Поделиться"Доступная среда", обустроенная в петербургских автобусах, стоила инвалиду его коляски. Кто теперь будет оплачивать ремонт, как доставать дорогие и дефицитные запчасти - неизвестно. "Фонтанка" протестировала самый наш "народный" вид транспорта. Результат превзошел все ожидания.
"Доступная среда", обустроенная в петербургских автобусах, стоила инвалиду его коляски. Кто теперь будет оплачивать ремонт, как доставать дорогие и дефицитные запчасти – неизвестно. "Фонтанка" протестировала самый наш "народный" вид транспорта. Результат превзошел все ожидания.
Теоретически автобусы должны либо останавливаться совсем рядом с тротуаром, чтобы пол находился на одном уровне с поребриком, либо "приседать", если на остановке ждёт инвалид. Предполагается, что водитель увидит, что пассажиру нужна помощь, выйдет, откинет аппарель и поможет коляске заехать. У тех, кто пользуется в Петербурге этим транспортом в реальности, эти рассуждения, как правило, вызывают горькие усмешки.
Петли заржавели
Сергей Поюнов в прошлом – предприниматель, а сейчас – инвалид-колясочник. Он рассказывает, что лично с ним всё происходит как раз так, как надо. Правда, только в последнее время. И для этого, говорит, ему пришлось жаловаться председателю комитета по транспорту. Тот, мол, пригласил его на совещание, устроил разнос директорам автопарков – и автобусы, говорит Сергей, немедленно превратились для него в наидоступнейшую из сред.
Максим Никонов таким рассказам удивляется: он, говорит, сталкивается совсем с другим.
– Есть две проблемы, – рассказывает он. – Первая – человеческий фактор: водители просто не выходят и не помогают. Но это решается довольно легко – с помощью жалоб организатору перевозок. Бывает, что они останавливают автобус на таком расстоянии от остановки, что никакая аппарель не поможет. Но тут часто они не виноваты, ко многим остановкам близко не подъедешь.
Другая проблема, по словам Максима, – техническая, практически нерешаемая.
– Аппарелями в автобусах пользуются редко, – жалуется Максим. – Они отваливаются, у многих заржавели петли.
Алексей Кузьмин вынужден ездить на автобусах много. Часто это бывает связано с общественной нагрузкой, которую он взвалил на себя добровольно: он участвует в приёмке разных новых объектов, проверяет, как обстоит дело с "доступной средой". Одна из историй, которые он рассказал, по иронии судьбы, случилась как раз тогда, когда он торопился принимать новый детский садик. Кстати, садик оказался с точки зрения "доступности среды" практически идеальным.
Прыжки в длину и в высоту
– Если бы мой врач видел, что мне приходится выделывать, когда надо ехать куда-то, – грустно улыбается Алексей, – он бы в обморок упал.
Мы с Алексеем стоим на остановке на Петергофском шоссе. Добираться сюда от его дома пришлось пешком. Это минут двадцать.
– Ко мне недавно друг приезжал из Финляндии, – рассказывал Алексей по дороге. – Он тоже колясочник. Сказал, что в жизни, кажется, не проехал по улицам столько, сколько за один день в Петербурге.
Возле дома Алексея остановки вообще нет. Но если бы и была, он вряд ли решился бы добираться на перекладных. Каждый штурм автобуса – это отдельная большая победа. И большой риск. В коляске он оказался из-за проблем с позвоночником, и в его случае каждое лишнее усилие может привести к трагедии. И от такой трагедии он совсем недавно оказался на волосок. Именно благодаря "доступной среде".
– Я ждал автобуса на остановке на углу Петергофского шоссе и улицы Пограничника Гарькавого, – начинает подробно рассказывать Алексей. – Подошёл мой автобус – номер 210. Остановился он достаточно далеко, мне было не заехать внутрь. Водитель не выходил, я подъехал к передней двери и попросил его опустить аппарель. Он ответил, что у них "всё заделано, заклеено и заварено, ничего не работает".
Алексею пришлось просить шофёра подождать, пока он на своей коляске заберётся в салон.
Выходить ему надо было на Комсомольской площади, это конечная остановка.
– Я обратился к женщине-кондуктору, чтобы она попросила водителя всё-таки откинуть аппарель, – продолжает Алексей. – Я знаю, что она должна работать, иначе автобус просто не может выйти в рейс, это считается ненадлежащим техническом состоянием. Но кондуктор вообще ничего не ответила. Она сидела на месте и всем своим видом показывала, что мою просьбу выполнять не собирается.
Алексей понял, что ему не помогут, и поехал к дверям. Процедура "прыжка" на коляске для него, говорит, уже привычная, аппарели практически никто и никогда не опускает. Но тут до поребрика оставался метр. Пока Алексей оценивал это расстояние и прикидывал, как сможет его преодолеть, водитель просто закрыл двери и тронулся.
– Я стал стучать в дверь, требовал остановить автобус, – рассказывает дальше Алексей. – Водитель остановился, вышел в салон. Они с кондуктором начали на меня кричать: чего это, мол, вы тут сидите и ждёте, "у нас тут всё заделано".
