могилах, а с третьей — ответственность за их состояние несут разные городские службы. Наша община взяла на себя обязательство сохранения еврейских традиций для заинтересованных в том, чтобы память о людях не терялась. Кладбище — своеобразный архив. Каменный. Каждый памятник — артефакт со своей человеческой историей, вплетенной не только в историю Российской империи, Петербурга, но и еврейской общины, которая сложилась, по сути, в XIX веке. Это про людей, которые жили здесь в разные времена», — рассказывает раввин, а теперь руководитель Культурно-ритуального центра еврейской общины Петербурга «аГутэр Бэтэр» Авроом Аршинов.

Кладбище называют полузакрытым, здесь до сих пор хоронят, хоть и редко. С раввином Аршиновым мы прогулялись по незастывшему в прошлом мемориалу. Некрополь расположен между железной дорогой, Тихой улицей и переулком скульптора Антокольского, который здесь и похоронен.

Центральный вход — со стороны проспекта Александровской фермы. От него сразу открывается вид на архитектурный шедевр — Дом омовения. Его построил Яков Гевирц, ученик Леонтия Бенуа. Еврейской общине, которой городские власти передали дом в безвозмездное пользование, он достался в 2008 году полуразрушенным. Сейчас это красивое здание полностью отреставрировано внутри и снаружи.

Когда открывалось кладбище, предполагалось, что чем ближе к Дому омовения находится могила, тем она дороже. Но те же погибшие на пороховом заводе рабочие явно не были богатыми людьми, а похоронены прямо рядом с домом. Правда, со временем их могила «спряталась» за величественными склепами.

Вдоль аллеи перед первой могилой — усыпальница в мавританском стиле. Здесь упокоен известный придворный портной, купец 2-й гильдии Абрам Каплун (1831 — 1904).

«Он приехал из какого-то местечка, где и научился шить — работал ночами, без свечи. Уже в Петербурге сделал собственный альбом, сейчас бы его назвали „кройки и шитья“. Был очень активным человеком и очень талантливым портным», — рассказывает Аршинов.

«Помпезный и необычный склеп как доказательство того, что Каплун прекрасно умел в самопиар. Очевидцы говорили, что как только Каплун слышал, что про него что-нибудь кто-нибудь сказал, сразу бежал в газеты и публиковал всё — и плохое, и хорошее. Лев Толстой, например, описывал его приезд в Ясную Поляну в качестве гостя, который стал учить всех шить».

На Невском проспекте Абрам Каплун держал мастерскую «Каплун и сын», на Лиговском — кондитерскую фабрику, с нее, кстати, поставляли сладости ко двору великого князя Владимира Александровича.

Справа возвышается величественный сквер, в котором похоронен Абрам Варшавский — предприниматель и меценат. Состояние он сколотил на винных откупах, а также на военном и железнодорожном строительстве. При этом был одним из самых активных и успешных борцов за права евреев в России.

В 1888 году Варшавский разорился и обратился за помощью к другу и свату (их дети поженились) Самуилу Полякову — попросил денег в долг. Но самый крупный строитель железных дорог того времени Поляков отказал. Абрам Варшавский покончил жизнь самоубийством.

Рассказывают, что Самуил Поляков нес на похоронах гроб с телом друга, а когда вышел из Дома омовения, его хватил удар и через три дня он умер. Его похоронили недалеко от Варшавского, на могиле воздвигли самый масштабный склеп по проекту известного архитектора Алексея Малова, только что завершившего работу над Большой хоральной синагогой. В начале войны в склеп попала бомба.

«Пока принято решение сохранять кладбище в режиме так называемой контролируемой руинизации. В этом году археологи начнут работу на разрушенном месте захоронения Самуила Полякова. После исследований руины будут законсервированы. С одной стороны, это исторический объект, с другой — надо смотреть в будущее и планировать восстановление», — говорит Авроом Аршинов.

На месте захоронения Варшавского склеп построили через несколько лет после его смерти. Над ним работал Яков Гевирц — архитектор, строивший Дом омовения. Склеп цел, но пребывает в запустении, двери заколочены прогнившими досками.

Яков Гевирц — автор и расположенного справа от склепа Варшавского памятника скульптору Марку Антокольскому. После революции с памятника исчез скульптурный портрет умирающего, созданный учеником Антокольского Ильей Гинцбургом. Часть работ Антокольского выставлены в Русском музее. А одну из них мы видим часто — это памятник Петру Первому на 500-рублевой купюре.

Еще правее покоятся родственники Александра Розенбаума — брат и родители. За этим большим памятником, если смотреть вглубь кладбища, виднеется памятник семьи Александра Кауфмана, одного из основателей партии кадетов, известного российского экономиста, которого критиковал Ленин.

Мы стоим у фундаментального, но, в сравнении с величественными склепами, небольшого мемориала.

«Это могила одного из самых влиятельных евреев своего времени — Давида Гинцбурга. Барона, банкира, золотопромышленника, статского советника и председателя Петербургской еврейской общины, одного из 10 самых богатых людей империи, — рассказывает Авроом Аршинов. — Он запретил выбивать на памятнике свое имя, сказал: „Я так много сделал для людей, что они и сами должны узнавать мою могилу“».

