ПоделитьсяПетербург ответил Москве на выставку опальной министерши Евгении Васильевой. В эти дни наш город представляет полотна символа рейдерской волны – Бадри Шенгелии. Если столица отмечала событие гламурно-процессуально, то мы вместе с автором отнеслись к новости сдержанно, по-северному. «Фонтанка» пообщалась со знатоками, художника нашла на Карибском море и залезла к нему в душу. Журналисты также невольно поставили под сомнение искренность экс-грозы пиратов на Неве – Олега Пипченкова.
Недавно федеральные телеканалы хором обратили внимание на открывшуюся в Москве выставку картин опальной дамы бывшего министра обороны России. Измученная домашним арестом по делу о миллиардных хищениях в «Оборонсервисе», Евгения Васильева представила 14 апреля знатной публике в столичной галерее 20 из 60 своих картин, созданных за последние полгода. Писатель Игорь Дудинский назвал это «очень крупным стартом», репортеры обыкновенные отнеслись к творчеству обвиняемой как к пиар-акции.
За два дня до этих светских новостей мало кто обратил внимание, что в холеном ресторане франко-голландской кухни на Коломенской улице также были развешены полотна. А подпись их автора весомее для Петербурга, чем личные отношения снесенного главы обороны Сердюкова. Внутри элитной точки общепита развесили 10 из 300 холстов, написанных с 2008 года символом знаменитой рейдерской волны в нашем городе, датируемой 2004 – 2007 годами (искусствовед уровня Академии художеств назвал бы это хронологическими пределами культурной ориентации).
Имя художника — Бадри Шенгелия.
О нем журналисты сказали много, лестного в их публикациях замечено мало. Если на просмотре внутреннего мира Васильевой критики-друзья говорили о ней как о сформировавшемся художнике, то название экспозиции Бадри Анзоровича звучит интеллигентно – «Я не умею рисовать».
Однако у экспертов другое отношение к скромности Бадри. Так, например, наиболее известный в России и за рубежом знаток и собиратель ленинградского неофициального искусства второй половины ХХ века Николай Благодатов считает, что «каждая работа напряжена чувствами, художник, похоже, совершенно не заботится о стиле или благопристойно – вкусовой «упаковке», явив пример экспрессивного, безоглядно личностного выражения внутреннего порыва".
Своего рода антрепренер выставок Шенгелии Валерия Журавлева рассказывает: «Увидела картину в фотоаппарате приятельницы. Заинтересовалась, так как люблю наивное искусство. Попросила познакомить с автором. Он сначала воспринял меня неприветливо, но потом согласился показать картины. Так началось сотрудничество. Искусство меняет людей".
В таком контексте трудно спорить с куратором. История искусства знает имена титанов, которые в быту вели организованно-преступный образ жизни. Реформатор европейской живописи Караваджо скрывался за убийство, слыл эталоном шулерской игры. Мэтр французской романистики Жан Жене столкнулся с полицией еще в десять лет, был аналогом наших воров в законе, сидел в тюрьмах, бежал. Пятикратный нобелевский номинант по литературе Стэнли Уильямс обвинялся в создании подростковой банды и убийстве свидетелей. До того как напрячь мир «Над кукушкиным гнездом», Кен Кизи провел время за решеткой за наркотики, предварительно инсценировав самоубийство. В конце концов, у нас есть Эдуард Лимонов.
«Фонтанка» смогла поговорить с Бадри Шенгелией. Мы нашли его в маленьком карибском государстве Белиз. Несмотря на то, что в свое время авторы статьи приложили серьезные усилия к увековечиванию Бадри как рейдера, он оказался вне обид.
– Кисть я взял в руки случайно, после освобождения в 2008 году из тюрьмы Выборга. Мне подарили мольберт мои близкие. Первые картины стали пейзажами. Это был способ успокоения нервов, и до сих пор пишу для себя. Ведь, когда делаешь что-то на продажу, стараешься понравиться. С первого дня это стало зависимостью. Теперь их около трехсот. Я специально не читаю работ по технике, опасаюсь стать похожим на кого-то. Мнения меня не очень волнуют. Выставками я не занимаюсь. Это инициатива моих друзей. Промоушн мне не нужен, – медленно и раздумчиво рассказал Бадри.
Нам почудилось, что он полулежит в плетеном кресле, недалеко накатывается море, вокруг — тропики, где водятся игуаны, и вот-вот попугай, раскачивающийся на плече Бадри, выдаст его криками: «Пиастры! Пиастры!»
Размеренность передалась и нам.
Мы поинтересовались его любимыми художниками. Бадри Шенгелия вспомнил об эпохе Возрождения и Айвазовском. Масштаб «Девятого вала» привел нас в чувство, и журналист задал агрессивный вопрос:
– Какую картину из всех существующих на планете Земля вы бы оставили, если бы вам сделали такое предложение и вы не смогли бы отказаться?
– Это каким образом?
– Представим, что вас окружили древние кочевники и ставят перед выбором. Это сказка, – уточнила «Фонтанка».
– Тогда я бы оставил им какую-нибудь монгольскую. Чтобы отомстить.
Еще до разговора нам стало известно, что Бадри Шенгелия запечатлел и героев того петербургского периода, когда каждый день в городе рейдеры отнимали недвижимость, правоприменители сетовали на несовершенство закона, а антирейдерская комиссия в Смольном дела вид, что заседает. Потом, как известно, Владимир Путин поговорил с главой СК Александром Бастрыкиным, а тот прислал в Петербург бригаду во главе с Олегом Пипченковым и особыми полномочиями.
– Правда ли, что на одной картине изображен Олег Пипченков в виде Кинг-Конга на фоне Кремля?
Что касается эстетического восприятия редакции «Фонтанки», то мы бы нарисовали Кинг-Конга на шпиле Адмиралтейства.
– Не будем об этом говорить сегодня. Не все еще решено. Но одно запишите — я никого не хотел обидеть. Это уважительно, – чувствовалось, что Бадри вспоминает те дни с улыбкой.
Мы понимаем, не все остатки куша еще поделены, продолжаются распри и создаются новые договоренности в рамках старинных уголовных дел по мошенничеству с чужими активами.
Кстати, в подледном мире Петербурга у Шенгелии два псевдонима. Оппоненты называют его Нос, сочувствующие — Художником.
Вот недавно и «Фонтанка» опубликовала материал с очередного судебного заседания по делу босса всех боссов Владимира Кумарина. Тогда его адвокат представил для приобщения материалы аудиозаписей между одним из фигурантов – Энеевым – и, якобы, Пипченковым. На звуковых дорожках вроде как говорят про Шенгелию: мол, хорошо Художник рисует, молодец...
– Скажите, пожалуйста, – спросили Пипченкова адвокаты Барсукова-Кумарина, – правд ли, что вы называли Бадри Шенгелию "художником"?
– Художником? – удивился Пипченков. – Никогда!
Сегодняшняя выставка Шенгелии – не первая. В прошлом году две незаметно прошли в Елагином дворце и «Голубой гостиной». Через полгода полотна петербургского "Пиросмани" увидят галереи Парижа, Мексики, Китая.
Обязательно надо сказать и о внутренней атмосфере работ. У Васильевой она туристическая либо предлагерная — смотрим на пронзенные кровавым ножом погоны. Курьезы столичного барокко. У Шенгелии же наблюдаются грусть и отстранение.
Буржуазный мир предполагает интерес к цене вопроса. Мы его задали.
– Мои работы не продаются, – ответил Шенгелия.
Евгений Вышенков, Татьяна Востроилова, "Фонтанка.ру"
Поделиться