Видимо, водитель всё-таки догадался, отчего это инвалид "тут сидит". По словам Алексея, он вернулся в кабину и всё-таки подъехал немного ближе к остановке. Совсем чуть-чуть.
– Расстояние и перепад высоты всё равно были слишком большие, чтобы преодолеть их в инвалидной коляске, – продолжает Алексей. – Я вновь и вновь упрашивал, объяснял, что не могу выпрыгнуть. Но водитель сидел в кабине, а кондуктор начала кричать на меня.
Вместо того чтобы помочь инвалиду, раз уж аппарели нет, водитель снова закрыл двери. Алексею пришлось раздвигать их руками. И тут уж ему ничего не оставалось, кроме как выпрыгнуть из автобуса на коляске.
– Прыжок оказался неудачным, – вздыхает он. – Коляска опрокинулась и сложилась. Я оказался на асфальте. От коляски отвалились детали. Собрать их с тротуара мне помогала какая-то девушка. Увидев, что произошло, водитель всё-таки вышел из кабины и начал поднимать мою коляску. Кондуктор даже не сдвинулась с места.
В результате Алексей сильно ушибся об асфальт. Но его, привычного к боли, мучает не только это. Свою коляску он добывал 5 лет назад с огромным трудом. Тогда она стоила 80 тысяч рублей. Сегодня – вдвое дороже. Алексей рассчитывал проездить на ней ещё несколько лет, потому что мечтает накопить хоть на какой-нибудь автомобиль с ручным управлением, чтобы не зависеть больше от "доступной среды" в общественном транспорте. Теперь с мечтой о машине, видимо, придётся расстаться: коляска нуждается в серьёзном ремонте.
– Вот это было подлокотником, – показывает он мне обломок. – Эти подлокотники я еле нашёл, заказывал в Москве. Каждый стоил по 15 тысяч.
Конечно, Алексей запомнил автобус – маршрут 210, бортовой номер 5442. И даже пожаловался в автопарк. Ему ответили, что водителя и кондуктора примерно накажут: их лишат премий аж за целый месяц.
Но прошла неделя. Алексею понадобилось ехать на приёмку того самого садика. Он очень торопился и добирался на перекладных. Семь раз ему пришлось менять автобусы. И ни один водитель не выдвинул ему аппарель. Семь раз он запрыгивал и выпрыгивал на инвалидной коляске, которая, добавим, была уже и так поломана. Потом Алексей позвонил на "Фонтанку" и попросил подъехать. После тех прыжков ему даже по телефону разговаривать было тяжело.
Федеральная трасса
На предложение проехаться в автобусе вместе Алексей откликнулся не сразу. Потом всё-таки согласился, но попросил хотя бы день: после тех семи прыжков у него очень болела спина, нужно было отлежаться. И ещё сказал, что хорошо бы совместить это с его делами. Чтобы ему не просто так мучиться.
И вот мы стоим на той самой остановке – на углу Петергофского и Гарькавого. Автобуса (тот самый маршрут – 210) мы ждали минут десять. Он остановился именно в метре от тротуара. Алексей беспомощно повертел головой и направил коляску к передней двери, чтобы водитель расслышал просьбу. Как будто тот сам не видел, что у дверей – человек в коляске. Я достала фотоаппарат… В этот момент автобус сдвинулся и притёрся почти вплотную к тротуару. Это заняло пару секунд и не стоило шофёру никаких усилий. Автобус был низкопольный, и Алексей без труда въехал внутрь на коляске. Эта картина повторялась несколько раз: как только водители видели, что их снимают, они становились удивительно заботливы. Аппарели, правда, никто так и не выдвинул, но на Петергофском шоссе они были и не нужны.
– Это федеральная трасса, тут тротуары сделаны высокие, – грустно объяснил Алексей. – Это-то и противно: если автобус низкопольный, ему ничего не стоит помочь мне зайти, надо просто поближе подъехать. Но они даже этого не делают.
Я предложила посмотреть, как обстоят дела в стороне от "федеральной трассы". Алексей вздохнул, но согласился, только, попросил, не очень далеко. И мы приехали на проспект Стачек.
"Чем я вам её откину, зубами?!"
ПоделитьсяПодошёл 145-й автобус. Встал не в метре от тротуара, а чуть поближе. Но "федеральная трасса" с высокими тротуарами осталась далеко. Вы думаете, водитель подъехал поближе? А потом, наверное, он вышел и выдвинул пандус?
Алексей попробовал заехать внутрь. Какой-то прохожий подскочил помогать, но коляска перевернулась на бок. Втаскивали Алексея пассажиры – втроём. В какой-то момент подошла кондуктор.
– Почему вы не откинули аппарель, вы же видели, что инвалид хочет войти? – спросила я у шофёра.
– Что я вам её, зубами откину? – огрызнулся он из кабины. – Не работает она!
Ирина Тумакова
Для тех, кому это интересно: бортовой номер автобуса 5309, госзнак ве613/78.
В то место, куда Алексею нужно было по делам, я его отвезла уже на машине. Потому что смотреть на его мучения с автобусами больше не могла. А пока я засовывала в багажник сложенную коляску, несколько автомобилей возмущённо продудели: встали, мол, тут.
Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"