Неподалеку — охраняемый КГИОПом памятник Вере Слуцкой. Революционерка погибла от осколка снаряда, когда в 1917 году приехала с членами партии поддержать красноармейцев, защищающих Павловск от генерала Краснова. Ей досталась роль символа революции: большевики организовали пышные похороны, а Павловск назвали в ее честь Слуцком.

Странно, конечно, что ее директивно похоронили именно на Еврейском кладбище. С одной стороны, в XIX веке — начале XX века не было людей, находящихся вне конфессий. С другой — революционеры провозглашали себя атеистами, им негоже было потакать религиозным предрассудкам.

«Путешествуя» здесь, ощущаешь не только смешение эпох, но и смыслов. С тыльной стороны храма — современные памятники: родственникам известного российского чиновника, а рядом не менее известному вору в законе.

Кстати, в глубине кладбища есть огромный склеп еще одного бандита из 1990-х. Сооружение видно с главной аллеи, когда идешь к братским блокадным захоронениям, расположенным на небольшом пригорке.

Ленинградцы свозили как могли трупы умерших в синагогу, а уже оттуда общими усилиями их доставляли на «свое» кладбище. В памятные блокадные дни здесь всегда читают молитвы.

«Не так-то много мы можем сделать для ушедших, молитва — то, что в наших силах», — говорит Аршинов.

На пути то и дело встречаются могилы с возложенными цветами. А у похороненного здесь участника СВО, кроме цветов, — венки и флаг. Почему на большей части могил ничего этого нет?

«В еврейской традиции приносить цветы на кладбище не принято, — объясняет Авроом. — Посещения могилы с цветами — из язычества, идолопоклонства. В еврейской традиции кладбище — место скорби и поминовения. Цветы — другая эмоция, их связывают с радостью, праздником. У нас на могилы приносят камни. Функционально — это способ показать, что могила посещаемая. Но есть и религиозный подтекст.

На похоронах мы говорим: «Пусть утешит тебя Всевышний со всеми скорбящими в народе Израиля по разрушенному храму». То есть враги Израиля разрушили только стены, только камни, а идея храма никуда не делась, она на том же месте. Камень на могиле означает, что здесь лежит только разрушенная оболочка души, а с ней самой ничего невозможно сделать, это и есть символ вечной жизни».

Тут же оговаривается, что нести камни к могиле близкого не обязательно: хочешь — используй эту символику, не хочешь — не надо. А цветы — это новые обычаи, истоки которых лежат в XIX веке».

На кладбище много надгробий в виде деревьев с обрубленными ветвями. Наш спутник объясняет, что такие памятники ставят последнему в роду, то есть тому, кто не обзавелся потомством.

После революции на Еврейском кладбище чаще хоронят известных ученых. Братья Лев и Абрам Штернберги — известный этнограф, член-корреспондент Академии наук СССР и фтизиатр, основатель Фтизиатрического института, соответственно. На шаре, венчающем памятник Льву Штернбергу надпись: «Всё человечество едино». Неподалеку похоронен легендарный советский уролог Иосиф Шапиро.

Найти могилу, которую вам хотелось бы почтить, без сопровождающего будет трудно. Поэтому перед посещением лучше ознакомиться с интерактивной картой кладбища. Могилы расположены довольно кучно, и найти в глубине некрополя, например, родителей Иосифа Бродского непросто, несмотря на то, что имена на постаменте написаны крупно и видны издалека: Мария Моисеевна Вольперт-Бродская (1905 — 1983) и Александр Иванович Бродский (1903 — 1984).

Еврейская община совсем недавно получила возможность заниматься захоронениями. У этого большого дела есть сложности. Законодательство запрещает что-либо делать с могилами и надгробиями без разрешения родственников, которые считаются их владельцами. Но саморазрушение покосившихся надгробий и свалившихся постаментов, ветшающих склепов нужно восстанавливать и останавливать срочно.

«аГутэр Бэтэр» планирует создать здесь музейно-парковую зону, которая станет частью туристического маршрута с условным названием «Еврейский Петербург» для интересующихся еврейской историей и культурой. Идея позаимствована за рубежом.

«Например, на экскурсиях в Испании, Италии, Чехии мы видим некий срез жизни на определенном временном этапе. Если мы хотим увидеть целостную картину того, как евреи жили в XIX веке, лучше места, чем Петербург, не найти.

В России (Польша тогда была в ее составе) проживало до 80% всего европейского еврейства. Когда еврейские закрытые общины переходили от своего местечкового устройства к индивидуализму крупных городов, произошла своего рода социальная перестройка. В Петербурге через призму общекультурных ценностей можно увидеть, как при этом изменялось еврейское мироустройство, становилось составной частью петербургской (российской) культуры и истории. Нигде в мире такого нет», — говорит Авроом Аршинов.

Ирина Багликова, «Фонтанка.ру»